– Застрял в Буффало. А ты убил кого-нибудь?
– Да! Всадил пулю прямо за ухо одному резервисту. С тридцати ярдов. Господи, как же он сконфузился.
– Понятно. Так ты тут работаешь?
– Отчасти.
– Ну и где анализатор ДНК? Где емкости для разведения бактерий? Где растущий без света табак?
– Мы же в Кембридже, – сказал Логлин и сумел разразиться на удивление добродушным гортанным смехом.
– Ага. И люди вроде меня испортили жизнь людям вроде вас.
– Господи, С.Т., – почти заскулил Дольмечер, – вы, ребята, честное слово, ставите нам палки в колеса. Мы едва-едва офисы здесь получили.
– Я тут ни при чем, – парировал я. – Гены вне моей компетенции.
Много лет назад другая группа «паникеров» пробила пару законов, осложнивших жизнь генным инженерам в Кембридже.
– Сейчас, возможно, да, С.Т., – вмешался Логлин, – но скоро это изменится.
– Да, мне уже достаточно намекали.
На секунду маска любезности сползла, и Логлин дернул головой в сторону двери. Наверное, хотел показать, что мы уходим. Дольмечер автоматически двинулся следом.
– А где остальное? – спросил я, чтобы убить время, пока мы шли по коридору.
– К сожалению, в настоящий момент у нас нет единого помещения, – отозвался Логлин. – Из-за всяких постановлений по охране окружающей среды различные отделы «Биотроникс» разбросаны по всему предместью. Здесь только штаб-квартира. И, как вы видели, скромная аналитическая лаборатория.
– Только маленькие молекулы?
– Только маленькие молекулы, – согласился Логлин, а потом вдруг повернулся, пригвоздив меня свирепым взглядом через плечо. – Принцип Сэнгеймона.
Я ушам своим не поверил. Все это время он водил меня за нос, а я даже не догадывался. Он прямо-таки умолял съездить ему по физиономии, лишь бы пустить в ход все свои нескоординированные, заработанные на «Наутилусе» мышцы. А после вызвать адвокатов.
Он привел меня в конференц-зал, где я сел спиной к окну. Логлин закрыл дверь, и Дольмечер сиротливо затоптался у порога.
– Знаете, Логлин, вы самый приятный малый из всех, кто смертельно меня ненавидел, – сказал я.
Он рассмеялся – беззаботным смехом человека с чистой совестью.
– Сомневаюсь.
Дольмечер только вертел головой, как зритель на теннисном матче. Я же старался подавить реакцию «беги-или-дерись»: попил их воды (разумеется, природной, родниковой) и медленно дышал, стараясь, чтобы голосовые связки расслабились. Интересно, это Логлин убил Попрошайку или те два придурка, Клейнхоффер с Дитрихом? Или все трое?
– Ну, начинаем презентацию? – попытался отвлечь нас Дольмечер.
– Дети есть, Логлин? – спросил я.
– Думаю, вам это покажется интересным, – сказал Логлин.
– Может, расскажем ему про секретность? – вклинился Дольмечер.
– Эти исследования не публиковались, – пояснил Логлин. – Во избежание конкуренции.
– Конкурируете с полицией?
– Со всеми прочими фирмами в нашей области. Разумеется, когда покинете это здание, можете рассказывать, что пожелаете, мы все будем отрицать. Вы добьетесь лишь того, что дадите незначительное преимущество нашим конкурентам.
– Ладно, – сказал я. – Давайте покончим с этой ерундой. Мы все занятые люди. Вы, ребята, работаете над созданием какой-то трансгенной бактерии, которая решила бы проблему органического хлора.
– Совершенно верно, – закивал Дольмечер.
– Думаю, вы купили немного времени на суперкомпьютере «Крей» или чем-то подобном, просчитали уравнения квантовой механики, выработали приблизительное численное решение гамильтонова цикла, отыскали какое-то переходное состояние между ковалентным и ионным хлором и сообразили, как ввести электрон в атом хлора, чтобы он снова стал ионным. Нашли реакцию, которую может производить какой-нибудь геном… Как вы его обозвали?
– Плазмида, – сказал Логлин.
– Плазмиду, которую можно поместить в бактерию, и та будет воспроизводиться в неограниченных количествах. А сейчас вы хотите получить одобрение экспертов, чтобы использовать эту штуку для очистки токсичных отходов. Превратить весь ковалентный хлор назад в морскую соль.
– Ух ты! – вырвалось (и не впервые) у Дольмечера.
– Вам нужна работа, С.Т.? – спросил Логлин.
– Не помешала бы. Надо покупать новый компьютер.
– Какая жалость.
– Ага. Мафия послала какого-то умника его разбить.
Ради разнообразия Логлин не нашелся что сказать. Он несколько опешил или, может, разозлился. Вероятно, думает, что наделал пару-тройку глупостей.
– Тебе следует взять один из новых, – говорил тем временем Дольмечер. – С 386-м процессором. Самое крутое, что есть на свете.
– Сволочи. Вы уже это проделали, да?
Логлин глянул на наручный «ролекс».
– Дайте посмотрю. Две недели, три дня и приблизительно четыре часа назад. Неужели вам так долго понадобилось, чтобы догадаться?
– Взяли свою волшебную бактерию и сбросили ее в гавань. Она сожрала все ПХБ. Превратила их в соль.
Логлин пожал плечами. Брови у него заползли под самые волосы – в область полной невинности.
– Вы против?
– Еще как! Сколько прошло с тех пор, как Дольмечер сварганил вам эту бактерию? Месяц, два? Когда я разговаривал с ним в яхт-клубе, он еще не закончил. Он сказал, что только работает над Святым Граалем.
– Вроде того.
– Да ладно тебе, С.Т., остынь.
– Сколько вы ее тестировали, прежде чем выпустить в окружающую среду?
Логлин опять пожал плечами.
– Нужды не было.
– Думаю, «ФАООС» будет другого мнения.
– Не считайте меня идиотом, они же тряпки.
– Увы, тут я с вами согласен, – фыркнул я. – Но вы хотя бы на минуту задумались о возможной опасности?
Он усмехнулся. Тут он меня поймал.
– О какой опасности? Бактерия поедает хлорсодержащие вещества, С.Т. Это ее пища. Когда она съест все, когда гавань будет совершенно очищена от токсинов, она умрет с голоду. Конец бактерии.
– Ага, усек. Если я попытаюсь раздобыть доказательства, эти самые бактерии, чтобы разоблачить вашу компанию, то ничегошеньки не найду.
– Не так уж плохо, верно? Потому что трансгенные бактерии в окружающей среде нам не нужны.
– И ПХБ тоже, – напомнил мне Дольмечер. Логлин за спиной Дольмечера гаденько ухмыльнулся.
– Так вы, ребята, остановили загрязнение, да? – опередил его я.
– Да, остановили. В гавани больше не осталось ПХБ. И бактерий тоже. Никаких улик, которые могли бы повредить компании. Единственный, кто тут сел в лужу, это вы, С.Т.
Дольмечер вдруг перешел на гадости:
– Да, С.Т., тебя оттрахали.
– Везде, кроме постели, – добавил Логлин.
– Логлин, приятель, – сказал я, – я и не думал, что у нас такая драчка.
Став вдруг в боксерскую стойку, он поводил перед собой кулакам и нанес внушительный хук в пустоту.
– Бой окончен. Нокдаун в первом раунде. Вы когда-нибудь боксировали, С.Т.?
– Не-а. Предпочитаю убивать беззащитных зверушек.
Дольмечер прокашлялся с таким звуком, будто галька гремела в консервной банке.
– Мы надеялись привлечь тебя на нашу сторону.
– Мы не совсем то собирались сказать, Дольмечер, – одернул его Логлин. – Мы собирались сказать: «Смотрите, мы уже заодно».
– Ты и мы, – подхватил Дольмечер.
– Слушай, Растяпа, ты брал своего босса поиграть на выживание? – спросил я. – Могу подбросить тебе парочку пуль «дум-дум».
– Глупая игра, – отрезал Логлин.
Вид у Дольмечера сделался обиженный.
– Вся амуниция твоего босса на дне гавани, – сказал я. – В его хромированном пистолете.
– У меня есть новый, – отозвался Логлин. – Еще больше. Чтобы защищаться от террористов.
– Как сын поживает? – спросил я. – Фэн «Пойзен Бойзен». Много времени проводит на «Наутилусе»?
– Кристофер еще не созрел для скоординированной программы бодибилдинга, – несколько напрягся Логлин.
– Это уж точно. Мы с ним немного поболтали. Там, у большой горы мусора в гавани, где он торчит со своей компашкой из «Лиги “успехи юных”» Американо-канадская образовательная организация, дающая возможность подросткам учиться ведению частного бизнеса под руководством экспертов.

. Сколько ему? Четырнадцать? Пятнадцать?
– Семнадцать.
– Ах вот как? Ну, он производит впечатление. Хорошо бросается бутылками из-под пива.
– Спасибо.
– О какой карьере подумывает? Поджигателя?
Логлин надвинулся на меня – мелкими, шаркающими шажками боксера. Я не шевельнулся. Гораздо труднее съездить по физиономии, когда она находится на уровне твоей талии.
– Подумайте об адвокатах, Логлин, – предложил я.
Он подумал и остановился.
– Давайте заканчивать, – сказал я, – потому что мы оба готовы убить друг друга. Вам нужно, чтобы я, известный эко-скандалист Сэнгеймон Тейлор, заявил, дескать, эта ваша жрущая ПХБ бактерия полезная штука. Что ее следует сразу пустить в оборот.
– И все это истинная правда, – подал голос Дольмечер.
– Еще до того, как использовать ее, вы сообразили, что я могу вам подгадить. Вы узнали от Кристофера, что я был на Спектэкл-айленде, и испугались, что я могу обнаружить старые трансформаторы «Баско», из которых вытекают ПХБ.
– Продолжайте.
– Один закопан под северной оконечностью острова. Именно его случайно разломала во время урагана «Элисон» старая баржа, и целое озеро ПХБ вылилось в гавань. Вы испугались, что я обо всем догадаюсь. Ну, правду сказать, такого не случилось. Как вы сами заметили, иногда я туго соображаю. Но вы попытались нагнать на меня страху, застопорить мое расследование, чтобы при помощи бактерии уничтожить улики прежде, чем я до них доберусь.
– А ведь получилось.
– Отлично получилось. Вопрос только в том, действительно ли бактерия съела все ПХБ? А как насчет того, что находится глубоко под старой баржей? Что, если там остался целый трансформатор? Или колония бактерий там еще пожирает ПХБ, и я могу взять пробы и предъявить их журналистам? Вы все равно нервничаете. Вы хотите, чтобы я с вас слез, поэтому пытаетесь перетянуть на свою сторону.
– Но почему нам не быть заодно? – совершенно искренно удивился Дольмечер. – В гавани не осталось хлорсодержащих веществ, С.Т. Разве ты не этого хотел?
– Принцип Сэнгеймона, – ответил я. – Все дело в вашей плазмиде. Вы переиначили очень большую молекулу. Вы не знаете, чего от нее ждать. Мой ответ «нет».
Логлин не потрудился меня провожать. Дольмечер потащился за мной, расписывая свои игры на выживание, пока я силовым приемом не впечатал его в стену. Он наградил меня пустым, но одновременно проницательным взглядом, и, спускаясь в лифте, я думал о том, что сам Дольмечер всего лишь большая сложная молекула, и от него тоже не знаешь, чего ждать.

21

Приблизительно через полчаса после того, как я вернулся в офис, появилась Ребекка. Я совсем забыл, что мы договорились о встрече. Черт бы все побрал, я еще кипел от возмущения и пытался смыть с руки одеколон Логлина. У меня не было времени ни о чем подумать. Мне хотелось разоблачить его затею, но сперва надо было разработать план. Услышав голос Ребекки, я затолкал вырезки под кипы писанины, а она с порога сказала, что у нее есть для меня кое-что интересное.
И действительно было, но не лучше того, что я уже видел. Вторая копия все той же фотографии. Еще практикантка раскопала туманную заметку конца шестидесятых о том, как под обычным ничтожным предлогом «Баско» затопила в гавани кое-какое «вышедшее из строя оборудование».
– Они утверждали, что их хлам станет естественным местом обитания для моллюсков и рыб. Ты в это не веришь?
Уж она-то знала, как меня завести, благослови ее, Господи.
– Черт побери, Ребекка, испокон веков каждая корпорация, которая сбрасывала свой хлам в океан, утверждала, что он станет кому-то естественным местом обитания. Это океан, мать твою. Там рыбы и моллюски живут. Разумеется, они заберутся и в то, что затопили.
– Как по-твоему, сейчас это оборудование угроза для окружающей среды?
– По сравнению с теми трансформаторами оно сущий пустяк. «Баско» у меня на прицеле, Ребекка.
– Боюсь, я не смогу это напечатать, С.Т.
– У меня просто нет патронов в магазине.
– Послушай. Ты ту статью писать будешь? Про Плеши?
– Не могу. Пока не могу. Сначала нужно выяснить, что происходит. – Подавшись вперед, я сделал серьезное лицо. – Если кажется, что я немного не в себе, ну… у меня на хвосте ФБР.
– Шутишь, С.Т.!
– Делаем перерыв. Поговорим, когда «Баско» будет крышка.
Когда я вернулся после очаровательного разговора с Логлином и Дольмечером, меня ждало сообщение на автоответчике – встревоженный голос жены Гэллахера. Время было достаточно раннее, чтобы поймать его на «Мерзавце», а мне нужен был предлог выбраться на воду. Я уговорил Ребекку подбросить меня до центра, сел в «Зодиак» и потарахтел к причалу Гэллахера в Южном Бостоне. Он еще не вернулся. Поэтому я убедил ребят на соседнем причале связаться с ним по рации и уже через двадцать минут на всех парах несся по гладкой как зеркало гавани наперехват «Мерзавцу», который как раз входил в нее из залива.
Омарщики узнали меня издалека, потому что никто больше «Зодиаком» тут обычно не пользуется, и заглушили моторы, чтобы я мог к ним подойти.
– Господи Иисусе! Вы что, в нефтяное пятно попали? – спросил я, когда оказался достаточно близко, чтобы отпала необходимость кричать.
Может, всему виной сгущающиеся сумерки, но вид у команды был неважнецкий. В ответ они мрачно забормотали какие-то колкие глупости. Голоса у них звучали устало. Я бросил им носовой линь, и мне помогли вскарабкаться на борт.
А после стояли вокруг меня и смотрели – такими притихшими и подавленными я их никогда не видел. А причиной потемнения кожи была хлоракне.
– Ну и влипли же вы, ребята, – слабо выдавил я, но Гэллахер, капитан чумного корабля «Мерзавец», обрывая меня, поднял руку.
– Послушай, С.Т., мы перестали расставлять здесь ловушки. Богом клянусь, треклятых омаров мы не ели.
Когда же в этой чертовой истории хотя бы что-то начнет складываться? И почему я чувствую себя сволочью?
– Вы совершенно уверены, что маслянистых не ели?
– Только Билли. Тот парень, которого ты видел на стадионе.
– Как у него дела?
– Нормально. Он сильно болел, но взял на несколько дней выходной и перестал есть омаров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41