Ей опять удалось увести мои мысли в сторону.— Ты говорил, что вражеские заклятия размещены вдоль твоего пути, так что ты непременно на них нарвешься. Так?— Угу. — Просто удивительно, как здорово она все схватывала.— И все эти чары не сулят тебе ничего хорошего. Вспомни хотя бы черный меч или эту дурь. Или обмен сознаниями. Правда, то было белое заклятие, но сработало оно как черное. Так?— Угу.— Теперь представь, что мы повернули на юг и идем к замку Ругна. Что это значит?— Что?— Да то, что остальные злые чары непременно встретятся на нашем пути. Никто не знает где, может, прямо посреди Васильковой Клумбы. Вот тогда-то мы уж точно хлебнем лиха. Но двигаясь в противоположном направлении, мы на чары не нарвемся. Так?— Угу... Но постой. Как же мы доберемся до замка Ругна, коли пойдем на север?Панихида снисходительно улыбнулась:— Очень просто. Мы обогнем с севера бегучие пески, а потом повернем обратно и придем в замок другой дорогой.— Вот оно как? Здорово придумано.— К тому же, — добавила она, будто размышляя вслух, — по пути можно будет завернуть ко мне домой. Погостишь, отдохнешь... Мы могли бы остаться там навсегда.Кажется, что-то подобное она говорила и прошлой ночью, как раз перед появлением аиста. Но на сей раз я уже был чуточку умнее:— А как насчет моей миссии?— Миссия, миссия... Давай лучше я покажу, как ты сможешь проводить время у меня в гостях. А уж там сам решишь, что делать со своей миссией.— Э... — Я разрывался между верностью долгу и ее красотой.Но недолго. Она прильнула ко мне обнаженным телом, и я ощутил на губах жаркий поцелуй. Мысли о миссии куда-то улетучились. Я сжал ее в объятиях, и...Послышался шум.— Кто-то идет, — встревоженно прошептала Панихида.Мгновенно нащупав в темноте щит и меч, я на слух определил направление — звук исходил со стороны входа в подземелье.— Гневливые гномы вышли на охоту.— Видеть не желаю никаких гномов. Я на них на всю жизнь насмотрелась!— А вот я сейчас им задам. В собственном теле, с мечом да щитом это будет совсем нетрудно.— Не будь дураком. Это не...— Так ведь я ж одурел.— И то правда, — хихикнула Панихида. — Но послушай, Джордан, нет никакой нужды нападать на гномов. Они ведь не нас ищут, а просто вышли добыть себе пропитание. Не такой уж это скверный народ. К тому же, поубивав гномов, ты причинишь горе гномидам, а они такие милые. Давай лучше полежим тихонько, а гномы пусть себе охотятся.Мне казалось, что народ, имеющий обыкновение варить похлебку из ни в чем неповинных путников, трудно назвать не таким уж скверным, но подходящих возражений у меня, в силу моей тупости, не нашлось. Мы затихли и в конце концов заснули. Что бы там ни затевала Панихида, этой ночью ничего не случилось. Благодаря гномам... Только стоит ли это благодарности?Поутру мы поели, Панихида снова превратилась в долларопед и повезла меня на север. Ехали мы быстро и к полудню оказались возле огромного ущелья, о котором ни я, ни она ничего не помнили. Чудеса, да и только — не заметить такую пропасть решительно невозможно. Пришлось остановиться. Пока Панихида возвращала себе человеческий облик, я набрал снеди и наскоро соорудил простенький фигвам. Все бы ничего, но на южном небосклоне кружили птицы. Не хотелось об этом думать, но кажется, птицы рух искали нас.— Здесь оставаться нельзя, — сказала Панихида, — и на юг нам дороги нет. Ты мужественно сражался и не позволил той птице меня оклевать, но от целой стаи не отбиться даже тебе.— Куда ж нам деваться? — растерялся я.— Я могу превратиться во что-нибудь такое, что позволит нам перебраться через ущелье. Если начну пораньше, то к рассвету буду готова. Только...— Ну?— Только я не знаю, куда нам надо. Я был уже гораздо сообразительнее, чем недавно, а потому уверенно сказал:— На восток. Чтобы потом повернуть к югу, к замку Ругна. Она вздохнула:— Да, конечно. Только вот мне вовсе не хочется в замок Ругна. Я хочу домой, а чтобы попасть туда, надо повернуть на запад.— Тогда нам придется расстаться, — с сожалением сказал я.Панихида присела и взглянула мне прямо в глаза:— Джордан, история с птицей лишний раз подтвердила, что мне без тебя не обойтись. Ты сильный, храбрый и вообще славный парень, даже когда в голове у тебя одна дурь. Но я тоже тебе нужна, поскольку мои способности дополняют твои. Мы должны путешествовать вместе, и мне вовсе не хочется спорить, куда идти, в то время как перед нами пропасть, а позади целая стая птиц рух.— Мне тоже, — отозвался я, любуясь ее красотой. Уж как она была хороша. Просто глаз не оторвать.— Но ты хочешь попасть в замок Ругна, а я домой.— Я должен выполнить задание. Только сейчас до меня дошло, что ни о каком расставании не могло быть и речи. Ведь мне следовало доставить ее в замок.— И я никак-никак не смогу уговорить тебя пойти со мной?— Я должен или доставить тебя в замок, или умереть, пытаясь это сделать. Как аист.— Даже зная, что тебе придется отдать меня волшебнику, а замок Ругна обречь на разрушение?— Да, — ответил я, чувствуя себя самым разнесчастным тупицей. Каковым в действительности и являлся.— Но ты понимаешь, что себе же делаешь хуже?—Да.Она на миг отвернулась, но тут же снова устремила взгляд на меня:— Джордан, я хочу выйти замуж за тебя, а не за волшебника Иня. Ты и смел, и силен, и красив, и честен, и добр, а он, хоть и зовется добрым волшебником, на самом деле не добрый, а хитрый. Такой хитрый, что ты и представить себе не можешь. Прошу тебя, пойдем со мной.Искушение было велико, как никогда. Панихида воплощала в себе все, что привлекало меня в женщине, во всяком случае, так мне казалось. Но я не мог выполнить ее просьбу, не нарушив своего долга. Счастье, купленное ценой бесчестья, меня не устраивало. Я промолчал.— Знай же, от чего ты отказываешься! — воскликнула Панихида и буквально набросилась на меня, покрыв мое лицо горячими поцелуями. Я побывал в ее теле и разницу между мужчиной и женщиной познал изнутри. Этот неистовый порыв страсти более походил на мужской.Будучи идиотом, я не стал задумываться о том, что ею движет. Я вообще ни о чем не думал — не до того было. Страсть захватила меня целиком, без остатка. Такое случалось и с мужчинами поумнее меня.Пробудившись задолго до рассвета, Панихида растолкала меня:— Джордан, мне пора начинать превращение. Но прежде я должна сказать, что люблю тебя. Любишь ли меня ты?За ночь я значительно поумнел, но это уже не имело значения.— Да! Да! Я люблю тебя!— Ты пойдешь со мной? Сердце мое упало.— Нет.Она тяжело вздохнула:— Что ж, тогда мне придется пойти с тобой. Хотя это будет несчастьем для нас обоих.Итак, я победил. Но победа почему-то не радовала меня.Панихида принялась преображаться, и тремя часами позже, когда первые рассветные лучи робко заглянули в угрюмое ущелье, превратилась в гигантскую улитку с раковиной величиной с небольшой домик.Привязав к спине шит и запасной меч, я взобрался на раковину и крепко вцепился в имевшиеся на ней выступы. Сума с оставшимися чарами болталась у меня на поясе.Улитка подползла к обрыву, поискала удобное место, а потом перевалила через край и двинулась прямо по отвесной стене. Тут уж мне пришлось держаться как следует!Глубина зияющего провала внушала ужас. Случись мне сорваться, от меня остались бы лишь кровавые ошметки, которые по причине отсутствия Пука и собрать было некому. Ну а ежели отклеится от стены Панихида, и этакая громадина грохнется с высоты, то от нее и вовсе мокрое место останется. Неудивительно, что накануне такой прогулочки ей не хотелось затевать споры.Но Панихида держалась. Спустившись пониже, она повернула и заскользила по вертикальной стене на восток. А ведь ей ничего не стоило двинуться в противоположном направлении — в нынешнем положении я был бессилен ей помешать. Теперь стало ясно, что я никогда не смог бы доставить эту женщину в замок Ругна без ее согласия. И это согласие было получено. Я сумел убедить ее поступить по-моему; во всяком случае так мне казалось тогда.Снизу донеслось пыхтение, и я, покосившись, увидел здоровенного шестиногого дракона. Он следовал параллельным курсом в явной надежде, что мы свалимся прямо ему в пасть, и пыхтел с таким воодушевлением, что облака пара поднимались к нам.Затем я услышал хлопанье крыльев, покосился наверх и увидел птицу рух. Точнее, птенца. Он, наверное, совсем недавно встал на крыло, но склевать нас с Панихидой, особенно в столь неподходящем для обороны положении, ему ничего не стоило.Что же делать? Я судорожно порылся в памяти, и она подсказала мне выход. Рух — такой же летающий хищник, как и грифон. Надо думать, что помимо наличия крыльев их роднит брезгливость и чистоплотность.— Эй, птенчик, — крикнул я, зная, что у рух прекрасный слух, — хочешь, чтобы тебя стошнило, так лети сюда. Такой гадости ты еще не пробовал. Это не улитка, а полная раковина гноя!Теперь оставалось надеяться, что птенец поддастся на обман. Провести взрослую птицу было бы куда труднее, но молодежь легковерна...Птенец отвернул в сторону так резко, что поднятый его крыльями ветер едва не сорвал нас со стены. Панихида соскользнула вниз, я изо всех сил вцепился в раковину, но мы удержались. Хитрость удалась. А почему бы и нет? В конце концов птицы рух далеко не самые сообразительные существа в Ксанфе, а слизняки да улитки далеко не самое соблазнительное лакомство. Возможно, этому птенчику уже довелось склевать гнилую ракушку.Выровняв курс, Панихида продолжила движение на восток и по прошествии времени поднялась к краю обрыва и перевалила на ровную землю. Бегучие пески остались позади, теперь ничто не мешало нам двинуться на юг. Я хотел слезть с раковины, но вцепившиеся в нее руки затекли и онемели так, что пришлось отдирать палец за пальцем. Панихида вымоталась настолько, что не имела сил на обратное превращение. Она втянула рожки и спряталась в раковину.Но мы сделали это.Тогда я не знал, что впереди меня ждет жестокая ложь. Глава 15Жестокая ложь Когда Панихида вновь вернула себе человеческое обличье, она выглядела усталой и опустошенной. Я раздобыл для нее еды и воды. Она поцеловала меня, и некоторое время мы сидели молча. Нам было хорошо вместе.— Так, говоришь, полная раковина гноя? — ехидно спросила Панихида.— Но ведь это помогло, — смущенно ответил я.— Твое счастье, что помогло. Иначе бы я в жизни тебе этого не простила. Ладно, давай двигаться дальше.— Но ты так устала. Лучше превратись во что-нибудь маленькое, и я тебя понесу. Она улыбнулась:— Лучше я просто разуплотнюсь. Это займет куда меньше времени. Сделавшись полупрозрачной и почти невесомой, Панихида уселась мне на спину, обхватила мою шею туманными руками, и я зашагал на юг. Когда пролетавший мимо виверн вздумал меня укусить, она попросту всплыла в воздух и выдохнула: «Буу!» — как заправское привидение. Бедняга виверн перепугался иулетел. Конечно, он не представлял для нас серьезной угрозы. Нам вообще мало что могло угрожать. С мечом и щитом я мог отбиться от кого угодно, а рассудительность Панихиды в сочетании с ее талантом прекрасно восполняли то, чего недоставало мне. Мы великолепно подходили друг другу.Весь день я шел без помех, и на ночлег мы остановились уже неподалеку от замка Ругна. Панихида восстановила естественную плотность своего восхитительного тела и обняла меня.— Наверное, это наша последняя ночь, — печально промолвила она.— Мы должны рассказать волшебнику Иню о наших чувствах, — с жаром заявил я. — Вполне возможно, после этого он просто не захочет на тебе жениться. Какому мужчине понравится, что его жена любит другого.— Я думала об этом, — сказала Панихида. — Если Инь откажется от меня и отошлет меня прочь, замок Ругна уцелеет, а я смогу стать твоей, но...— Но?.. — непонимающе спросил я. Мне этот план представлялся вполне осуществимым.— Но остается еще и Ян, — неохотно пояснила она, — а Ян — злой волшебник. Приличия его не заботят, а чужие чувства и того меньше; он может жениться на мне из одной только вредности.— Но если ты этого не захочешь... Панихида поцеловала меня и сокрушенно покачала головой:— Хочу — не хочу, можно подумать, у меня будет выбор. Ты ведь сам знаешь, какова сила его чар. Простому человеку не выстоять против волшебника, доброго или злого, поэтому королем Ксан-фа всегда становится волшебник. Если ты подведешь меня к самому замку, но не доставишь именно туда, победителем будет признан Ян. Он станет королем и скорее всего пожелает жениться на королевской дочке. Такие люди, как он, далеко не самые законопослушные, даже больше других стремятся придать видимость законности всем своим действиям и поступкам. Я ничего не смогу поделать, поскольку не имею возможности броситься в... не помню куда. Боюсь, никуда мне от него не деться, но... Она взяла меня за руки и взглянула мне в глаза:— В любом случае помни, что я люблю тебя.— Я люблю тебя.Затем Панихида затянула дивную печальную песню, погребальную песнь нашей любви. Такую прекрасную и такую грустную, что к глазам моим подступили слезы. Я разделял ее печаль, но, конечно же, не знал, что ждет меня впереди. А вот она, как выяснилось потом, знала.— Прости, что я не позволил тебе взять с собой лютню.— Давно простила, — ответила она. В ее прекрасных глазах тоже блестели слезы.Поутру мы отправились к замку. Идти оставалось недалеко, и Панихида не стала ни во что превращаться, дабы всем с первого взгляда было понятно, что задание выполнено. Сердце мое разрывалось, но что я мог поделать?Истинный варвар всегда держит свое слово.Когда над деревьями замаячил шпиль самой высокой башни, Панихида остановилась и поцеловала меня.— Я люблю тебя, Джордан, — еще раз сказала она.А я, круглый дурак, верил ей безоглядно. Даже сейчас, глядя на этот гобелен, я с трудом могу поверить, что она оказалась столь жестокой и лживой. С трудом — но приходится верить. К тому же за эти четыреста я малость поумнел. Опыт — весьма суровый учитель.Мы приблизились к окружавшему замок кольцу сторожевых деревьев. Они переполошились, их ветви угрожающе закачались. Я вытащил меч:— Вы меня знаете. Мне поручено доставить объект в замок, и объект будет доставлен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47