..Я сцапал ее за ноги, повалил на пол и со словами «Ты, кажется собиралась одеться?» основательно отшлепал по... ну, все знают, по чему можно отшлепать.— Ты негодяй! — яростно прошипела она.— Просто варвар, — поправил я. — А сейчас, может, все-таки наденешь платье? Иначе я заверну тебя в простыню, да так отсюда и заберу.— Это платье? — Ты посмотри, во что оно превратилось! Все измято, все перекручено!Сама же и перекрутила, когда пыталась меня задушить. Ох уж эти женщины.— Перекрути обратно.Панихида махнула рукой:— Я лучше надену другое. Кстати, тебе и самому не помешало бы что-нибудь нацепить. Ты выглядишь как зомби.С этим трудно было поспорить — в отличие от моего тела одежда не обладала способностью к самоисцелению. Рубаха на мне превратилась в клочья, от панциря осталось лишь несколько болтавшихся полосок кожи, а от подаренных Панихидой штанов и того меньше.— Можешь взять это платье, — буркнула она, сунув мне в руки коричневый матерчатый ком.Я не возражал — одежда есть одежда. Сгодится до тех пор, пока я не сорву себе штаны с ближайшей порточницы. Правда, платье оказалось мне маловато — верхние пуговицы не застегивались, а подол не достигал и колен, но это такие мелочи, о которых и упоминать не стоит.— Опять наоборот, — фыркнула Панихида.Я предпочел промолчать. Судя по всему, на это платье наложено наоборотное заклятие, а бороться с чарами нет смысла. Панихида тем временем достала из сундука серое платье, надела его, обулась и, встав перед зеркалом, принялась расчесывать волосы. Длинные, блестящие и черные — под стать ее полуночным глазам. До сих пор я предпочитал светловолосых женщин, но сейчас эта приверженность казалась мне досадным заблуждением.— Я готова, — промолвила Панихида, приведя себя в порядок. — Пошли.Я взял ее за левую руку — и в тот же миг она ударила меня зажатым в правой ножом. И откуда он у нее взялся? Удар пришелся по камню, и лезвие обломалось.— Ох незадача! — огорченно воскликнула Панихида. — И надо же мне было забыть!Я понял, что по-хорошему нам не поладить, а потому огляделся по сторонам и снял висевшую в комнате лиану для сушки белья.— Нет! — вскричала она, снова порываясь выскочить за дверь. Для женщины Панихида была довольно сильна, но, чтобы справиться со здоровенным варваром, этого, конечно, недостаточно. Получив несколько царапин и укусов, я связал ей руки за спиной. Панихида прекратила сопротивляться, лишь глаза ее яростно сверкали. Растрепанная, перепачканная, злющая, как ведьма, она привлекала меня с такой силой, что мне приходилось гнать из головы всяческие грязные мысли.Выведя пленницу из хижины, я усадил ее на коня и обрезком лианы связал ее стройные лодыжки. Пуку это не понравилось, однако он понимал, что так надежнее. Оставаясь на своих двоих, она непременно попыталась бы удрать.Очень жаль, подумал я, что женщины совсем не похожи на лошадей. Лошади куда рассудительнее.— Моя лютня! — неожиданно воскликнула Панихида. — Мне нужна лютня.— Твоя — что?— Лютня, мужлан неотесанный! Музыкальный инструмент. Чтобы я могла играть и петь.Мне это показалось уловкой, рассчитанной на то, чтобы потянуть время и попробовать улизнуть. Ну зачем ей могла понадобиться эта лютня? Панихида вряд ли собиралась тренькать на ней в замке Ругна, поскольку считала, что по ее прибытии он немедленно рухнет. И уж тем паче она не намеревалась развлекать музыкой меня.— Обойдешься, — отрезал я.Панихида поджала губы. Все-таки женщин — странные существа. Я ее поймал, связал и против ее воли потащил в замок, однако из-за этой дурацкой лютни она, кажется, обиделась на меня сильнее, чем из-за всего прочего.— Где тут ближайшая порточница? — поинтересовался я, озираясь по сторонам.— Обойдешься, — отрезала она.Мне оставалось только развести руками. Ладно, до поры обойдусь и платьем.Мы направлялись к замку Ругна, но не тем путем, которым пришли. У меня не было ни малейшего желания соваться в тарасков лабиринт и мы двинулись на восток вдоль края Провала, рассчитывая свернуть к югу после того, как минуем горную гряду. По правде сказать, мы еле-еле плелись. Я шел пешком, и мне приходилось следить_ и за Панихидой, и за окрестностями. Путешествие по Ксанфу редко напоминает пикник и менее всего походило на таковой сейчас. Мои каменные ступни погружались в землю, словно тяжеленный лапы огра. Переставлять я их кое-как переставлял, но особой прыти от меня ждать не приходилось.Довольно долго Панихида ехала молча, обиженно надувшись, но в конце концов ей стало скучно, и она разговорилась.— Слушай, варвар, — сказала она с таким видом, словно хотела спросить о чем-то заурядном и несущественном, — как тебе удалось очухаться после того, как ты выдул целый жбан отборного яду, да еще и навернулся в пропасть?Можно подумать, я сам туда навернулся. У меня не было намерения предоставлять ей возможность убить меня еще раз, а потому я не видел причины скрывать от нее правду. Панихида выслушала меня внимательно.— Стало быть, ты не можешь умереть, — задумчиво промолвила она, когда я закончил.— Еще как могу. Просто...— Поняла-поняла. Умереть-то ты умрешь, но мертвым не останешься.— Во всяком случае до сих пор все случалось именно так.Она снова говорила вполне дружелюбно, но это не внушало мне доверия. До сих пор мне приходилось иметь дело с женщинами любящими, ласковыми и добросердечными — ни одной из них и в голову не приходило меня убивать. А эта коварная лисица скорее всего пыталась выведать способ покончить со мной раз и навсегда. Я не мог верить ей, хотя и хотелось.— А вот демоны, те вовсе не умирают, — ни с того ни с сего промолвила она.— Так они и не живут.— Очень даже живут, просто это другая форма жизни. Но у них есть желания, чувства и интересы — как и у людей. Злые чувства, злые желания. Они не знают, что такое совесть, дружба или, скажем, любовь.— А варвары знают? — спросила она с легким раздражением.— Конечно. Это естественные чувства, а все естественное близко варварам в силу их близости к природе.— У тебя есть друзья?— Пука мой друг.— Конь-призрак, — рассмеялась Панихида.Пука раздраженно прижал уши к голове и едва не взбрыкнул, но сдержался ради меня. Кажется, он был не в восторге от женщин вообще, а от Панихиды в особенности.— Как я уже говорил, мы, варвары, близки к природе и ко всему живому. Пука — прекрасное животное, и я горжусь тем, что могу называть его своим другом.Пуковы уши покрыты шерстью, но клянусь, в этот момент они покраснели.— А как насчет любви?— Как-как... Я люблю своего отца, и мать, и...— Остолоп! — Она закатила глаза. — Я имею в виду любовь между мужчиной и женщиной. Ты хоть когда-нибудь любил женщину по-настоящему? Или просто получал удовольствие до шел себе дальше своей дорогой?Я задумался. Элис была красива и очень мне нравилась, но мог ли я, не кривя душой, сказать, что действительно любил ее? Кабы любил, наверное, не бросил бы. Что же до истории с Колокольчик, то это было просто чудесное приключение. Мы с ней обменялись услугами, не более того.Варварское прямодушие вынудило меня признать, что насчет любви — этого сорта любви — Панихида, пожалуй, права.— Ага! — торжествующе воскликнула она. — Стало быть, ты ничем не отличаешься от демона.— Глупости! — возразил я. — Демон не может любить, а я очень даже могу.— Можешь — не можешь, какая разница, если ты этого не делаешь? Никакой!— Послушай, ты ведь прекрасно знаешь, что это не так. И что я никакой не демон. К чему ты вообще клонишь?— Скажите на милость, он не демон! Сцапал ни в чем не повинную девушку и против ее воли тащит в замок, который при ее появлении развалится. Это что, по-людски?Признаться, мне не очень хотелось обсуждать эту щекотливую тему.— Я дал слово, а слово надо держать. Варвары всегда выполняют свои обещания.— Даже если это неправильно, нечетно и... гадко?Только сейчас я сообразил, что Панихида задумала меня отговорить. К счастью, воздействие К.И. еще не полностью сошло на нет, несмотря на встряску и песок в голове, так что я быстро нашелся с ответом:— Тебе ли толковать о том, что правильно и честно? Разве не ты дважды убила меня самым коварным манером?— Но я же извинилась, — фыркнула она, — мне было жаль. Не нравилось мне это делать, но пришлось.— Вот и мне не нравится, — отозвался я, — но приходится.— Туше! — пробормотала она. Или что-то в этом роде. В Ксанфе, в отличие от Обыкновении, в ходу только один человеческий язык, но в нем столько слов, что все не упомнишь.Некоторое время Панихида молчала, но это продолжалось недолго.— Тебя мама с папой воспитывали по-человечески?— Конечно. Я получил прекрасное варварское воспитание. А когда вырос, отправился на поиски приключений.— А, так вот чем ты сейчас занимаешься.— Точно. Сражаться с чудовищами и противостоять злой магии — это ли не приключение?— А похищать беззащитных девушек — это как? Тоже приключение?Она была мастерица по части колкостей, но я в тогдашнем своем состоянии вполне мог ей ответить.— Сплавить убийцу замуж если и не приключение, то уж всяко не преступление.Панихида призадумалась, но вскоре опять завела ту же песню:— Я действительно убила тебя, и ты имеешь основания на меня сердиться. Но пойми, успешное выполнение твоей миссии может ввергнуть Ксанф в великие бедствия. Я должна предотвратить это во что бы то ни стало. Убить, конечно, проще всего, но, раз это невозможно, мне придется попробовать тебя урезонить.Пусть себе урезонивает, подумал я, все веселей, чем тащиться молча.— Попробуй, но должен тебя предупредить, что варвары несильны в логике. Так что твои резоны скорее всего пропадут впустую.— Может и так. Откуда мне знать, с какой стороны лучше подступаться к варвару, сама-то я не варварского племени. Я даже не совсем человек.Я поднял глаза. Даже в неуклюжей позе, со связанными руками и лодыжками она была прекрасна. Варвары знают толк в телесной красоте.— Не знаю, что ты имеешь в виду. Выглядишь ты восхитительно.— Спасибо, — ответила она, сделав нечто вроде реверанса. Не представляю себе, как можно совершить что-то подобное, сидя на лошади со связанными руками и ногами, но ей это удалось. Порой женщины проявляют просто поразительные способности.— Спасибо, но не все то, что прекрасно выглядит, на самом деле прекрасно.— Да, — согласился я, — самые завлекательные тропки ведут к древопутанам.Такие тропинки попадались нам по пути, но мы, разумеется, избегали соблазна. В Ксанфе можно найти и другие примеры, подтверждающие ее правоту.— Ты не все знаешь о моем происхождении.— Разве ты не королевская дочь?— Я дочь короля, но моей матерью была вовсе не королева. Именно по этой причине королева возненавидела меня и в конце концов прокляла.— Дочь короля, но не королевы, — тупо повторил я. Как такое может быть?— Ну ты и простак. Аисты прилетают не только к тем, кто состоит в браке. Я незаконнорожденная.Я был потрясен тем, что такая юная, очаровательная девушка говорит о себе такие вещи без малейшего стеснения. Конечно, мне было известно, что означает это слово, но ей-то как раз лучше бы его не знать.— Ты... король...— Короля совратила неразборчивая в средствах соблазнительница, никогда его не любившая, — сказала Панихида. — Моя мать больше всего хотела устроить скандал, и, благодаря моему появлению на свет, это ей вполне удалось. Когда она предъявила Громдену дитя и во всеуслышание объявила о его происхождении, скандальчик получился что надо.— Но это... это не по-людски.— Естественно, принимая во внимание природу моей матушки.— Но ни одна приличная женщина не...— Матушку трудно назвать приличной... да и женщиной тоже.— Но... — Я запнулся. — Но ты явно произошла не от скрещивания, как, скажем, кентавры, гарпии или волколаки. Ты человеческого происхождения.— Получеловеческого.— Не понял.— Моя мать — демонесса. Вот те на! Впрочем, у меня оставались сомнения.— Король Громден хороший человек. Он не стал бы... с демонессой...Панихида мрачно усмехнулась:— Мне ли не знать своего отца, он и вправду очень хороший человек. Но именно хорошие люди чаще всего оказываются наивными, а потому уязвимыми. Я много размышляла об обстоятельствах своего рождения и, кажется, кое-что поняла. Надо иметь в виду, что, выходя замуж, королева была уже далеко не во цвете юности, а особой красотой она и вовсе никогда не отличалась. Громден, мужчина видный и крепкий, женился на ней исключительно из политических соображений — этот брак должен был способствовать единению Ксанфа. Королева происходила из обитающего далеко на юге племени оголтелых извергов, славящихся своим умением, оголив тело, извергать страшные проклятия. Изверги — самые настоящие люди, просто до этого брака они жили сами по себе. Женитьба короля должна была привязать их к замку Ругна и укрепить трон. Отец старался ради блага Ксанфа. Но королева оказалась бесплодной, да и вообще не испытывала ни малейшего интереса к аистам.Я хмыкнул.— Вижу, тебе кое-что известно насчет аистов. Тогда ты, наверное, знаешь, что они не выбирают пары, которым доставляют младенцев, а только выполняют заказы — если они правильно оформлены. Таков принятый у них порядок.— Порядок у них еще тот. Скажем, как бы ни старался мужчина, посылая аисту заявку, тот все равно доставит ребенка женщине. Ну разве это справедливо?Панихида рассмеялась:— И в жизни, и в магии многое несправедливо, варвар. Так вот, чтобы обзавестись ребеночком, король должен был вызвать аиста с другой женщиной. Думаю, именно это было у него на уме, когда к нему заявилась коварная демонесса. Может, конечно, и что-нибудь другое — кто знает, что может взбрести в голову мужчине, — но мне хочется верить, что он просто хотел иметь ребенка. Меня.— Конечно! — пылко воскликнул я. — Так оно и было. А теперь король хочет, чтобы ты вернулась домой. Наверное, поэтому он и согласился на...— И уж конечно, он не догадывался об истинной природе моей матушки. Знаешь небось, что демоны способны принимать любое обличье. Вот она и обернулась самой прекрасной женщиной, какую только можно представить, с черными, как ночь, глазами и волосами, с великолепной фигурой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47