Но были ведь и такие, которые относились к ней дружелюбно... во всяком случае, выслушали ее, чего ей не всегда удавалось добиться даже от настоящих людей. И ей сейчас почему-то вспомнился Пол Дэнвер.
Кроме того, Катя испытывала к ним что-то вроде желания по-матерински опекать их. Она своими глазами видела, как изуверски обошлись с ними их же создатели, и геники даже не поняли, в чем их вина.
Не могла она оставить в беде тех, кто уцелел.
И Катя очень осторожно, крадучись, стала шаг за шагом продвигаться туда, откуда еще недавно сбежала.
Оказалось, что за эти несколько часов ее отсутствия мало что изменилось. Когда Катя через главный вход вошла в "Дюны Нью-Уэми", ее даже никто не окликнул, и она обнаружила, что спор продолжается с прежним запалом. Эти геники, решила она, ни дать ни взять члены парламента, с такой склонностью к недержанию речи, способные молоть языком часами. Неужели и это было вложено в их искусственно перекроенные гены, раздумывала Катя, что и не давало им возможности, как иногда и их создателям, прийти к единому решению, к сотрудничеству, или же эта закодированная в генах человека особенность так и осталась незамеченной и благополучно перекочевала к ним от нас?
Она вошла в бар, все ее мускулы и нервы были натянуты как струна - она была готова к атаке с их стороны. Реакция геников была почти комичной. Тэрби уставился на нее с таким видом, будто она вдруг возникла из ничего, вопреки всем физическим законам. Дак чуть пошумел, угрожая ей все еще стоявшем на предохранителе ружьем, другие же просто в недоумении молча уставились на нее.
- Я вернулась, чтобы предупредить вас, - раздельно произнесла она, обводя их взглядом. - В четырех кварталах отсюда империалы, они направляются сюда. Они обыскивают каждое здание и арестовывают всех, кого обнаружат. С ними ходульник, к тому же не маленький.
Эта новость положила конец их дебатам, будто выстрел. К этому времени большинство их уже решило, что наилучшим выходом будет покинуть пределы Порт-Джефферсона и направиться в сторону Нова-Киева.
Беспорядочной толпой они стали расходиться, одни направились на улицу через главный вход, остальные - через другие двери. С ними отправился и Дак, так и не выпуская из рук "сломанное" ружье.
Но десять человек, включая Тэрби и Соню, вызвались идти вместе с Катей к позициям Нью-Уэми. Прежняя угроза убить ее больше не стояла на повестке дня; может, мнение их изменилось под влиянием ее напоминания об их "держателях". А может, они просто не стали этого делать из чувства благодарности.
А может, все же сработала искусственно привитая им врожденная лояльность по отношению к людям.
"Просочиться" через неприятельскую линию обороны оказалось делом не таким уж сложным, как ожидала Катя, даже если принять во внимание, что с ней было десять человек гражданских. На данный момент необходимой организованности и согласованности в действиях империалов еще не было, они пока сражались отдельными мелкими группами и не успели еще развернуть полноценную линию обороны и продвинуть ее в глубину. Пару раз их группе приходилось в полуразрушенных зданиях пережидать, пока "Шагающие" империалов и десантники не прошествуют по темным улицам, а самая неприятная встреча произошла, когда они нарвались на очень нервного новоамериканского начальника патруля.
Им крупно повезло, что этот паренек сначала окликнул их, а не открыл стрельбу. Катя убедилась позже, что все вполне могло быть и наоборот. Сначала он перестрелял бы их всех, а уж после сподобился бы уточнить их идентификаторы.
Это был молодой и неопытный солдатик, вооруженный тяжеленной плазменной пушечкой "Марк XIV", которая и выглядела-то больше его самого. Одного выстрела этой пушечки было достаточно, чтобы смести в преисподнюю всю их группу, не хуже, чем если бы какая-нибудь из "Шагающих" решила пальнуть в них семпу.
Не вступая с ним в перебранку, Катя "сдалась" этому мальчишке, который даже был почти уверен, что она - японка, после чего перегрузила данные своего идентификатора и текущие распоряжения офицеру новоамериканской разведслужбы, который тут же вскоре прибыл, чтобы допросить ее.
Пять часов спустя она уже находилась на пути в Стоун-Маунтин.
Хотя силы восставших все еще удерживались в Порт-Джефферсоне, ВКСК переместилось далеко на северо-запад, в подземный комплекс под горой Стоун Маунтин. Первоначально этот туннель пробурили под арсенал, там же должны были расположиться и армейские продсклады Гегемонии. По мере того, как Новая Америка отделялась от Гегемонии, это сооружение расширялось, обрастало новыми коммуникациями и теперь оно стало местом пребывания нового правительства Конфедерации.
Лететь туда было делом небезопасным, поскольку воздух кишел аэрокосмолетами империалов. Катя отправилась туда на вездеходе, держась малоиспользуемых, горных путей, но даже и с них раза четыре приходилось съезжать и укрываться в придорожном кустарнике или среди листвы деревьев, чтобы не быть замеченными с воздуха истребителями империалов.
Ее доклад выслушал сам Тревис Синклер, присутствовало также несколько офицеров ВКСК. Катя была приятно удивлена, увидев здесь и Гранта Мортона. Она считала, что президент Конгресса Конфедерации вместе с остальными, просепаратистски настроенными делегатами, отчалил на борту "Транслюкса".
Слухи о ее бегстве и спасении группы беженцев уже обошел Стоун Маунтин, и очень многие из высокопоставленных особ новоамериканского правительства проявили к этому живейший интерес. Но на позициях Нью-Уэми геников встречали не с таким энтузиазмом.
- Дорогая моя, ваша идея тащить их сюда, через позиции врага была не самая блестящая, - покачал своей лысой головой генерал Дмитрий Крюгер. Остальные безразлично смотрели на нее. Стенной экран в глубине помещения транслировал вид на центр Джефферсона. Большая часть столицы была уже охвачена пожарами - силы Империи обстреливали город с дальних подступов. Здание "Сони" зияло черными провалами на своем зеркально-голубоватом боку, Франклин-Парк лишился многих своих деревьев. Кате вспомнились весело сновавшие ипомеи, и ей вдруг захотелось расплакаться.
- Но ведь и на самом деле, - поддержал его и генерал Грир. - Они могли доставить больше хлопот, чем того стоят.
- Но ведь они хотят сражаться! - воскликнула она. Хорошо, ладно, геники эти - существа необученные. Но разве это означало, что их нельзя было чему-нибудь научить? Черт возьми, какие лее они все тупоголовые. А еще люди...
- Так что же вы предлагаете? - продолжал Грир. - Насколько эффективно они могут быть использованы против "Шагающих" противника?
- Я не о том! - выпалила Катя, презрев субординацию. Она не забыла, что именно от генерала Грира исходил этот пресловутый приказ начать отход, когда ее подразделение совершало маневр у Порт-Джефферсона, но все же попыталась сдержаться и не дать своему возмущению выхода. - Между прочим, это и их мир тоже! И они, вне сомнения, имеют право внести свою лепту в его освобождение! Помочь борьбе, которая означает свободу и для них!
Мортон звучно откашлялся и все повернулись к нему. Хотя он уже давно перестал быть военным, тем не менее, сохранил интерес к тому, что происходило в армии. Как и Синклер, он отказался от своего поста в Гвардии Гегемонии, после того, как избиратели его округа отдали за него голоса как за депутата Конгресса, но в отличие от генерала он не согласился на новую должность в армии конфедератов. Насколько Катя могла судить о его компетентности в военных вопросах, он был и оставался дилетантом, так что шаг этот был вполне оправдан.
- Все это может и так, - высказался Мор-тон, - но найдутся и такие, кто скажет, что, коль скоро у них нет никаких гражданских прав, у них не может быть и соответствующих обязательств перед Конфедерацией... таких, как борьба за свободу, суть которой они и не понимают толком, и никогда и не рассчитывали обрести ее.
- Да как вы можете быть настолько нетерпимыми, как можете вы так лицемерить... - не выдержав, взорвалась Катя.
Синклер предостерегающе поднял руку.
- Тише, тише, Катя. Никто здесь не считает, что геникам не должно быть предоставлено право сказать свое слово.
- Мы не собираемся ни лицемерить, ни проявлять нетерпимость, - грубовато возразил ей Мортон. - Мы просто реалисты, люди практические и изо всех сил стараемся найти приемлемый выход в эти сложные времена.
- Совершенно верно, - добавил Крюгер. - В этом вопросе много очень сложных моментов...
- Вы имеете в виду Радугу? - Ей за последние несколько месяцев очень много приходилось слышать о Радуге и о ее ожесточенной междоусобной борьбе с Партией Эмансипации и Свободы, да и не только с ней. - Черт возьми, генерал! Это же люди!
- Опять вы за свое, друг мой, - сказал Крюгер, - вам не так-то легко будет найти себе единомышленников. Во всяком случае, прошу вас все же не забывать, что никто и не планировал делать из них блестящих интеллектуалов, гм, скажем так, да и нет у них киберпротезов. Насколько полезными они могут оказаться для нашего дела?
Ответом Кати был лишь ее хмурый взгляд. Крюгер вел себя с ней высокомерно, а Мортон, тот вообще считал ее за пустое место.
- Мне бы хотелось кое-что сказать вам, полковник, - обратился к ней Синклер, вставая. - Как я понимаю, вы уже закончили? - осведомился он у Мортона.
- Конечно, конечно, генерал, - с готовностью согласился тот. - Благодарю вас, полковник, что вы пришли к нам.
Они распрощались, и через несколько минут, когда они оказались наедине в кабинете Синклера, тот с серьезным лицом обратился к ней.
- Катя, я должен сказать тебе, что это был не лучший способ убедить всех в своей правоте.
Катя восприняла эти слова, как будто ее ударили. Если мнение Крюгера, Грира и остальных ее не волновало, то Синклера она уважала.
- Я могу понять способ мышления новоамериканцев, - продолжал он. - В конце концов, я и сам новоамериканец. В нас сидит тот самый эгалитаристский дух наших предков с Земли, из Северной Америки. Наиболее ярко он выражается в нашем неумении испытывать трепет перед теми, кто рангом выше нас. Но, черт возьми, полковник, никогда, слышите, никогда не смейте называть "фанатиком" ни генерала, ни председателя Конгресса!
- Прошу... прошу простить меня, сэр, - ответила Катя. - Я понимаю, что перегнула палку. Понимаю.
- Ваше извинение не убеждает. - Синклер не отходил от официального тона. Катя получала сегодня взбучку, какой она не помнила с тех пор, как пребывала в новобранцах. Генерал не повышал голоса, и тон его, хоть и официальный, не лишен был все же присущего ему всегда добродушия, но он в совершенно конкретных выражениях довел до ее сознания, что существуют четкие, определенные уставом нормы взаимоотношения между военнослужащими разных званий и должностей и их следует неукоснительно придерживаться.
- Я не могу иметь в своем подчинении офицеров, - сказал он ей напоследок, - которые не в состоянии удержать свой рот закрытым, если это требуется, и которые готовы бездумно следовать лишь холодному и трезвому расчету.
И, когда Катя уже решила, что Синклер вот-вот объявит ей о разжаловании в лейтенанты, он вдруг усмехнулся:
- Ну так что, полковник Алессандро, у вас есть какие-нибудь идеи насчет того, как мы могли бы использовать ваших рекрутов?
- Гм... сэр...
- Нотации закончились. Твое искупление будет состоять в том, что ты, Катя, придумаешь что-нибудь для использования этих людей. - Она непонимающе заморгала, и он даже рассмеялся. - Ты ведь именно этого хотела, ведь так?
Она хотела именно этого и немало передумала по пути сюда и раньше, когда их маленькая группа двигалась в направлении позиций Нью-Уэми. Но пока еще не полностью оправившаяся от головомойки, которую ей здесь задал Синклер, она постепенно начала излагать ему свои идеи на этот счет.
ГЛАВА 14
Мы считаем, что огромные расстояния между системами служат не только для разграничения миров человеческой диаспоры между собой, равно и делают их независимыми от Земли, и что никакое правительство не в состоянии адекватными средствами ликвидировать этот огромный разрыв во времени, пространстве и в культуре.
Мы считаем, что различия этих антагонистических, хотя и человеческих культур, делают невозможным подлинное осмысление нужд, настоятельных потребностей, устремлений, целей и мечтаний каждого из этих, в корне отличных миров, любым, претендующим на обладание верховной властью правительством...
Далее, мы считаем, человеческая культура, экономика и устремления слишком разнятся друг с другом, чтобы быть подвергнутыми какому-либо управлению, контролю за ними или иному виду ограничений, а должны развиваться свободно, и каждая вольна процветать либо вытирать, исповедуя свои собственные ценности.
Декларация Разума
Тревис Эвелл Синклер,
2542 год Всеобщей эры.
Новоамериканская рейдовая группа покинула Дайкокукичи через двадцать земных часов после того, как база полностью перешла под их контроль. Дэв не располагал временем, чтобы задерживаться здесь. А теперь, за несколько часов до входа в систему, он присоединился к системе контроля "Орла", следя за синеватыми завихрениями и потоками, которые всегда сопровождают корабль в межпространственном переходе или, как его еще называли, "Божественном океане", остававшимися позади, и ощущая, как сотрясается его аналог.
- Дэв? - в круговерть его нелегких, мрачных мыслей неожиданно вторгся голос Лары Андерс. - Мы на подходе - вот-вот начнется обратный отсчет. Что скажешь?
Помолчав, Дэв озабоченно пожал плечами и тут же этот жест передался его управляемому аналогу.
- Мы продолжаем действовать как планировалось, Лара. И никаких импровизаций, как на Афине. Мы просто сейчас войдем туда, будто имеем полное право на это, будто нас там только и ждут.
- Ну что же - думаю, мне остается лишь согласиться. - Дэв почувствовал обеспокоенность в ее голосе. - Но, по-моему, наша колонна чуток растянулась. Знаешь, я все же чувствую себя спокойнее, если у меня за спиной вся эскадра.
- В таком случае у нас была бы возможность погибнуть на несколько минут раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48