Я думаю, что Ари дала
бы мне понять, если бы она что-нибудь знала. Я все устроил. Если по
номеру, который я ему дал, никто сразу не ответит, у Крюгеров он будет в
безопасности и, пока это не произойдет.
- Номер Мерильда?
Джастин кивнул.
- Господи, - Джордан откинул волосы назад и с отчаянием взглянул на
него. - Сынок, Мерильд не справится с полицией.
- Ты всегда говорил - если что-нибудь произойдет... И ты всегда
говорил, что он - друг Крюгеров. И Ари не собирается обращаться в полицию.
Или предпринимать что-либо самостоятельно. Она сама сказала это. Все концы
- у меня. Я думаю, что действительно все.
- Ты гораздо более уверен в себе, чем следовало бы, - резко возразил
Джордан. - Мы точно не знаем, где находится Грант, у дверей Крюгеров уже
может стоять полиция, Мерильда может не оказаться на месте - он ведь
практикует по всему континенту.
- Ну, не мог же я звонить заранее, не так ли?
Лицо Джордана было красным. Он отпил еще вина, при этом в рюмке
значительно поубавилось.
- Мерильд - адвокат. Он вынужден соблюдать этику.
- Но у него тоже есть друзья. Не так ли? Много друзей.
- Ему это не понравится.
- Но это так же, как если бы я сам обратился к нему, так? - внезапно
он перешел в защиту, продолжал сражаться, отступая. - Грант ничем не
отличается от меня. Мерильд знает это, так ведь? Где же этика, если выдать
Гранта полиции?
- За тебя было бы гораздо легче нести ответственность. Если бы ты
сообразил отправиться вместе с ним, ради Бога...
- Но он не наш! Он принадлежит лаборатории! Мое присутствие не
сделало бы ситуацию законной.
- Но перед законом ты - несовершеннолетний, и существовали бы
смягчающие обстоятельства - и ты выбрался бы отсюда...
- А они подали бы в суд, и понавешали бы Бог знает каких обвинений.
Ведь так?
Джордан глубоко вздохнул и взглянул из-под бровей.
Он хотел, он отчаянно хотел, чтобы Джордан сказал "нет", что это
неверно, что он что-то упустил. Тогда все становилось возможным.
Однако:
- Да, - тихо сказал Джордан, обращая в прах его надежды.
- Так что договорились, - сказал Джастин. - Не так ли? И тебе не надо
ничего предпринимать, разве что соглашение окажется нарушенным. Я могу
обратиться к тебе, если со стороны Ари возникнут неприятности. Можно?
- Как в тот раз? - возразил Джордан.
- Успешнее. Я обещаю тебе. Я обещаю. Хорошо?
Джордан надкусил свой бутерброд, оставляя вопрос без внимания. Ничего
хорошего не было. Джастин знал это. Но так уж сложилось.
- Тебе не придется оставаться здесь до конца, когда я переведусь, -
пообещал Джордан. - Я что-нибудь предприму.
- Только не уступай ни в чем.
- Я и так не уступлю ни в чем. Ари вовсе не побеждена. Тебе это
следует лучше понять. Она не соблюдает приличий дольше, чем считает
нужным. Доказательство - Грант. Поверь мне, сынок, она вполне способна
перегрызть горло врагу, и хорошо бы, чтобы ты имел это в виду, когда тебе
в следующий раз захочется поблефовать. И о тебе, и обо мне, и о ком бы то
ни было она думает не более, чем об образцах в ее лабораториях, не более,
чем о бедном девятилетнем эйзи здесь, на территории, у которого она стерла
память и отправила на тяжелые работы, потому что он не получился, а ей, о
Господи, ей понадобилось место! Или сложные случаи, в которых она не
захотела разбираться, она даже не предлагала их моим сотрудникам, она и не
собиралась повторно использовать этот генотип и в прошлом месяце запросто
списала троих здоровых эйзи, объявив их помехой, потому что она не хотела
тратить на них время, эксперимент с ними был закончен, а это все, что ей
было нужно. Я не могу доказать это, так как у меня нет данных, но я знаю,
что такое произошло. Вот с кем ты играешь в игры. Любая жизнь для нее
ничто, лишь Бог может помочь ее лабораторным образцам, и ей наплевать на
общественное мнение - вот до чего она дошла; она настолько ушла вперед,
что никто не разберет ее записей, она ответственна только перед законом
Союза, да и тот она держит в своем кармане - ей наплевать на все, и все мы
у нее под микроскопом. - Джордан оттолкнул тарелку и с минуту смотрел на
нее прежде, чем поднял глаза. - Сынок, не верь, что существует что-то,
перед чем бы она остановилась. Такого не существует.
Он слушал. Он слушал очень внимательно. И слышал, как Ари говорит о
несчастных случаях, которые так легко устроить в Резьюн.

Его часы показывали 20:30, когда он выключил душ, а затем решил
включить снова... потому, что абсолютная тишина и пустота в квартире
угнетали его.
Он был наполовину доволен, что не придется провести ночь здесь
наедине с тишиной пустой комнаты Гранта, доволен так, как иной раз
прикусывают губу, чтобы меньше болел размозженный палец. Потеря Гранта
причиняла более сильное страдание, чем могло нанести что-нибудь другое, и
то, что Ари не давала ему покоя, считал он, даже действовало успокаивающе
по отношению к другой боли, которую она ему причинила.
Проклятая сука, подумал он, и его глаза горели от оскорблений в ее
адрес, которым не давал выхода. Мысли о Гранте выбивали его из колеи, от
всех этих неприятностей с Грантом его руки так сильно дрожали, что он не
справился с колпачком аэрозольного баллончика и внезапно вырвавшейся
брызжущей струей залил зеркальную нишу умывальника, в которой находилась
раковина. Это взбесило его. Все, как нарочно, раздражало его без всякой
причины, и он с особой аккуратностью поставил флакончик на место и сбрил с
лица лишнюю скудную растительность. Как подготовка тела к погребению,
подумал он. Каждый в Резьюн высказывался по поводу его будущего, каждый
бился об заклад о его судьбе, даже его отец, который не спрашивал своего
сына, хочет ли он вырасти с родительским индексом к своему имени и знать
каждую морщину, которой предстояло появиться к сорока годам, нет,
благодаря Господу, неплохой тип лица, но и не оригинальный - лицо, всего
лишь копия отца - и врагов; и Ари, первый раз загнавшей его в угол в
лабораторном складе.
Тогда он не знал, что делать; и с тех пор он тысячу раз пожелал,
чтобы он схватил ее тогда и устроил бы ей такое, чего она, очевидно, не
ожидала от семнадцатилетнего юнца по отношению к женщине более чем вдвое
старшей, чем могла бы быть его бабушка. Но он замер и начал бормотать
что-то идиотское о том, что должен идти, что у него встреча, получила ли
она отчет, который он занес мимоходом, относительно проекта, номер
которого он так и не смог вспомнить.
Его лицо вспыхивало всякий раз, когда он вспоминал об этом. Он
выскочил за дверь так быстро, что забыл папку и отчеты, и ему пришлось
переписывать их заново, лишь бы не возвращаться за ними. Он направлялся на
эту назначенную Ари встречу, это проклятое неотвратимое свидание со
старательно культивируемым ощущением, что ему удастся, возможно, частично
вернуть самоуважение, если теперь он все разыграет правильно.
Она была старая, но отнюдь не за пределами омоложения. На вид ей
было, возможно, около пятидесяти, а он видел ее голограммы в двенадцать и
шестнадцать, лицо, еще не застывшее теперешней красотой. Для женщины в
шесть раз его старше она выглядела еще очень неплохо, и то, что у нее
имелось, он бы в темноте не отличил от Джулии Карнат, повторял он себе со
старательным цинизмом - и лучше, чем Джулия, по крайней мере, Ари
выражалась яснее о том, что ей нужно. Все в Резьюн, рано или поздно, спали
со всеми в разумных пределах, и было не так уж удивительно, что Ари Эмори
хотела вернуть свою молодость с копией мужчины, который был бы слишком
молод для нее. Такая ситуация могла бы и в самом деле вызвать смех, если
бы все не было так мрачно, если бы не он был тем самым семнадцатилетним.
Он не был уверен, что сможет это сделать, но, говорил себе, что по
крайней мере с ней он приобретет опыт: его собственный ограничивался
Джулией, да и этот закончился тем, что она попросила у него Гранта - это
причинило ему такую боль, что он больше к ней не возвращался. Этим
приблизительно и ограничивался опыт его любовных приключений, и он почти
признал правоту Джордана в его женоненавистничестве.
Ари - змея, в ней все достойно порицания, но ключевым, как он считал,
было его восприятие. Если ему удастся использовать это, если удастся
устроить то, что Джордан называет "идиотскими трюками", тогда у Ари не
будет оружия. Это был бы лучший выход из создавшегося положения и именно к
этому он и готовился - быть мужчиной, пройти через все неприятности,
обрести опыт (видит Бог, женщина в возрасте Ари может кое-чему научить
его... в некоторых отношениях). Надо позволить Ари сделать то, что она
хочет, сыграть в ее маленькие игры и либо потерять интерес, либо - нет.
Он полагал, что может поставить себя на место Ари - что
семнадцатилетнего юношу едва ли очарует женщина ее лет, однако женщина ее
возраста вполне может иметь желание получить в качестве любовника
красивого, полноправного гражданина с чувством юмора. Так пусть она
заглотит крючок.
Пусть у нее будут проблемы, а у него будут решения.
При отношениях с ней, возможно, надо опираться на ее возраст и
самолюбие, слабости, которые никто до сих пор не обнаружил, потому что
никто другой не был тем семнадцатилетним, которого она хотела.

На его часах было 21:05, когда он подошел к дверям апартаментов Ари и
позвонил - этими пятью минутами он хотел заставить Ари задуматься,
собирается ли он появляться, или они с Джорданом задумали что-то; но не
более пяти минут, потому как он опасался, что у Ари возникнут подозрения,
и она примет контрмеры, которые даже сама потом не сможет остановить.
Дверь ему открыла Кэтлин, дверь в апартаменты, каких он никогда не
видел - стены облицованы желтым камнем и белая мебель, очень дорогая;
обстановка как раз по карману Ари, а остальные видели подобное только в
таких местах, как Государственный зал да и то по телевизору; и здесь же
Кэтлин, увенчанная короной светлых волос, безупречная в своей черной
униформе, очень чопорная - правда, она всегда такая.
- Добрый вечер, - сказала ему Кэтлин, один из немногих случаев, когда
он слышал от нее приятные слова.
- Добрый вечер, - откликнулся он в то время, как Кэтлин закрывала за
ним дверь. В комнате звучала музыка, едва слышимая... электронные пассажи,
холодные, как каменные залы, по которым они струились. Он почувствовал
дрожь. Он ничего не ел за исключением пригоршни соленых чипсов во время
ленча и кусочка хлеба без масла на ужин (ему казалось, что от другой пищи
его бы вырвало)... Теперь же он чувствовал слабость в коленях и
головокружение и сожалел о своей ошибке.
- Сира не принимает в этой части апартаментов, - пояснила Кэтлин,
ведя его в другой зал. - Этот только для больших приемов. Ступай
аккуратнее, сир, эти ковры на каменном полу иногда скользят. Я каждый раз
говорю об этом сире. Ты что-нибудь слышал о Гранте?
- Нет. - Мышцы живота напряглись при этой внезапной, неожиданной
фланговой атаке. - Я и не ожидаю.
- Я рада, что он в безопасности, - сказала Кэтлин доверительно, как
если бы высказалась о хорошей погоде, таким же вкрадчивым голосом, так что
он не знал, была ли Кэтлин когда-нибудь чему-нибудь рада или беспокоилась
о ком-либо.
Она была холодна и красива, как музыка, как зал, через который она
его вела, а ее партнер встретил их на другом конце этого зала, в
просторном низком кабинете, отделанном полированным меховым деревом,
голубовато-серым и похожим на ткань под блестящим пластиком; интерьер
дополнялся длинным белым пушистым ковром, серо-зелеными креслами и большим
бежевым диваном. Флориан, также одетый в форму, вышел из следующего зала;
темноволосый и тонкий по контрасту с атлетической блондинкой Кэтлин.
Дружелюбным жестом он положил руку на плечо Джастина.
- Скажи сире, что ее гость пришел, - сказал он Кэтлин. - Не хочешь ли
выпить, сир?
- Да, - ответил он. - Водка с пепчи, если есть. - Пепчи являлась
достаточно экстравагантной; а он еще не пришел в себя от шока, который
произвела на него роскошь, окружавшая Ари в Резьюн. Он взглянул вокруг,
оглядел даунерскую статуэтку в дальнем углу рядом с баром, ритуальные
маски с выпученными глазами, стальную скульптуру и несколько картин,
развешанных на отделанных деревянными панелями стенах, которые он видел в
фильмах... О, Господи, классика из субсветовых кораблей, живопись осела
здесь, где только Ари и ее гости видели их. Комната - образец роскоши.
И но подумал о девятилетнем эйзи, о котором рассказывал отец.
Флориан принес ему напиток.
- Присядь, - предложил Флориан. Однако он пошел по возвышению,
опоясывающему комнату, разглядывая картины, одну за другой, потягивая
напиток, который он пробовал всего раз в жизни, и старался взять себя в
руки.
Позади он услышал шаги и повернулся в тот момент, когда Ари подошла к
нему, Ари в поблескивающем халате с геометрическим рисунком, перетянутом в
талии, в наряде, явно не подходящем для деловой встречи. Он уставился на
нее, сердце было готово выскочить из груди от сознания того, насколько
реальна была Ари, от того, что он находится в совершенно незнакомой
ситуации, и что отсюда не было выхода.
- Любуешься моей коллекцией? - Она указала на картину, которую он
рассматривал. - Работа моего дяди. Он был настоящий художник.
- Он был мастер. - На мгновение он был выбит из колеи. Меньше всего
он ожидал, что Ари начнет с воспоминаний.
- Он был хорош во многих отношениях. Ты не знал его? Конечно, нет. Он
умер в сорок пятом.
- До моего рождения.
- Черт возьми, как время летит!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56