Копуша проникает в тоннель сквозь стену, без труда раскопав ее своими магическими железными когтями.В тоннеле уже кто-то есть… Хотя очертания туманны, но можно догадаться, что это фемина, и она не из рода Прокопиев. Глаза ее и мех меняют цвет, как у Прокопиев, но все равно она другая.— Королева скалдырников? — полувопросительно произнесла Чекс.Эхс вдруг вспомнил демонессу Метрию. Демонесса, королева… Так вот, оказывается, что мучит копушу — женщина?Тем временем Прокопий успел приблизиться к скалдырнице. Они обнюхались, и вдруг покатились откуда-то волны благоухания, словно разом расцвели сотни цветов. Медяшка Роза… Эхс почему-то вспомнил о ней. Хотя она-то ведь медная и пахнет от нее не цветами, а металлом.Копуша отпрянул.., и сон выключился. Копуша как стоял по эту сторону ворот, так там и остался.— Этого я и боялся, — с горечью произнес он.— В тебе, как я поняла, пробудилась страсть к королеве? — спросила Чекс.— Да. Но ефли б я уфтупил этой фтрафти, то попал бы в ловушку.— А ты не уступил, значит, тебе нечего стыдиться. Ты выполнил свой долг, иначе бы мы не шли сейчас за направляющим заклинанием.— Однако я был так близок к падению, — признался копуша. — И вфе из-за того, что я никудышный.— Никудышный? — почти возмутился Эхс. — Да таких Прокопиев еще поискать надо! Ты отличный парень!— Ну что ты, — махнул лапкой копуша. — На фамом деле я, как и Чекф, отверженный.— Ничего не понимаю, — сказала Чекс. — Разве все это время ты не был послом своего народа?— Был.., но не потому, что я фамый лучший, а потому, что.., фамый нефчафтный.— Несчастный? Но в чем же твое несчастье? — продолжала допытываться Чекс.— Ну что ж, раз вфе признаютфя, то и я признаюфь, — тяжко вздохнул Прокопий. — Я был влюблен в одну крафавицу, но она предпочла другого.— Красотка предпочла другого? Ну и что? Другая бы приголубила.— У наф, Прокопиев, иные нравы. Ефли фемина отвергает мужчину, то на нем навеки офтаетфя клеймо. Путь к любви и фемейной жизни перед ним закрыт.., закрыт навеки.— Из-за одной любовной неудачи — навеки? — подняла брови Чекс. — Довольно глупо!— Ефли бы ты была нашей феминой, то раффуждала бы иначе, — сказал копуша. — Прокопий, отвергнутый феминой, вфе равно, что крылатый кентавр.— Да, плохи твои дела, — согласилась Чекс.— Но ты же помогаешь своему народу? Это очень даже почетно, — пожал плечами Эхс.— Я не помогаю, а профто.., убегаю от фамого фебя.— И все же у тебя есть миссия, и ты делаешь все, чтобы ее выполнить!— Да. Но как только вфпомню Фкалди…— ..Тебе тут же хочется на все, кроме любви, махнуть рукой, — договорила за него Чекс. — И я тебя понимаю. Но при встрече с королевой ты поборол искушение, значит, тебе нечего стыдиться.— Но прежде, чем побороть, я же его почувфтвовал, — возразил копуша. — Фтыдно, что почуфтвовал.— А мне кажется, что ты боишься и стыдишься чего-то другого, — сказала Чекс. — И встреча с этим другим у тебя еще впереди.— Ну что ж, — вздохнул копуша, — пофмотрим.И он вновь направился к своему двойнику.Вновь образовалась картина. Сладчайшая королева Скалди снова приблизилась к копуше. Сильно повеяло ароматом цветов.Копуша не стал убегать. Чуть подумав, он неуклюже обнял королеву. Значит, искушения он не стыдится? Тогда в чем же дело?Королева пошевелила носиком. Кажется, она принюхивалась. И тут появилась еще одна картинка. Картинка внутри картинки: какая-то прокопиевская фемина разочарованно отворачивается от копуши.— А, я поняла — королева учуяла, что наш копуша неудачливый жених, — вполголоса проговорила Чекс.Королева порывисто отвернулась. Аромат цветов поблек. Копуша остался один.., снова отверженный.Проснувшись, копуша понуро отошел от ворот.Теперь причина его тревоги стала ясна: он боялся, что королева, почувствовав в нем неудачника, отвергнет его ухаживание. И получится, что из-за любовного увлечения он позабыл о своей миссии, но и любовное увлечение тоже окончилось бесславно..— Пустяки, — успокоила Чекс, — Для спасения Долины ты делаешь все, что в твоих силах. А чем это завершится, никто не знает. Если поражением, то в этом не ты будешь виноват. А королеве, если она тебя отвергла, самой же будет хуже. Не тебе, а ей!— Но я же так размягчилфя! — горестно возопил копуша.— Только во сне, в плохом сне, — напомнила Чекс. — А» это вполне поправимо.И копуша вновь пошел к воротом. Вновь начался сон.., и тут же закончился, а копуша наконец оказался по другую сторону ворот.— Вот видишь, — сказала Чекс. — Этот сон утратил власть над тобой. Ему даже начаться как следует не удалось.— Да, теперь я верю — бодро сказал копуша. — Я выполню миффию, нефмотря ни на какие ифкушения и прочие помехи.Настал черед Эхса идти к воротам.Зомби приблизился к нему. Оба исчезли — и начался сон.Сон Эхса был полон вращающихся звездных туманностей, летающей космической пыли, движущихся по своим прихотливым путям лун. Луна из круглого желтого сыра превратилась в огромный, испещренный кратерами каменный круг.И что самое удивительное, волшебный Ксанф оказался всего лишь маленьким полуостровом на гигантском обыкновенском шаре. Нет, это мне только кажется, во сне подумал Эхс… Картина неуклонно приближалась и приближалась к нему, пока наконец не стало ясно, что это карта Ксанфа, а на ней стоит он, Эхс. Потом образовалась еще одна картина, повторяющая первую, но с одним отличием — на этой второй картине не было Эхса.Эхс, превратившийся в бестелесного духа, смотрел на эти картины. На одной он был, а на второй отсутствовал, а в остальном изображения были абсолютно схожи.Эхс в страхе закричал — и проснулся. Чекс подбежала к нему и обняла, пытаясь успокоить.— Что бы вфе это значило? — спросил озадаченно копуша. — В твоем фне не было ни чудовищ, ни фоблазнительных крафавиц…— Но картинки были похожи! — вскричал Эхс. — Целиком и полностью!— Да, правда, — пробормотала Чекс. — Но что в этом страшного? Что тебя испугало?— На одной я есть, а на другой меня нет, но при этом вокруг ничего не меняется! Значит, есть я или нет, это все равно?— Может, и так, — пожала плечами Чекс.— Жив я или мертв, все равно? — продолжил в отчаянии Эхс. — Ксанфу все равно? Значит, моя жизнь бессмысленна?— Но это ты так думаешь, а в действительности все может быть совсем иначе, — возразила Чекс.— А может, то, что я думаю, и есть действительность!? Может, я и в самом деле никто и ничто! Я что-то делаю, но мои поступки не имеют смысла. О, теперь я понимаю, что толкнуло меня отправиться к Доброму Волшебнику. Мне просто нужно было доказать самому себе, что я что-то значу, что у меня есть в жизни хоть какая-то цель.Избавиться от демонессы, спасти родителей — это только предлог. А на самом деле я надеялся, что.., что Добрый Волшебник убедит меня, что я не пустышка.— Нет, ты не пустышка! — вскричала Чекс. — Как ты можешь так думать!— Я всячески себя убеждаю в обратном, — сказал Эхс, — но в глубине души сомнения не отпускают меня. Способен ли я сделать что-нибудь такое.., важное, без чего Ксанф не проживет? Родился я или нет, какая в этом разница? Картина, где я есть, ничем ведь не отличается от картины, где меня нет.— Ну что поделаешь, — вздохнула Чекс. — А мы все.., чего мы стоим? кто мы такие? что мы для Ксанфа? Но мне кажется, ответ все равно найдется.Ты еще многое можешь совершить. И копуша тоже.Вот тогда и картина изменится.— Когда ты так говоришь, мне хочется верить, — сказал Эхс. — Но в силах ли я что-либо сделать?Ксанф такой большой, а я такой маленький.— А спасти Люблю-реку и Долину? Разве это не важное дело?— Очень важное, — согласился Эхс. — Но это дело копуши, а мы только помогаем.— Но без нашей.., без твоей помощи справится ли он? — задала наводящий вопрос Чекс.— Значит.., свершится что-то. И свершится только потому, что я буду в этом участвовать? — начал догадываться Эхс.С этими словами он вновь направился к воротам, за которыми стоял его двойник. И вновь начался сон.— Пока я ничто, — сказал Эхс, — но я хочу сделать попытку. Если мне повезет, я стану кем-то.Пытаться хоть что-то сделать — вот и все, что мне остается… Всем нам только это и остается: честная попытка что-нибудь сделать. Если и в попытке нет смысла, тогда и во всем прочем его тоже нет, а уж в плохих снах и подавно.Картины покрылись рябью. Когда рябь исчезла, стало видно, что река, которая на одном изображении была почти прямой, на другом начала превращаться в извилистую.Вот и все. Это был всего лишь сон, но Эхса он наполнил огромной радостью. Теперь он знал, как победить свой глубочайший страх. Теперь в его жизни появился смысл.Картина исчезла. И Эхс обнаружил себя по другую сторону ворот.Все переместились, кроме скелета, который одиноко белел на той стороне.— Мой черед, — произнес скелет. — Но я сомневаюсь.— Это понятно, — сказала Чекс. — Каждый из нас поначалу робел перед своим плохим сном.— Я не боюсь плохих снов, — ответил Косто. — Тем более, что сны мне не снятся, ведь я не принадлежу к миру живых. Беда в ином — мне нечем победить своего двойника, потому что мы, скелеты, не чувствуем ни вины, ни страха, у нас нет никаких сокровенных тайн. Но если все же я попытаюсь перейти, то кто знает, не включится ли нечто такое, что повредит вам всем.— Как это? — удивился Эхс.— Нынешние испытания предназначены для живых существ, способных видеть сны, — начал объяснять скелет. — Если среди живых окажется какой-то бессонный, то механизм может разладиться и все пойдет наперекосяк. Я боюсь вам повредить.— Скелет прав, — пробормотала Чекс. — Если из их братии как раз и составляются плохие сны, то ему самому они ведь сниться не могут?— А что случится, если механизм разладится? — решил уточнить Эхс.— Выход из тыквы может стать таким узким, что вам не удастся выбраться, — объяснил Косто. — Если не это, то с телом у вас может что-нибудь приключиться, или с душой…— Кофто отличный проводник, — сказал копуша. — Без него мы тут точно заблудимфя.— Тогда рискнем? — предложил Эхс.— Рискнем, — согласилась Чекс. — Ведь этот трухлявый двойник для чего-то здесь оказался. Ну, Косто, вперед, смелее.— Как говорит пословица, старые кости захотели в гости, — пожал плечевыми костями скелет и направился к воротам. Остов за воротами проскрипел ему навстречу.Начало образовываться подобие картинки. На ней Косто стоял в коридоре, точно так же, как наяву. Не успев толком образоваться, картинка исчезла — и Косто вернулся на прежнее место.— Это действительно была завязь какого-то сна, — произнес Эхс.— Но дальше сон не развился, потому что не было из чего, — объяснил скелет.— Ну это ты поторопился заявить, — возразила Чекс. — Начало ведь было и оно из чего-то получилось. Прежде чем утверждать что-то, надо очень хорошо подумать. Особенно в таком важном деле.— Сон решил начаться, но потом понял, что ничего не выйдет, и тут же закончился, — попытался осмыслить случившееся Эхс.— Вот видишь, сон все-таки был, — ухватилась за его слова Чекс. — Пусть минутный, но все же сон.Значит, у Косто что-то есть, как говорится, за душой.., какая-то жизнь.Теперь и копуша заинтересовался.— Что же это может быть? Ведь Кофто не живой.— Это был даже не сон, а просто портрет Косто, похожий на него, как две капли воды, — заметил Эхс.— Да, это был мой портрет, — согласился Косто. — Лишенный жизни, я лишен и снов. Кроме точной копии меня, на картине ничего не могло появиться.— Твой портрет, наверное, и есть отражение самых глубоких твоих страхов и самого глубокого стыда.— Я ничего не боюсь и ничего не стыжусь, — возразил скелет.— Ты упрямо настаиваешь на своем и тем самым мешаешь своему сну развиться в полную силу, — предположила Чекс.— Но во мне нет для него содержания.И Косто указал на свой пустой череп.— Не содержания нет, а.., ты не хочешь уступить, — не сдавалась Чекс.— Ну как можно уступить тому, чего нет? — вмешался Эхс.— А я говорю — есть, — отрезала Чекс. — Если бы не было, то и двойника бы у Косто не было, и он без всяких усилий оказался бы сейчас рядом с нами.— Да я пуст! — вспылил Косто. — Снам среди моих костяшек просто нечего делать!И он еще раз, в виде доказательства, стукнул себя по черепу.— А что было во сне? Тоже костяшки!— То есть ты намекаешь, что Косто боится самого себя? — вмешался Эхс.— Может быть, — сказала Чекс и, поглядев на Косто, спросила:— Ты боишься себя?— Мне нечего бояться, — отмахнулся Косто.— Не уходи от ответа.— Ну с какой стати я должен самого себя бояться? Я создан для того, чтобы меня боялись. И этим все сказано.— А сон намекает на то, что ты себя боишься, — упорно гнула свою линию Чекс. — Тебе нравится быть скелетом? Нравится пугать?— Нравится, не нравится… Разве у меня есть выбор? Таким я создан, и точка.— И снова ты уклоняешься от ответа.— Чекс хочет, чтобы ты объяснил свои чувства, — сказал Эхс. — Взять, к примеру, меня. Я очень боялся, что ничего важного в жизни не совершу, что Ксанфу все равно, был я на свете или не был.Но я хотя бы живой, а ты нет. О, может, это тебя и мучит?— Я не жив, но и не так глуп, чтобы стремиться к жизни, — коротко ответил скелет. — Жизнь так неуклюжа.— Ну вот, видишь, и у тебя есть стремления, — обрадовалась Чекс.— Живые существа обречены есть и приседать, и снова есть, и снова приседать, — продолжил скелет. — Не говоря уже о прочих церемониалах, громоздких, болезненных и стыдных. И в конце концов все становятся такими, как я — скелетами. И нет во всем этом ни крошки смысла.— Живые умеют чувствовать, — сказала Чекс. — Чувствовать способен и ты. Вот скажи, охватывает ли тебя необоримый страх при мысли, что ты можешь быть только таким?— У меня нет бытия. Каким захочу, таким и могу не быть.— Не попытаться ли тебе вновь пройти через ворота? — несколько раздраженно предложила Чекс.Скелет вздрогнул, но послушно пошел к воротам. На этот раз сон не оборвался на первой же минуте, а начал развиваться.— Я не хочу вечно быть таким! — вскричал скелет. — И, может, на роду мне написано стать иным! Эхс ищет смысла жизни, но я тоже устал быть призраком. Я хочу чего-то большего!Сон продлился еще мгновение, потом поблек, а Косто наконец оказался по другую сторону ворот.— Видишь, я же говорила! — в приливе чувств воскликнула Чекс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36