зеркало для ванной 90х70
Kольцо
Кодзи Судзуки
Тот самый роман Кодзи Судзуки "Кольцо", по которому, снят нашумевший триллер "Ringu" и голливудский ремейк "The Ring".
Кодзи Судзуки
Кольцо
Глава 1. РАННЯЯ ОСЕНЬ
1
5 сентября, 22:49 Иокогама
В северном конце спального района, что примыкает к парку Миккэй, выстроились в ряд несколько жилых многоэтажек, едва построенных, но уже почти до отказа заселенных. В каждом доме квартир сто или около того, но соседи в большинстве своем не знают друг друга в лицо, и горящие ночные окна – единственное свидетельство их присутствия дома.
С юга покачиваются тяжелые морские волны, яркими сполохами отражая дежурные огни какого-то комбината. Его стены со всех сторон оплетены бесчисленными трубами, чем-то смахивающими на вывернутые наружу внутренности, облепленные мириадами светлячков, так что какой-нибудь оригинал мог бы даже счесть этот пейзаж красивым. На поверхности моря, и без того черной, тень завода зияет бездонным темным провалом.
И тут же, в какой-то паре сотен метров от заводских стен, разбит жилой микрорайон, с севера на юг пересеченный шоссейной дорогой одностороннего движения. В некотором отдалении от основной застройки одиноко торчит новенький, с иголочки, двухэтажный коттедж дверями на дорогу и с гаражом на одну машину. Самый обыкновенный, типичный для новых районов дом, какие можно увидеть где угодно. С той лишь разницей, что ни дальше, ни по бокам нет и тени жилья. То ли подъезды сюда неважные, то ли просто покупателей не нашлось, но везде понатыканы таблички с надписями, что земля продается. По сравнению с многоквартирными домами, заполненными жильцами на следующий же день после сдачи, пейзаж более чем жалкий.
Из распахнутого окна второго этажа на асфальт льется тусклый цвет ночника. Во всем доме свет горит только в комнате Тиэко. Тиэко Оиси – без пяти минут выпускница частной женской гимназии – сидит в своей комнате на полу за низким столиком в шортах и белой футболке, в неудобной позе, развернув ноги к вентилятору. Глядя в задачник, то и дело приподнимает край майки, подставляя кожу под струю прохладного воздуха, и беспрерывно посылает в пустоту стенания на тему жары. Видимо, жара виновата в том, что к концу беззаботно проведенных каникул неожиданно возникли горы несделанных уроков. Честно говоря, нынешнее лето не особенно теплое: солнечных дней выдалось мало, да и купальщиков понаехало куда меньше, чем бывает в иные годы. Но стоило закончиться каникулам, и вот тебе, пожалуйста: лето спохватилось и выдало пять дней непрерывной жары. Циничные выходки погоды вызывали у Тиэко неврозы.
– Ну, какие, блин, занятия в такую жарищу!
Расчесав волосы пятерней, Тиэко на полную громкость включила радио. Мотылек, прикорнувший на оконной сетке, тут же вспорхнул как ошпаренный, и куда-то улетел, не справившись с потоком воздуха от вентилятора. Когда несчастное насекомое скрылось во мраке, сетка еще некоторое время подрагивала.
С учебой явно не ладилось. При всем желании охватить объем завтрашней контрольной не было никакой надежды.
Она посмотрела на часы. Уже почти одиннадцать. А не поглядеть ли по ящику спортивные новости, кто там кого обыграл в бейсбол, и вообще?… Может, и родители на трибуне мелькнут. Вот только тесты завтрашние покоя не дают и из головы не выходят. А Тиэко нужно во что бы то ни стало прорваться в университет. Хоть куда. Лишь бы было заветное "верхнее образование". Но, опять же, бесславно закончить летние каникулы тоже непозволительно. Как соберешься отдохнуть с отрывом – так плохая погода, а как самое пекло – сиди и занимайся, себя превозмогая, героически и стойко…
…Ведь последние же школьные каникулы, все-таки. А так хотелось чего-нибудь такого, чтобы… чтобы о-го-го! Последнее лето, когда можно называться гордым именем schoolgirl, а дальше все – облом. М-да, и на сердце кручина, и в жизни мешанина.
…Вообще уже! Дочь науку грызет, себя не помня, а они вдвоем на стадион упорхали, просто ни стыда, ни совести!
Родители где-то на работе достали билеты на бейсбольный матч с участием "Giants" и укатили в центральный токийский спорткомплекс. По идее, игра уже должна закончиться, и пора бы им быть дома, если, конечно, по пути куда-нибудь не зарулили. А то сидишь тут, одна на все четыре комнаты стандартной планировки.
Несмотря на отсутствие дождей всю последнюю неделю, воздух был странно влажным. Сначала казалось, что это собственный пот, но нет – в комнате словно спреем побрызгали. Тиэко инстинктивно шлепнула себя по бедру. Подняла ладонь: комара не было. Маленькая точка на ноге слегка чесалась, но похоже, это просто игра воображения. "Зззззззз", – где-то у самого уха. Тиэко замахала рукой перед лицом. Муха на секунду пропала из вида и появилась у двери, меняя высоту и убегая от вентилятора. Как она сюда попала, интересно? Дверь заперта. Может быть, щель в оконной сетке? Нет, ничего такого, где муха могла бы пролететь. Почему-то одновременно захотелось пить и потянуло по нужде…
Не то, чтобы стало трудно дышать, но в легких стало тесно, и какая-то непонятная сила сдавила грудь. Тиэко только что вслух поносила жару, на чем свет стоит – а тут замолчала, точно ее подменили. Спускаясь по лестнице, почувствовала непонятное сердцебиение. По стенам пробежал свет от фар автомобиля, проходящего по дороге перед домом. Когда шум мотора затих вдали, темнота стала еще чернее. Тиэко, нарочно разговаривая громким голосом, спустилась по лестнице и включила свет в коридоре.
Помочившись, еще некоторое время сидела на унитазе. Сердцебиение не утихало. Никогда такого не было. Что это с ней? Несколько раз глубоко вздохнула, встала, натянула шорты.
– Мама, папа, приходите скорее.
Она разом утратила гонор и заговорила как обычная девочка.
– Ой, кому это я?…
Тиэко звала родителей, но на самом деле обращалась не к ним, а говорила с кем-то другим.
– П-пожалуйста, не пугайте меня…
Неожиданно для себя, она стала говорить совсем вежливо.
Вымыла руки над кухонной раковиной. Трясущимися пальцами достала из морозильника лёд, бросила в стакан. Расплескивая второпях, налила колы. Залпом выпила, поставила стакан на кухонную стойку. Кубик льда в нем повертелся и замер. Ее знобило, словно от холода. Жажда не унималась. Тиэко опять достала полуторалитровую бутылку колы из холодильника, дрожащей рукой снова наполнила стакан. Дыхание за спиной. Но это не человек, это не может быть человек! Кислый запах гнилого мяса повис в воздухе, облепляет, обволакивает со всех сторон плотной массой, но ведь это… это не может быть плотным.
– Не надо, ну пожалуйста, не надо! – вслух взмолилась Тиэко.
Над раковиной замигала и померкла белая пятнадцативаттная лампочка. Почти не горит… А ведь еще совсем новая… В голове мелькнула мысль: "Надо было включить весь свет". Но сейчас уже не дойти до выключателя. Она даже оглянуться не в состоянии! Сзади что-то есть… Бумажные перегородки, пол в восемь татами, буддийский алтарь в нише. Шторы на окне раскрыты, должен виднеться поросший травой пустырь, а над ним клетки огней жилых многоэтажек. Казалось бы, только это…
Выпив еще полстакана колы, Тиэко вообще утратила способность двигаться. Ощущение чьего-то присутствия было уже слишком сильным, слишком отчетливым, чтобы просто списать его на игру воображения. Вот и сейчас что-то вырастает за спиной, вот-вот коснется шеи…
…Ой, а если это оно?…
Нет, нет, даже и думать не хочется. Потому что иначе вообще не избавится от этих мыслей, от этого нарастающего и нестерпимого ужаса. Она ведь уже почти забыла то, что случилось неделю назад. Нельзя даже вспоминать об этом. После возвращения домой, атмосфера большого города уже почти выветрила из души мерзкий осадок, почти стерла из памяти жуткую картину, поначалу отчетливую, но теперь уже больше похожую на чью-то нелепую шалость. Тиэко попыталась думать о чем-нибудь более веселом, более… другом. Но если… если то, что случилось – правда, то тогда… Но ведь так оно и было! Ведь телефон действительно звонил!
…А-а-а-а! Папа, мама, ну где вы… Скорее, скорее приходите!
Тиэко кричала во весь голос. Но даже крик не спугнул странную тень, не заставил ее обнаружить себя. Это затаилось за спиной, ему нужен был только повод…
В свои семнадцать лет Тиэко еще не понимала истинного значения страха. Но уже знала, что он есть нечто, непроизвольно возникающее в воображении.
…Хорошо, если… Ну, конечно же, так оно и есть. Я сейчас оглянусь, и ничего не случится. Там ничего нет!
Тиэко охватило желание оглянуться. Обернуться, чтобы разом развеять подозрения, чтобы как можно скорее вырваться из этого глупого состояния. А вдруг ничего не обойдется? Спина покрылась пеной. Гадкий холод охватил плечи и сползал ниже и ниже, сковывая мышцы спины, майка насквозь пропиталась ледяным потом. Разве выдуманный страх может так чувствоваться в теле?
…Кто-то же говорил: тело еще чувствительней разума.
С другой стороны, дар речи не пропал. Ну же, обернись, откуда там чему взяться? Допивай свою колу, и марш делать уроки! Иначе провалишь к чертям все свои экзамены.
В стакане с треском раскололся лед. И, словно подстегнутая этим звуком, Тиэко резко повернулась назад.
5 сентября, 22:50
Токио, перекресток перед вокзалом Синагава
Свет сменился на желтый. Можно было и ехать, но Кимура остановил такси поближе к тротуару: неплохо бы подобрать пассажира до перекрестка Роппонги. Отсюда многие едут туда или в Акасака, и пока ждешь светофора, нередко кто-нибудь да подсядет. Обогнав машину слева, прямо перед переходом затормозил мотоцикл с "джинсовым" парнем в седле. Кимура терпеть не мог разнузданно рассекающих там и сям мотоциклистов, а уж те, кто нагло вылезал вперед при остановке на красный свет или останавливался прямо перед дверями такси, вовсе выводили его из себя. Сегодня весь день пассажиров было мало, настроение было подавленное, и Кимура скучающим взором разглядывал байкера. Лицо парня скрывалось под забралом гермошлема, так что трудно было судить о его выражении, но сидел он вызывающе неряшливо, разведя ляжки в стороны и опершись ногой о бордюр тротуара.
Там как раз проходила молодая стрелоногая девица, и гермошлем мотоциклиста синхронно поворачивался вслед за ней. Но досмотреть до конца у парня не получилось. Повернув голову градусов на сорок пять, он вдруг застыл, уставившись в витрину по левой стороне улицы. Девушка уже вышла из его поля зрения и растворилась в толпе, но он так и не сменил позы, и, не отрываясь, смотрел непонятно куда. Зеленый сигнал пешеходного светофора замигал, сменился красным. Опоздавшие пешеходы семенящим шагом перебежали дорогу перед самым носом такси. Никто не поднял руку, подзывая машину, и Кимура нажал на газ, готовясь двинуться на зеленый.
Но в этот момент парень, сидевший на мотоцикле, вдруг дернулся всем телом, неуклюже взмахнул руками и вместе с мотоциклом повалился на бок в сторону такси Кимуры, скрывшись за капотом машины.
– Идиот чертов! Не иначе, равновесие потерял и грохнулся, – подумал Кимура, включил аварийные фары и вышел из машины, уже готовый представить мотоциклисту кругленький счет за неминуемо расцарапанную дверь. Уже дали зеленый свет, и такси стали обгонять стоявшие сзади машины. Парень валялся на асфальте, дрыгая ногами и пытаясь руками снять шлем. Но прежде чем заняться им, Кимура счел нужным позаботиться о собственном "орудии труда". Как он и предполагал, дверь была обезображена глубокой косой царапиной.
– Черт!
Ругаясь сквозь зубы, Кимура подошел к лежащему мотоциклисту. Гермошлем был накрепко застегнут под подбородком, но парень всеми силами пытался сдернуть его, как будто хотел оторвать себе голову.
– Неужели ему и правда так плохо…
Кимура наконец прозрел, что с парнем творится что-то неладное, и присел на корточки рядом.
– Эй, ты чего?
Из-за темного стекла гермошлема было абсолютно невозможно разобрать выражение лица, но парень умоляюще схватил руку Кимуры и отчаянно пытался что-то сказать, но произнести ничего не мог. Кимура решил не мешкать.
– Ты погоди, я сейчас скорую вызову.
Уже несясь во всю прыть к таксофону, Кимура все не мог взять в толк, как могло обычное падение на ровном месте довести человека до такого состояния: "Головой он шарахнулся неудачно, что ли… дурь какая-то. У него же, болвана, шлем на голове. Руки-ноги вроде не переломаны… Только бы без дурацких проблем обошлось. А то, чего доброго, придется оправдываться – он ведь о мою машину стукнулся. И пошло дело: мало уведомления об аварии – тут тебе еще и полиция в придачу".
Вызвонив скорую помощь, Кимура вернулся на место: парень уже не двигался. Он лежал, обхватив ладонями горло. Вокруг уже толпились озабоченно глазеющие прохожие. Кимура протолкался сквозь строй зевак и во всеуслышание сообщил, что уже вызвал подмогу.
– Эй, парень, слышь, ты живой? Потерпи, сейчас скорая приедет.
Кимура расстегнул ремешок гермошлема, и тот снялся на удивление легко: трудно даже поверить, чтобы человек так мучился, что снять его не мог. Но не это поразило Кимуру. Все лицо парня было перекошено. Если уж подбирать слова к его выражению, напрашивалось одно – изумление. Глаза навыкате, красный язык запал глубоко в горло, весь рот в пене… Тут скорая уже не поможет. Еще снимая с него шлем, таксист заметил, что пульс не прощупывается там, где ему положено быть. Кимуру передернуло. Резко расхотелось верить в реальность происходящего.
Колеса упавшего мотоцикла все еще медленно вертелись. Черная струйка масла бежала из двигателя, и, растекаясь по асфальту, уходила в канализационную решетку. Ветра не было. Где-то наверху, на фоне чистого ночного неба, зеленый сигнал светофора снова сменился красным. С трудом поднявшись и ухватившись за ограждение тротуара, Кимура еще раз оглядел лежащую на асфальте фигуру мотоциклиста: голова его стояла почти под прямым углом, подпираемая гермошлемом. С любой стороны, зрелище было неестественное. – Неужели это я ему так… под голову… шлем… вместо подушки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Кодзи Судзуки
Тот самый роман Кодзи Судзуки "Кольцо", по которому, снят нашумевший триллер "Ringu" и голливудский ремейк "The Ring".
Кодзи Судзуки
Кольцо
Глава 1. РАННЯЯ ОСЕНЬ
1
5 сентября, 22:49 Иокогама
В северном конце спального района, что примыкает к парку Миккэй, выстроились в ряд несколько жилых многоэтажек, едва построенных, но уже почти до отказа заселенных. В каждом доме квартир сто или около того, но соседи в большинстве своем не знают друг друга в лицо, и горящие ночные окна – единственное свидетельство их присутствия дома.
С юга покачиваются тяжелые морские волны, яркими сполохами отражая дежурные огни какого-то комбината. Его стены со всех сторон оплетены бесчисленными трубами, чем-то смахивающими на вывернутые наружу внутренности, облепленные мириадами светлячков, так что какой-нибудь оригинал мог бы даже счесть этот пейзаж красивым. На поверхности моря, и без того черной, тень завода зияет бездонным темным провалом.
И тут же, в какой-то паре сотен метров от заводских стен, разбит жилой микрорайон, с севера на юг пересеченный шоссейной дорогой одностороннего движения. В некотором отдалении от основной застройки одиноко торчит новенький, с иголочки, двухэтажный коттедж дверями на дорогу и с гаражом на одну машину. Самый обыкновенный, типичный для новых районов дом, какие можно увидеть где угодно. С той лишь разницей, что ни дальше, ни по бокам нет и тени жилья. То ли подъезды сюда неважные, то ли просто покупателей не нашлось, но везде понатыканы таблички с надписями, что земля продается. По сравнению с многоквартирными домами, заполненными жильцами на следующий же день после сдачи, пейзаж более чем жалкий.
Из распахнутого окна второго этажа на асфальт льется тусклый цвет ночника. Во всем доме свет горит только в комнате Тиэко. Тиэко Оиси – без пяти минут выпускница частной женской гимназии – сидит в своей комнате на полу за низким столиком в шортах и белой футболке, в неудобной позе, развернув ноги к вентилятору. Глядя в задачник, то и дело приподнимает край майки, подставляя кожу под струю прохладного воздуха, и беспрерывно посылает в пустоту стенания на тему жары. Видимо, жара виновата в том, что к концу беззаботно проведенных каникул неожиданно возникли горы несделанных уроков. Честно говоря, нынешнее лето не особенно теплое: солнечных дней выдалось мало, да и купальщиков понаехало куда меньше, чем бывает в иные годы. Но стоило закончиться каникулам, и вот тебе, пожалуйста: лето спохватилось и выдало пять дней непрерывной жары. Циничные выходки погоды вызывали у Тиэко неврозы.
– Ну, какие, блин, занятия в такую жарищу!
Расчесав волосы пятерней, Тиэко на полную громкость включила радио. Мотылек, прикорнувший на оконной сетке, тут же вспорхнул как ошпаренный, и куда-то улетел, не справившись с потоком воздуха от вентилятора. Когда несчастное насекомое скрылось во мраке, сетка еще некоторое время подрагивала.
С учебой явно не ладилось. При всем желании охватить объем завтрашней контрольной не было никакой надежды.
Она посмотрела на часы. Уже почти одиннадцать. А не поглядеть ли по ящику спортивные новости, кто там кого обыграл в бейсбол, и вообще?… Может, и родители на трибуне мелькнут. Вот только тесты завтрашние покоя не дают и из головы не выходят. А Тиэко нужно во что бы то ни стало прорваться в университет. Хоть куда. Лишь бы было заветное "верхнее образование". Но, опять же, бесславно закончить летние каникулы тоже непозволительно. Как соберешься отдохнуть с отрывом – так плохая погода, а как самое пекло – сиди и занимайся, себя превозмогая, героически и стойко…
…Ведь последние же школьные каникулы, все-таки. А так хотелось чего-нибудь такого, чтобы… чтобы о-го-го! Последнее лето, когда можно называться гордым именем schoolgirl, а дальше все – облом. М-да, и на сердце кручина, и в жизни мешанина.
…Вообще уже! Дочь науку грызет, себя не помня, а они вдвоем на стадион упорхали, просто ни стыда, ни совести!
Родители где-то на работе достали билеты на бейсбольный матч с участием "Giants" и укатили в центральный токийский спорткомплекс. По идее, игра уже должна закончиться, и пора бы им быть дома, если, конечно, по пути куда-нибудь не зарулили. А то сидишь тут, одна на все четыре комнаты стандартной планировки.
Несмотря на отсутствие дождей всю последнюю неделю, воздух был странно влажным. Сначала казалось, что это собственный пот, но нет – в комнате словно спреем побрызгали. Тиэко инстинктивно шлепнула себя по бедру. Подняла ладонь: комара не было. Маленькая точка на ноге слегка чесалась, но похоже, это просто игра воображения. "Зззззззз", – где-то у самого уха. Тиэко замахала рукой перед лицом. Муха на секунду пропала из вида и появилась у двери, меняя высоту и убегая от вентилятора. Как она сюда попала, интересно? Дверь заперта. Может быть, щель в оконной сетке? Нет, ничего такого, где муха могла бы пролететь. Почему-то одновременно захотелось пить и потянуло по нужде…
Не то, чтобы стало трудно дышать, но в легких стало тесно, и какая-то непонятная сила сдавила грудь. Тиэко только что вслух поносила жару, на чем свет стоит – а тут замолчала, точно ее подменили. Спускаясь по лестнице, почувствовала непонятное сердцебиение. По стенам пробежал свет от фар автомобиля, проходящего по дороге перед домом. Когда шум мотора затих вдали, темнота стала еще чернее. Тиэко, нарочно разговаривая громким голосом, спустилась по лестнице и включила свет в коридоре.
Помочившись, еще некоторое время сидела на унитазе. Сердцебиение не утихало. Никогда такого не было. Что это с ней? Несколько раз глубоко вздохнула, встала, натянула шорты.
– Мама, папа, приходите скорее.
Она разом утратила гонор и заговорила как обычная девочка.
– Ой, кому это я?…
Тиэко звала родителей, но на самом деле обращалась не к ним, а говорила с кем-то другим.
– П-пожалуйста, не пугайте меня…
Неожиданно для себя, она стала говорить совсем вежливо.
Вымыла руки над кухонной раковиной. Трясущимися пальцами достала из морозильника лёд, бросила в стакан. Расплескивая второпях, налила колы. Залпом выпила, поставила стакан на кухонную стойку. Кубик льда в нем повертелся и замер. Ее знобило, словно от холода. Жажда не унималась. Тиэко опять достала полуторалитровую бутылку колы из холодильника, дрожащей рукой снова наполнила стакан. Дыхание за спиной. Но это не человек, это не может быть человек! Кислый запах гнилого мяса повис в воздухе, облепляет, обволакивает со всех сторон плотной массой, но ведь это… это не может быть плотным.
– Не надо, ну пожалуйста, не надо! – вслух взмолилась Тиэко.
Над раковиной замигала и померкла белая пятнадцативаттная лампочка. Почти не горит… А ведь еще совсем новая… В голове мелькнула мысль: "Надо было включить весь свет". Но сейчас уже не дойти до выключателя. Она даже оглянуться не в состоянии! Сзади что-то есть… Бумажные перегородки, пол в восемь татами, буддийский алтарь в нише. Шторы на окне раскрыты, должен виднеться поросший травой пустырь, а над ним клетки огней жилых многоэтажек. Казалось бы, только это…
Выпив еще полстакана колы, Тиэко вообще утратила способность двигаться. Ощущение чьего-то присутствия было уже слишком сильным, слишком отчетливым, чтобы просто списать его на игру воображения. Вот и сейчас что-то вырастает за спиной, вот-вот коснется шеи…
…Ой, а если это оно?…
Нет, нет, даже и думать не хочется. Потому что иначе вообще не избавится от этих мыслей, от этого нарастающего и нестерпимого ужаса. Она ведь уже почти забыла то, что случилось неделю назад. Нельзя даже вспоминать об этом. После возвращения домой, атмосфера большого города уже почти выветрила из души мерзкий осадок, почти стерла из памяти жуткую картину, поначалу отчетливую, но теперь уже больше похожую на чью-то нелепую шалость. Тиэко попыталась думать о чем-нибудь более веселом, более… другом. Но если… если то, что случилось – правда, то тогда… Но ведь так оно и было! Ведь телефон действительно звонил!
…А-а-а-а! Папа, мама, ну где вы… Скорее, скорее приходите!
Тиэко кричала во весь голос. Но даже крик не спугнул странную тень, не заставил ее обнаружить себя. Это затаилось за спиной, ему нужен был только повод…
В свои семнадцать лет Тиэко еще не понимала истинного значения страха. Но уже знала, что он есть нечто, непроизвольно возникающее в воображении.
…Хорошо, если… Ну, конечно же, так оно и есть. Я сейчас оглянусь, и ничего не случится. Там ничего нет!
Тиэко охватило желание оглянуться. Обернуться, чтобы разом развеять подозрения, чтобы как можно скорее вырваться из этого глупого состояния. А вдруг ничего не обойдется? Спина покрылась пеной. Гадкий холод охватил плечи и сползал ниже и ниже, сковывая мышцы спины, майка насквозь пропиталась ледяным потом. Разве выдуманный страх может так чувствоваться в теле?
…Кто-то же говорил: тело еще чувствительней разума.
С другой стороны, дар речи не пропал. Ну же, обернись, откуда там чему взяться? Допивай свою колу, и марш делать уроки! Иначе провалишь к чертям все свои экзамены.
В стакане с треском раскололся лед. И, словно подстегнутая этим звуком, Тиэко резко повернулась назад.
5 сентября, 22:50
Токио, перекресток перед вокзалом Синагава
Свет сменился на желтый. Можно было и ехать, но Кимура остановил такси поближе к тротуару: неплохо бы подобрать пассажира до перекрестка Роппонги. Отсюда многие едут туда или в Акасака, и пока ждешь светофора, нередко кто-нибудь да подсядет. Обогнав машину слева, прямо перед переходом затормозил мотоцикл с "джинсовым" парнем в седле. Кимура терпеть не мог разнузданно рассекающих там и сям мотоциклистов, а уж те, кто нагло вылезал вперед при остановке на красный свет или останавливался прямо перед дверями такси, вовсе выводили его из себя. Сегодня весь день пассажиров было мало, настроение было подавленное, и Кимура скучающим взором разглядывал байкера. Лицо парня скрывалось под забралом гермошлема, так что трудно было судить о его выражении, но сидел он вызывающе неряшливо, разведя ляжки в стороны и опершись ногой о бордюр тротуара.
Там как раз проходила молодая стрелоногая девица, и гермошлем мотоциклиста синхронно поворачивался вслед за ней. Но досмотреть до конца у парня не получилось. Повернув голову градусов на сорок пять, он вдруг застыл, уставившись в витрину по левой стороне улицы. Девушка уже вышла из его поля зрения и растворилась в толпе, но он так и не сменил позы, и, не отрываясь, смотрел непонятно куда. Зеленый сигнал пешеходного светофора замигал, сменился красным. Опоздавшие пешеходы семенящим шагом перебежали дорогу перед самым носом такси. Никто не поднял руку, подзывая машину, и Кимура нажал на газ, готовясь двинуться на зеленый.
Но в этот момент парень, сидевший на мотоцикле, вдруг дернулся всем телом, неуклюже взмахнул руками и вместе с мотоциклом повалился на бок в сторону такси Кимуры, скрывшись за капотом машины.
– Идиот чертов! Не иначе, равновесие потерял и грохнулся, – подумал Кимура, включил аварийные фары и вышел из машины, уже готовый представить мотоциклисту кругленький счет за неминуемо расцарапанную дверь. Уже дали зеленый свет, и такси стали обгонять стоявшие сзади машины. Парень валялся на асфальте, дрыгая ногами и пытаясь руками снять шлем. Но прежде чем заняться им, Кимура счел нужным позаботиться о собственном "орудии труда". Как он и предполагал, дверь была обезображена глубокой косой царапиной.
– Черт!
Ругаясь сквозь зубы, Кимура подошел к лежащему мотоциклисту. Гермошлем был накрепко застегнут под подбородком, но парень всеми силами пытался сдернуть его, как будто хотел оторвать себе голову.
– Неужели ему и правда так плохо…
Кимура наконец прозрел, что с парнем творится что-то неладное, и присел на корточки рядом.
– Эй, ты чего?
Из-за темного стекла гермошлема было абсолютно невозможно разобрать выражение лица, но парень умоляюще схватил руку Кимуры и отчаянно пытался что-то сказать, но произнести ничего не мог. Кимура решил не мешкать.
– Ты погоди, я сейчас скорую вызову.
Уже несясь во всю прыть к таксофону, Кимура все не мог взять в толк, как могло обычное падение на ровном месте довести человека до такого состояния: "Головой он шарахнулся неудачно, что ли… дурь какая-то. У него же, болвана, шлем на голове. Руки-ноги вроде не переломаны… Только бы без дурацких проблем обошлось. А то, чего доброго, придется оправдываться – он ведь о мою машину стукнулся. И пошло дело: мало уведомления об аварии – тут тебе еще и полиция в придачу".
Вызвонив скорую помощь, Кимура вернулся на место: парень уже не двигался. Он лежал, обхватив ладонями горло. Вокруг уже толпились озабоченно глазеющие прохожие. Кимура протолкался сквозь строй зевак и во всеуслышание сообщил, что уже вызвал подмогу.
– Эй, парень, слышь, ты живой? Потерпи, сейчас скорая приедет.
Кимура расстегнул ремешок гермошлема, и тот снялся на удивление легко: трудно даже поверить, чтобы человек так мучился, что снять его не мог. Но не это поразило Кимуру. Все лицо парня было перекошено. Если уж подбирать слова к его выражению, напрашивалось одно – изумление. Глаза навыкате, красный язык запал глубоко в горло, весь рот в пене… Тут скорая уже не поможет. Еще снимая с него шлем, таксист заметил, что пульс не прощупывается там, где ему положено быть. Кимуру передернуло. Резко расхотелось верить в реальность происходящего.
Колеса упавшего мотоцикла все еще медленно вертелись. Черная струйка масла бежала из двигателя, и, растекаясь по асфальту, уходила в канализационную решетку. Ветра не было. Где-то наверху, на фоне чистого ночного неба, зеленый сигнал светофора снова сменился красным. С трудом поднявшись и ухватившись за ограждение тротуара, Кимура еще раз оглядел лежащую на асфальте фигуру мотоциклиста: голова его стояла почти под прямым углом, подпираемая гермошлемом. С любой стороны, зрелище было неестественное. – Неужели это я ему так… под голову… шлем… вместо подушки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30