Вспомните хотя бы о ковчегах,
сохраняющих наше генетическое наследие, на орбитах возле удаленных звезд.
Вспомните о взаимоотношениях с Землей и о соглашениях, которые сделали
возможным сохранение и восстановление редких видов...
Это была одна из лучших его речей. Он трудился над ней до кровавого
пота. Ходили вызывающие беспокойство слухи о сокрытии свидетельских
показаний по этому делу, о необъяснимом приказе, который, по заявлению
Резьюн, сама Эмори похоронила где-то в компьютерах Дома: якобы требовалось
ликвидировать личных охранников Эмори, что и было без лишних вопросов
исполнено персоналом. Имелось также известное дело эйзи Уоррика,
похищенного и обработанного экстремистами Рочера, а затем возвращенного в
Резьюн. Следовало помнить и о Рочере, произносящим зажигательные речи,
публично радующемуся совершенному убийству, событие, гораздо более
привлекающее внимание прессы, чем выступления таких узаконенных в
центристской партии аболиционистов, как Янни Мерино, сожалеющего о
человеческой смерти и продолжающего осуждать ликвидацию эйзи. Все вместе
слишком сложно для служб новостей: Янни так и не научился высказывать за
один раз одну идею и все прозвучало слишком похоже на то, что сказал
Рочер. Репортеры толпились на лестницах и торчали в дверях, как агрессоры,
готовые мгновенно ринуться в атаку. На любого центриста из Совета или
Сената с вопросами: "Ты считаешь, что был заговор?" или "Какова твоя
реакция на речь Рочера?"
Для некоторых центристов составляло очень большую сложность найти
правильную линию поведения в этой ситуации. Не говоря уж о том, что службы
новостей находились в ведении Департамента Информации, избранным
Советником от которого являлась Катерина Лао, надежное эхо Арианы Эмори в
карьерах - если репортеры раздобудут материал, который обрадует
Руководство. И не вина репортеров, если они чувствовали, что Высшее
Руководство хочет больше, больше и больше данных, подкрепляющих теорию
Заговора: безусловно, это был хороший театр.
Корэйна бросало в пот всякий раз, когда он видел скрайбер возле
кого-нибудь из членов его партии. Он пытался лично поговорить с каждым из
них, напоминая об осмотрительности и приличиях. Но камеры действовали
опьяняюще, график встреч в период похорон был очень напряженным и
насыщенным, да и не каждый Советник и не каждый член партии соглашался с
партийной линией.
Перед камерами появились лица, которые прежде не встречались: среди
них - Жиро Най, директор Резьюн. Репортеры без конца разъясняли зрителям,
что вопреки сложившемуся мнению, Ариана Эмори не являлась Администратором
Резьюн, что на самом деле она вообще не имела административной должности в
Резьюн в течение более чем пятидесяти последних лет. Необходимо было
познакомиться с новыми именами. Жиро Най. Петрос Иванов. Янни Шварц.
Най, черт бы его побрал, имел особую любовь к интервью.
Когда освобождалось место в Союзе, а соответствующий Советник не
успевал назначить заместителя, секретарь Департамента этого самого округа
назначал исполняющего обязанности. Им в данном случае стал Жиро Най.
Который запросто может оставить свой пост в Резьюн в погоне за местом
Эмори.
Это означает, мрачно подумал Корэйн, что Най победит. Разве что суд
над Джорданом Уорриком принесет что-нибудь взрывчатое. Разве что Уоррик
использует зал суда как сцену для выступления с публичными обвинениями.
Однако собственные информаторы Корэйна в Департаменте Внутренних Дел
сообщили, что Уоррик по-прежнему находится под домашним арестом. Мерильд,
в Новгороде, сам подозреваемый, находясь в условиях полицейского
расследования как участник заговора, не мог выступать адвокатом при защите
Уоррика, и, адвокат аболиционистов попытался связаться с Уорриком. Уоррик
благоразумно отказался, но он запросил министерство Внутренних Дел, чтобы
назначить адвоката для консультаций - что вызвало шум в прессе: человек с
положением Уоррика, Особенный, идущий на слушание в Совете с назначенным
департаментом адвокатом - как настоящий бедняк, потому что его кредит в
Резьюн заморожен, а Резьюн не может, по этическим соображениям вести
силами своих юристов и обвинение и защиту.
Играла траурная музыка. Члены семьи собрались у гроба для последнего
прощания. Затем почетный воинский караул закрыл его и опечатал. Военный
эскорт и представители службы безопасности Резьюн ожидали снаружи.
Ариана Эмори отправлялась в космос. Никаких монументов, говорила она.
Кремация и отправка в космос, где крейсер Галлант, оказавшийся около
Сайтиин, использует одну из своих ракет для запуска праха Эмори в сторону
солнца. Заключительная экстравагантность, о которой она просила
правительство Союза.
Дело в том, что эта сука явно хотела быть уверенной, что никто не
удерет с образцом ее генотипа. И выбрала в качестве склепы целую звезду.

Убийство и поспешное погребение не дали возможности вовремя
оповестить и собрать Совет целиком - но Секретари Департаментов находились
в Новгороде или на Станции, у сената Сайтиин как раз была сессия, и Совет
Миров тоже заседал. Кроме того, послы от Земли и Сообщества прибыли со
Станции Сайтиин. В пределах досягаемости оказались трое Советников: Корэйн
от Гражданского Департамента, живший на Сайтиин, Илья Богданович от
Государственного Департамента, и Леонид Городин от Обороны.
Фактическое большинство центристов в две трети, подумал Корэйн. А что
это дало во время похорон?
Некто собирался, конечно, поздравить Ная. Повод - его назначение
исполняющим обязанности. Не прием: торжественность момента не позволяла;
даже если он не был бы кузеном Эмори. Но этот человек явился в офис,
принадлежавший прежде Эмори. Некто оказал уважение; встретился с Наем,
хотя и ненадолго, и выразил соболезнование. И изучал этого человека, и
старался сформировать о нем мнение, и попытался за эти недолгие минуты
оценить, кто он, человек, появившийся из полной темноты внутри Резьюн,
чтобы подхватить мантию Арианы Эмори.
Как определить в пять минут, если это вообще возможно, сможет ли этот
Особенный удержать все нити власти, которыми пользовалась Эмори, сможет ли
он превзойти эту тварь, которая была слишком многим обеспечена.
- Сир, - обратился Най во время этой встречи, взяв собеседника за
руку. - Мне кажется, что я знаком с тобой после всех бесед с Ари за
столом. Она уважала тебя.
Это сразу встревожило его, во-первых: если Най с ним и знаком, то в
одностороннем порядке, а во-вторых, он вспомнил, кем был Най, и подумал о
том, как бы Ариана Эмори отреагировала на подобное описание ситуации.
На долю секунды он даже как бы пожалел, что этой суки уже нет. Ариана
действительно была сукой, но он потратил двадцать лет, чтобы научиться
читать ее мысли. Этот человек был абсолютно незнакомым. И это наполняло
его растерянностью.
- По ряду вопросов мы противостояли друг другу, - пробормотал Корэйн
так, как он бормотал аналогичные фразы другим преемникам за свое долгое
пребывание в должности, - но только не в общем стремлении к благу
государства. Я чувствую утрату, сир. Я не думаю, что когда-нибудь давал ей
это понять. Но я не думаю, что кто-нибудь из нас в действительности
осознает, чем станет Союз без нее.
- Мне надо обсудить с тобой серьезные вещи, - сказал Най, так и не
отпуская его руки, - относительно того, что главным образом занимало ее
ум.
- Я буду рад встретиться с тобой, когда тебе будет удобно, сир.
- Если ты по своему графику располагаешь временем, сейчас.
Такие вещи Корэйну не нравились: внезапные встречи без
предварительных договоров. Но это были новые отношения, важные отношения.
Ему претила мысль о том, чтобы начать их с извинения и отказа от
разговора.
- Как пожелаешь, - сказал он и, в итоге, оказался в офисе, прежде
принадлежавшем Эмори, с Наем, сидящим за столом, без Флориана и Кэтлин, но
в присутствии эйзи по имени Аббан из персонала, чьи седые волосы не были
покрашены: без всяких претензий, не чета Наю, посеребренному брюнету,
которому уже сотня уже наверняка стукнула, и, по всей вероятности, его
эйзи было не меньше. Аббан им обоим принес кофе, а Корэйн сидел,
задумавшись на глазах журналистов и политиков, следящих за каждым
движением за стенами этих кабинетов, отмечающих каждый звонок, каждый
визит.
События ускорялись без всякой элегантности.
- Я думаю, ты знаешь, - сказал Най спокойно, попивая кофе, - что
многое изменилось. Я уверен, что ты знаешь, что я выставлю свою
кандидатуру в Совет.
- Это не удивило бы меня.
- Я - хороший администратор. Хотя и не такой, как Ари. Таким, как
она, я быть не могу. Просто не сумею. Мне бы хотелось, чтобы пошел проект
Надежда: он был очень дорог ее сердцу. И я лично верю в него.
- Я думаю, что ты знаешь мое мнение.
- У нас будут разногласия. Философские. Если меня выберут по научному
округу... - Он сделал глоток кофе. - Но самая насущная проблема - я думаю,
ты понимаешь - это дело Уоррика.
Сердце Корэйна забилось чаще. Ловушка? Предложение?
- Это ужасная трагедия.
- Это страшный удар для нас. Как глава - бывший глава - службы
безопасности Резьюн, я о многом разговаривал с доктором Уорриком. Я могу
сказать тебе, что это была личная беседа, что это была ситуация, в которой
проявились.
- Ты говоришь, что он признался?
Най беспокойно откашлялся и отпил еще кофе, затем посмотрел прямо в
глаза Корэйну.
- Ари вечно заводила интрижки с ассистентами. Так вышло и сейчас. А
Джастин Уоррик - клан Джордана. У доктора Эмори и Джордана Уоррика -
старая вражда.
Все больше и больше запутывалось. Корэйн ощущал необъяснимую тревогу
от такой откровенности со стороны незнакомого человека. И не произнес ни
слова в паузе, которую Най оставил для него.
- Ари перевела Экспериментального, который фактически принадлежал
семье Уорриков, - продолжал Най, - чтобы надавить на мальчика, чтобы
надавать на Джордана. Все это нам сейчас ясно. Мальчик действовал
самостоятельно, чтобы спасти своего приятеля, отослал эйзи к людям,
которых он считал друзьями своего отца. К несчастью - вопрос этот до сих
пор не прояснен - существовали иные связи, ведущие к партии Рочера. И к
экстремистам.
Проклятье. Подобное свидетельство означало неприятности. Конечно, ему
дали почувствовать угрозу.
- Разумеется, мы вызволили эйзи, - сказал Най. - Вот как обстояло
дело. Эйзи так и не попал к Ари: он находился в больнице под наблюдением.
Однако Джордан Уоррик узнал, что сделала Ари - с его сыном. Он застал ее в
лаборатории, одну. Они поспорили. Ари ударила его, он ударил ее, она
разбила голову о край стола. Это не было убийством. Это стало убийством,
когда он использовал лабораторный стул, чтобы повредить трубопровод,
захлопнул дверь криогенной лаборатории и поднял давление в этой линии. К
сожалению, инженеры не могли не понять, что повреждения не случайны.
- Совет разберется с этим.
Убийство, в котором замешаны двое Особенных. И очень опасный третий,
слишком много возлагающий на него. Корэйн погрел руку крошечной чашечкой,
ощущая озноб.
- Уоррик не хочет, чтобы это дело дошло до суда.
- Почему?
- Закон имеет над ним ограниченную силу, но репутация может быть
испорчена. В частности, репутация сына.
- То есть - прости меня - кто-то разъяснил это ему.
Най покачал головой.
- Мотив высветится во время суда. Невозможно избежать этого. Для нас
существуют и другие аспекты. Мы собираемся утаить часть информации по
этому делу. Поэтому я и хотел поговорить с тобой - потому что важно, чтобы
ты понимал, что к чему. Мы знали о твоем разговоре с доктором Уорриком. Мы
оба знаем, как широко может распространиться расследование, если оно
начнется. Мерино может удержаться в рамках, но Рочер - нет, если это дело
будет рассматривать Совет. И то, что из этого получится - отнюдь не в
наших интересах, не в твоих интересах, определенно не в интересах
Департамента Обороны и нашей национальной безопасности, это даже не в
интересах Джордана Уоррика. Он признался. Он не хочет давать показания -
он не может доказать, ты понимаешь, посредством психоскопии; а показания
юного Джастина, данные под психоскопией, убийственны для Джордана. Мы не
хотим использовать их против его отца. Мальчик достаточно натерпелся и
будет бессмысленной жестокостью притягивать его к делу, в котором убийца
обладает "запасом безопасности".
В комнате вдруг стало темно. Корэйн подумал о записывающей
аппаратуре. Он был абсолютно уверен, что она сейчас включена и находится
где-то здесь.
- О чем ты просишь меня?
- Мы не хотим выносить проблемы Ари на широкую публику. Мы не думаем,
что это послужит какой-нибудь разумной цели. С одной стороны, мы прекрасно
понимаем, что спровоцировало доктора Уоррика, и мы ему чрезвычайно
сочувствуем, с другой стороны, мы очень опасаемся, что вопросы свидетелей
усложнят дело. И хотя нам бы очень хотелось достать Рочера - такая линия
опроса только предоставит ему сцену, которую иначе ему нигде не получить.
Хуже того, это даст ему право самому повышаться в деле. Я не думаю, что ты
хочешь такого оборота больше, чем мы.
Записывающая аппаратура. Проклятье.
- Нам нечего скрывать.
- Мы не говорим о прикрытии. Мы говорим о том, чтобы не принести
ненужную боль невинному мальчику. Джордан Уоррик уже сознался. Он не
хочет, чтобы его личную жизнь и жизнь его сына трепали на публичных
слушаниях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56