Дункан — отъявленный негодяй, а Дэвит — убийца.
— Но если Дункан дорожит вами, почему он позволил вам встретиться со мной?
Он увидел, что Патриция мучительно борется с собой.
— Не могу… он меня убьет… не могу, — наконец пробормотала она.
— А вы, случаем, малость не преувеличиваете?
Патриция прошептала:
— Однажды такое уже было… полицейский, следивший за Дунканом… а потом девушка… я им говорила… тогда он меня ударил.
Ей хотелось набраться мужества и объяснить ему все, описать окружение, в котором страх заставляет ее жить. Рядом с этим человеком, простым и ясным, привыкшим к освежающему ветру Шотландии и уверенным, что в жизни нет и не может быть ничего сложного, Патриция испытывала острое желание очистить свою совесть. Да, он прав, таких, как она, никогда не видывали в Томинтуле, и в этом его счастье. Этот большой ребенок очарован ее внешностью, но если бы он заглянул внутрь и увидел, что кроется за фасадом… Патриция сердилась на Малькольма, так как он заставил ее ощутить всю глубину своего падения. Он натолкнул ее на воспоминания, что когда-то она дышала чистым воздухом, бегала по холмам и смеялась вместе с другими девушками и юношами. И мисс Поттер вдруг почувствовала себя старой… бесконечно старой… А этот идиот смотрит на нее с обожанием и наверняка воображает, будто и она отвечает пылу его чувств. Но ведь на самом-то деле ее подослали, и только для того, чтобы задержать его до одиннадцати или половины двенадцатого, а потом передать наемникам Джека! Патриция была отвратительна себе самой, но у нее не хватало мужества предупредить шотландца. Если она все ему расскажет, то станет ему противна, он вернется к себе в Томинтул, а она, она останется одна давать объяснения своим хозяевам. Представив, какая ей тогда будет уготована судьба, девушка содрогнулась от ужаса.
— О чем вы думаете, Патриция?
Она посмотрела на шотландца так, будто он был далеко, очень далеко, вне пределов ее мира.
— Ни о чем.
— Так вот, вы чертовски красивы, когда думаете ни о чем!
Джим-Сова начал расставлять заказанные блюда, и это избавило мисс Поттер от необходимости отвечать. При виде такого обилия пищи молодая женщина удивленно воскликнула:
— Вы ждете кого-нибудь еще?
— Я? Я ждал только вас. Слишком большое счастье — побыть с вами вдвоем.
— Но… все эти блюда?
— Я так влюблен, что мне хочется есть еще больше, чем обычно!

Когда в «Гавайской пальме» бывал выходной, Питер Дэвит имел обыкновение заниматься личными делами, то есть размышлять, каким бы образом занять место Дункана подле большого босса, того, кто заправляет торговлей наркотиками в Сохо. И все же он понятия не имел, кто бы это мог быть. Питер из кожи вон лез, пытаясь раскрыть инкогнито и получить возможность проявить инициативу. Под предлогом обхода мелких поставщиков он прощупывал почву то здесь, то там, но похоже было, что вся эта мелкота не знает никого, кроме Дункана. Несколько раз Питеру приходило в голову, что Дункан и есть этот всемогущий мистер Икс, но тут же возникала куча всяких соображений, обращавших эту гипотезу в прах, более того, он не мог найти ни единого аргумента «за». Ко всему прочему, будь Дункан в самом деле большим боссом, он не оказался бы в таком тяжелом финансовом кризисе, как сейчас.
Дэвит собрался было уходить, как вдруг зазвонил телефон. Никто, кроме Джека, не знал его адреса. Питер снял трубку:
— Ну?
— Питер, мне необходимо немедленно вас видеть.
— Но…
— Я сказал: немедленно!
И не успел Дэвит возразить, как в трубке послышались гудки. Бандит в бешенстве отшвырнул ее. Как ему осточертело такое обращение Дункана! Пора с этим кончать, и чем раньше, тем лучше. Однако когда два человека знают друг о друге слишком много, их альянс не может быть нарушен без серьезного столкновения, и Питер всеми силами души призывал этот момент, но собирался спровоцировать противника только тогда, когда это будет выгодно самому Питеру, и только приняв все возможные меры предосторожности.

Патриция уже давно покончила с сдой. Она закурила, наблюдая, как шотландец продолжает спокойно поглощать одно блюдо за другим. Зрелище это вызывало у нее восторг, смешанный с легким испугом. Впрочем, завидный аппетит горца пробудил подобные чувства не только у нее. Трое наемников Дункана, как завороженные, млели от восхищения, да и прочие посетители «Старого капитана» со знанием дела оценили дарованный им случаем великолепный аттракцион. Патрицию немного смущало всеобщее внимание.
Блэки шепнул приятелям:
— Жаль, что нам придется уничтожить такое чудо…
— Да ты, кажись, становишься сентиментальным, — хихикнул Торнтон.
— Нет, просто во мне силен спортивный дух.
Наконец Малькольм со вздохом удовлетворения отодвинул от себя тарелку. Патриция не удержалась, спросила:
— И вы всегда так едите?
— Да, если не считать праздников в Томинтуле — тогда случается и переесть.
— Какие же вам доходы надо иметь только для прокорма!
Шотландец добродушно рассмеялся.
— Ну, все необходимое у меня есть. Не беспокойтесь, Патриция, поедете со мной в Томинтул — ни в чем нуждаться не будете.
Он говорил с такой уверенностью, что девушка даже размечталась, забыв о своем мрачном настоящем.
— Расскажите мне о Томинтуле.
На минуту Малькольм задумался, потом с сокрушенным видом покачал головой.
— Забавно… но я не могу.
— Почему?
— Потому что трудно говорить о том, что любишь. К примеру, когда я вернусь к себе в Томинтул и скажу ребятам, что встретил самую красивую девушку в Лондоне, они мне, конечно, не поверят, начнут посмеиваться и спросят: «Какая же она, эта девушка?» А я, как я сейчас понял, не смогу им ответить… потому что не найду слов. Понимаете?
— Не очень.
— Ну вот священник, когда говорит о Боге… ему никогда не приходит в голову описывать Всевышнего. Бог заполонил его целиком, и этого достаточно. Если его спросят о Боге, я хочу сказать — о его внешнем виде, священник тоже не сможет ответить. Так и я. Все, что я смогу сказать ребятам: «Ее зовут Патриция». Они начнут смеяться, я разобью физиономию одному или двоим, и тогда остальные мне поверят, потому что они знают меня и знают, что я никогда не полезу в драку без серьезной причины.
Немного помолчав, он продолжил:
— Томинтул — это холмы и скалы… овцы… множество овец… источники с вечно ледяной водой… и сильный, продувной ветер в течение всего года… и еще — наслаждение идти в полном одиночестве на этом чертовом ветру… вот что такое Томинтул. Как вы думаете, вам там понравится? — добавил он робко.
— Да… — Патриция говорила искренне. — Но это невозможно.
— Вы боитесь, да?
— Боюсь.
— Дункана?
— Да.
— Нечего его бояться, я ведь здесь!
— Бедный мой Малькольм…

Войдя в кабинет Дункана, Дэвит не стал скрывать скверного настроения.
— Неужели вы не можете оставить меня в покое хоть на один вечер в неделю?
— Звонил патрон.
— Ну и что? Мне противны люди, которые вечно прячутся.
Джек посмотрел на него долгим, изучающим взглядом.
— Не знаю, что на вас нашло в последнее время, Питер, но вы идете по опасной дорожке. Вы, я полагаю, еще не устали от жизни?
— А что?
— Да то, что если бы патрон узнал, какого вы о нем мнения, я недорого бы дал за вашу шкуру.
— Уж не вы ли при случае сведете со мной счеты?
— А почему бы и нет?
Дэвит осклабился.
— И вы не подумали, что я буду защищаться?
— Нет… Дэвит. Вы — наемный убийца, и только. И зарубите себе это на носу! А наемный убийца меньше чем кто-либо еще способен размышлять… Поэтому подчиняйтесь и молчите. Больше вы ни на что не годитесь.
Питера перекосило от вспыхнувшей злобы.
— Сволочь! — прохрипел он.
Дункан спокойно ударил его ребром ладони по губам.
— Это чтобы научить вас уважать старших по положению, Дэвит.
— Клянусь, я…
— Хватит! Инцидент исчерпан, но напоминаю вам, что это ухе второй за последние сутки. Третьего не будет. А теперь слушайте: мне звонил патрон. Десять кило чистейшего героина ожидают в порту, чтобы за ними пришли.
— Десять кило!
— Давненько не было такой хорошей партии, и выручка сулит целое состояние, даже учитывая необходимость дележа… только все это очень опасно. Тот, кого сцапают с таким грузом, может попрощаться со свободой до конца своих дней…
— Догадываюсь.
— Патрон хочет, чтобы мы поторопились…
— Почему бы ему не прогуляться самому?
— Опять начинаете, Дэвит! К тому же вы сказали глупость: если бы он делал все сам, мы бы ничего не получали.
— Согласен, но на меня не рассчитывайте!
— Знаю… и за вами, и за мной слишком пристально следят легавые… Но если бы удалось отыскать человека, способного оказать нам такую услугу, вы могли бы обеспечить его безопасность и… наблюдение?
— Само собой.
— Ведь было бы крайне прискорбно, если бы нашему посыльному взбрела в голову идея оставить все себе. К несчастью, по всему Соединенному Королевству найдутся люди, достаточно бесчестные, чтобы не следовать принятым правилам, и они купят товар, не задумываясь о его источнике.
Дэвит кивнул:
— Да, с моралью нынче плохо.

Патриция не замечала течения времени. Неловкие ухаживания шотландца навеяли воспоминания о ее первых воздыхателях из уэльской деревни: то же волнение, те же смущение и искренность, то же непонимание современного мира. Только в те времена она сама не знала жизни. Сегодня все было иначе. В голосе Малькольма Патриции слышались отзвуки голосов Дефайда, Аньорина, Гвилима, Овейна…
Пока Мак-Намара воспевал очарование Томинтула, молодая женщина вновь вспомнила уэльскую деревню, ее зимы и весны, казавшиеся тогда нескончаемыми, и глаза ее застлали слезы. Но вот, подняв голову, чтобы улыбнуться Малькольму, Патриция заметила наемников Дункана. Ей показалось, что Торнтона она уже видела у Джека, а по выражению физиономий двух остальных было нетрудно догадаться, что именно им поручено ограбить шотландца. И вот всем существом своим Патриция возмутилась. Теперь она и мысли не могла допустить о том, чтобы отплатить этому парню за его столь наивно выраженную нежность предательством, отдав его в руки убийц. Но как помешать этому, не скомпрометировав себя в глазах этих троих, которые не преминут доложить обо всем Дункану? Патриция лихорадочно перебирала в голове способы выкрутиться из этого скверного положения. Тщетно. А тут еще Джим-Сова объявил:
— Джентльмены, время закрывать!
Посетители послушно вышли. Трио отправилось дежурить на Клементс-Лейн, куда под предлогом вечерней прогулки мисс Поттер должна была заманить шотландца. Патриция, как могла, тянула время, но все-таки настал момент, когда уже нельзя было не уходить из помещения. Как осужденный на казнь старается воспользоваться последними минутами, она до бесконечности рассыпалась в любезностях Джиму-Сове и его кухне. Старый Джим, не приученный к таким комплиментам, поскольку его клиентуру составляли в основном неотесанные обитатели рыбного базара, расцвел как роза. Дабы не ударить в грязь лицом, он тоже пожелал счастья такой милой паре и, подмигнув с видом человека бывалого, закончил свою речь обращением к мисс Поттер:
— Уж вам-то никогда не придется тревожиться за своего муженька, мэм… Редко я встречал таких крепких молодцов, да еще с таким прекрасным аппетитом! А уж как он на вас смотрит, сразу ясно — влюблен по уши! Если позволите высказать мое мнение, мэм, вам обоим ужасно повезло, и я вам искренне желаю, чтобы ваш малыш был таким же красивым, как его папа и мама. — И, поскольку Джим-Сова был при случае не прочь пошутить, добавил: — Но все-таки пусть он не вырастет таким отчаянным едоком, как его папа, потому что ни одна семья в Соединенном Королевстве не сумеет насытить два таких аппетита — она просто разорится! — И Джим расхохотался над собственной остротой.
Но его примеру последовал только Малькольм. Патриция же почувствовала, что ей сдавило горло, и рассердилась на хозяина «Старого капитана» за то, что он заговорил с ней о мире, в котором ей больше нет места.
На пороге шотландец взял Патрицию под руку и шепнул:
— Видите, дорогая, вам непременно надо поехать в Томинтул.
Патриция прижалась головой к руке Мак-Намары (плечо оказалось слишком высоко) и расплакалась, чтобы хоть как-то облегчить душу. Он дал ей поплакать, а потом ласково спросил:
— Вы плачете, наверное, не без причины?
— Скажем, это из-за того, что нам скоро предстоит расстаться… Вы уедете в Томинтул… а я… я вернусь к тому, что ненавижу… и из-за вас буду еще несчастнее, чем прежде…
— Поехали вместе!
— Это невозможно, Малькольм, я не хочу, чтобы с вами случилось несчастье…
— Вы и вправду думаете то, что говорите?
— Клянусь вам!
Малькольм еще крепче прижал девушку к себе.
— Тогда не надо портить себе нервы! Мы еще увидимся, детка…
Теперь Патриция готова была перенести все наказания Дункана, что угодно — но она ни за какие коврижки не поведет своего спутника на Клементс-Лейн. В конце концов, Джек, конечно, может ее убить, да стоит ли та жизнь, которая ей предстоит, того, чтобы за нее цепляться? Но в тот момент, когда Патриция уже собиралась предложить взять такси, Малькольм сказал:
— Если вы не очень устали, дорогая, мне хотелось бы немного пройтись с вами… все-таки ночной Лондон — это кое-что, или нет?
И, не ожидая ответа, он повел ее по улице. Патриция не стала возражать. Со свойственным ей фатализмом молодая женщина уже не чувствовала себя в силах что-либо предпринять, и когда Мак-Намара свернул на Клементс-Лейн, она увидела в этом неотвратимый перст судьбы. Патриция брела почти в полузабытьи, не в состоянии произнести ни слова. И однако все нервы были так напряжены, что она скорее угадала, чем увидела три тени, притаившиеся у входа в дом метрах в ста пятидесяти от них. Патриция остановилась как вкопанная. Удивленный Мак-Намара тут же спросил, что с ней.
— Что это вы все время таскаете с собой в чемодане, Малькольм?
— Волынку.
— Такую, какой в Томинтуле приветствуют свою избранницу?
— Точно.
Мисс Поттер пришла в голову блестящая мысль, и, несмотря на мучительную тревогу, ей стало весело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19