Туркин сел в машину с другой стороны.
- В посольство! - скомандовал он шоферу.
Машина тронулась, и Татьяна крепко сжала руку Наташи. Впервые с раннего детства в Друморе она испытывала столь сильный страх.
Глава 7
Николай Белов был представительным мужчиной лет пятидесяти с одутловатым лицом человека, стремящегося взять от жизни больше, чем это позволяет состояние здоровья. В общем, тип марксиста, шьющего костюмы и пальто в лучших ателье Лондона. Седая шевелюра и несколько пресыщенное выражение лица довершали облик полковника КГБ, производившего на незнакомых людей впечатление стареющего изысканного актера.
Крайней необходимости в лионской командировке, собственно, не было. Однако очень хотелось прокатиться куда-нибудь с секретаршей Ириной Вронской, которая вот уже несколько лет состояла "служебной женой" полковника. В Лионе они провели два крайне приятных дня, впечатление от которых, впрочем, моментально исчезло по возвращении в посольство.
Не успел он расположиться в своем кабинете, как туда влетела Ирина.
- Срочная шифровка из КГБ для тебя лично.
- От кого?
- От Масловского.
Одно только имя подбросило Белова в кресле. Вместе с Ириной он кинулся в шифровальный отдел. Операторша вставила ленту в машинку, он напечатал номер ключа, распечатка зажужжала и выплюнула лист бумаги с текстом. Белов прочитал и тихо выругался. Затем взял Ирину под локоть и вышел с ней в коридор.
- Лейтенанта Шепилова и капитана Туркина немедленно ко мне.
Белов просматривал за столом дела, когда Ирина отворила дверь перед Ворониной и Рубеновой в сопровождении Шепилова и Туркина. Белов, официально числившийся первым атташе посольства по культуре, хорошо знал Татьяну, потому что по своей должности обязан был сопровождать ее на приемах.
Он поднялся.
- Рад снова видеть вас.
- Позвольте узнать, что происходит? - набросилась она на Белова. - Вот эти двое, не говоря ни слова, затолкали меня в машину в центре города!..
- Я уверен, что капитан Туркин действовал в соответствии с обстановкой. - Белов кивнул Ирине. - Сейчас же свяжитесь с Москвой. - И снова повернулся к Тане. - Пожалуйста, сядьте и успокойтесь.
Тем не менее она осталась стоять, глядя на безмолвно вытянувшихся у стены Туркина и Шепилова.
- Я вас прошу, - повторил Белов.
Она села, Белов предложил закурить, и она, крайне возбужденная, не отказалась. Туркин отделился от стены и щелкнул массивной золотой зажигалкой от Куртье. Вдохнув едкий дым, Татьяна закашлялась.
- Ну, а теперь расскажите, пожалуйста, что вы делали сегодня утром, начал Белов.
- Я гуляла по саду Тюильри.
Сигарета оказала свое действие, и Татьяна успокоилась. Она вновь контролировала себя, и это означало, что она может защищаться.
- А потом?
- Ходила в Лувр.
- С кем вы встречались?
Этот вопрос-ловушка вызвал почти автоматический ответ. К своему удивлению, Татьяна выпалила:
- Я была совершенно одна! Может быть, я неясно объяснила?
- Знаю, знаю, - терпеливо ответил Белов. - Но, возможно, вы в Лувре с кем-нибудь разговаривали? Кто-нибудь к вам подходил?
Татьяна выжала из себя усмешку.
- Ах, вот оно что, вы, оказывается, интересуетесь, не пытался ли кто-нибудь заигрывать со мной? К сожалению, нет. В этом смысле Париж разочаровал меня. - Она раздавила сигарету в пепельнице. - Так что же все-таки стряслось, Николай Алексеевич?
У Белова не было причин не доверять ей. Более того, он хотел ей верить. Ведь и сам он вчера не был на службе. Окажись он тогда в посольстве и получи приказ Масловского вовремя, Татьяна Воронина не вышла бы сегодня утром из "Ритца". Во всяком случае, одна.
В кабинет впорхнула Ирина.
- Генерал Масловский на проводе.
Белов снял трубку, Татьяна тут же протянула к ней руку.
- Я хочу с ним говорить.
Полковник отклонился назад.
- Белов слушает, Иван Владимирович.
- Здравствуй, Николай. Она у вас?
- Так точно, Иван Владимирович. - Многолетняя служба, связывавшая их, позволяла обходиться без уставного "товарищ генерал".
- Она под охраной? Ни с кем не вступала в контакт?
- Все в порядке, Иван Владимирович.
- Значит, этот Девлин не пытался с ней поговорить?
- Судя по всему, нет. Мы запросили через компьютер его личное дело, со всеми фотографиями и подробностями жизни. Если он попытается что-нибудь предпринять, мы сразу же обнаружим.
- Ну, хорошо. Дайте Таню.
Она почти вырвала трубку из рук Белова.
- Папа?
Вот уже много-много лет она обращалась к своему приемному отцу именно так. Его голос, как всегда, звучал мягко и дружелюбно:
- Как твои дела? Все в порядке?
- Они меня совершенно вывели из себя, - ответила Татьяна. - Никто не хочет сказать мне, что происходит.
- Думаю, единственное, что я могу тебе сказать, так это то, что по причинам, которые в данную минуту значения не имеют, ты оказалась втянутой в дело, затрагивающее государственную безопасность нашей страны. Все очень серьезно, и ты должна как можно быстрее вернуться в Москву.
- А мои гастроли?..
Голос человека на другом конце провода стал вдруг холодным, непримиримым, не терпящим никаких возражений.
- Гастролям конец. Сегодня вечером ты еще выступишь в консерватории. Первый прямой рейс на Москву все равно завтра утром. Через прессу объявим, что твоя старая травма кисти дала о себе знать, в связи с чем необходимо срочное лечение. Этого будет вполне достаточно.
Всю свою сознательную жизнь Татьяна соглашалась с тем, что он определял ее карьеру, ибо верила в его заботу и любовь. Но тон голоса, который она слушала сейчас, принадлежал совершенно иному человеку.
- Но папа! - еще раз перебила она.
- Никаких возражений. Ты будешь делать все, что скажет полковник Белов. Дай мне его.
Дрожащей рукой она молча протянула трубку Белову. Так он с ней еще никогда не говорил. Разве она была просто девчонкой с улицы, с которой можно поступать как заблагорассудится?
- Слушаю, Иван Владимирович. - Белов некоторое время молчал. - Нет вопросов. Вы можете на меня положиться.
Положив трубку, он открыл одно из дел на письменном столе. На фотографии, которую он вынул оттуда, был изображен Лайам Девлин. Года на два моложе, но это был, несомненно, он.
- Этот человек по национальности ирландец. Зовут его Лайам Девлин. Работает профессором в Дублинском университете и обладает определенным шармом. Однако было бы большой ошибкой недооценивать его. Всю свою жизнь он состоял активным членом ИРА, а одно время даже входил в состав руководства этой организации. Отличный стрелок и безжалостный боевик. Еще в юности по поручению группы приводил в исполнение смертные приговоры.
Таня глубоко вздохнула.
- А какое он имеет отношение ко мне?
- Какое именно, вас не касается. Вам достаточно знать, что он во что бы то ни стало попытается поговорить с вами, а этого мы не можем допустить ни при каких обстоятельствах, не так ли, капитан?
- Да, товарищ полковник, - произнес Туркин с каменным лицом.
- Итак, - сказал Белов, вновь обращаясь к Тане, - теперь вы с Рубеновой возвратитесь в "Ритц" в сопровождении Шепилова и Туркина. Не покидайте отель до вечернего концерта, на который вы опять же поедете с ними. Я тоже буду там; потом посол дает прием, на который приглашен президент Миттеран. Лишь из-за него мы не отменили сегодняшнее выступление. Вам что-нибудь неясно?
- Нет, - холодно ответила она, усмехнувшись. - Даже слишком ясно.
- Вот и хорошо, - удовлетворенно произнес Белов. - Тогда возвращайтесь в отель и отдыхайте.
Татьяна повернулась, и Туркин с почти незаметной кривой ухмылкой на лице отворил дверь. Она прошла мимо капитана в сопровождении Шепилова и насмерть перепуганной Рубеновой. Последним кабинет покинул Туркин.
Девлин только что приехал домой в Килри. У него, кстати, не было экономки, а лишь приходящая дважды в неделю горничная, которая приводила дом в порядок, что его вполне устраивало. Он зашел на кухню, поставил воду на огонь и отправился в гостиную, чтобы разжечь камин. В тот самый момент, когда он подносил спичку к щепкам, в дверь террасы постучали. Девлин обернулся и увидел Макгинесса.
- Быстро же ты! Я только что вернулся.
- Я знал об этом через пять минут после посадки самолета из Парижа. Макгинесс был в гневе. - Что происходит, Лайам? В какую игру мы играем?
- О чем ты говоришь?
- О Левине и Билли, а кроме того, о Майке Мерфи, труп которого с двумя пулями выловили из Лифи. Ясно как божий день, что это дело рук Качулейна. Откуда у него информация?
- Откуда мне знать? - Девлин взял два бокала и бутылку "Бушмиллс". Выпей и успокойся.
Макгинесс отпил немного.
- Я считаю, что информация уходит через Лондон. Как известно, в британской тайной службе давно уже работает масса чужих агентов.
- Ты несколько преувеличиваешь, но доля правды в этом есть, подтвердил Девлин. - Однако, как я уже говорил, Фергюсон считает, что утечка имеет место у вас.
- Чушь. Надо, в конце концов, взять Черни и выжать из него все.
- Почему бы и нет, - сказал Девлин. - Но я сперва согласовал бы это с Фергюсоном. Давай подождем еще сутки.
- Пусть будет по-твоему, - с явным неудовольствием ответил Макгинесс. Будем поддерживать самый тесный контакт, Лайам.
Он вышел, как и вошел, через террасу.
Девлин налил себе еще, опустился в кресло, пригубил виски, подумал немного и снял трубку. Хотел было уже набрать номер, однако, чуть помедлив, снова положил трубку на место, достал из ящика стола черный прибор и включил его. Никакой реакции. Ни от телефонного аппарата, ни от чего-либо еще во всей комнате.
Он удивленно хмыкнул.
- Так. Значит, либо Фергюсон, либо Макгинесс. Один из двух.
Девлин набрал номер Фергюсона на Кавендиш-сквер.
- Фокс слушает.
- Он на месте, Гарри?
- В данный момент его здесь нет. Ну, как провели время в Париже?
- Очень приятная девушка. Понравилась, но произвела впечатление запутавшегося человека. Я лишь изложил ей голые факты, больше мне нечего было сказать. Документы, привезенные вашим курьером, взяла, но оптимистических прогнозов я бы делать не стал.
- А я никогда не был оптимистом, - ответил Фокс. - Что там в Дублине? Вы можете поправить дело?
- Макгинесс уже был у меня. Он хочет взять Черни и как следует потрясти его.
- Может быть, это наилучшее решение.
- Ох, Гарри. Белфаст действительно нехорошо подействовал на тебя. И тем не менее ты, возможно, прав. На одни сутки мне удалось задержать его. Если понадоблюсь, я у себя. Кстати, я дал Ворониной свою визитку. Представь себе, Гарри, она сочла меня неисправимым романтиком!
- Вы очень убедительно играете свою роль, но мне кажется, что это не только игра. - Фокс рассмеялся и повесил трубку.
Некоторое время Девлин сидел насупившись. Потом снова раздался стук в дверь террасы, и на пороге появился Гарри Кассен.
- Гарри! - воскликнул Девлин. - Вот кто делает лучший омлет в мире. Тебя мне послало само небо!
- Лестью от меня многого не добьешься. - Кассен налил себе виски. - Ну, как Париж?
- Париж? - удивленно спросил Девлин. - Ах, это была всего лишь шутка. По поручению университета я ездил на кинофестиваль в Корк. Переночевал там и вернулся обратно на машине голодный как волк.
- Ну, ладно, - сказал Кассен. - Ты накрываешь на стол, а я делаю омлет.
- Ты настоящий друг, Гарри.
Кассен остановился у двери.
- А ты сомневался, Лайам? В конце концов, мы ведь знаем друг друга много лет. - Он улыбнулся и исчез на кухне.
В надежде привести себя в порядок Таня принимала горячую ванну. В дверь постучала и вошла Рубенова с кофе.
- О, спасибо. - Татьяна протянула руку и взяла чашку с подноса.
Наташа подвинула к краю ванны табуретку и присела.
- Ты должна быть очень осторожна, сердечко мое. Понимаешь, Таня?
- Странно, - ответила она. - Так меня еще никогда не предупреждали.
Тут ей подумалось, что со дня того кошмара в Друморе, иногда мучившего ее по ночам, она всегда чувствовала себя защищенной. Масловские оказались хорошими родителями. Ей ни в чем не было отказа. В социалистическом обществе, возникшем под знаком ленинского лозунга "Вся власть народу", реальная власть на самом деле была привилегией немногих.
Советская Россия стала кастовым обществом, в котором значение человека определялось не его личными качествами, а занимаемой должностью, Таня была дочерью Ивана Владимировича Масловского, что подразумевало великолепную квартиру, спецшколу, внимательное отношение к ее таланту. На дачу семья ездила с шофером на "Чайке" по безлюдной государственной трассе. Деликатесы на их обеденном столе, так же, как и платья, которые она носила, покупались, естественно, в спецсекции ГУМа по определенным талонам.
На все это она не обращала внимания, так же, как и на процессы против диссидентов и на существование ГУЛАГа. И точно так же она старалась упрятать подальше в подсознание созданную когда-то Масловским чудовищную реальность Друмора, где она стояла на коленях перед простреленным телом родного отца.
- Тебе стало легче? - спросила Рубенова.
- Конечно. Подай, пожалуйста, полотенце. - Она завернулась в него и спросила:
- Ты хорошо рассмотрела зажигалку Туркина, когда я прикуривала?
- Не очень.
- Она из массивного золота. Фирменная, от Куртье. Как там у Оруэлла в "Звероферме"? "Все звери равны, но некоторые более равны, чем прочие".
- Прошу тебя, сердечко мое, - взмолилась Рубенова, - лучше бы тебе этого не говорить.
- Ты права. - Татьяна улыбнулась. - Мне все же что-то не по себе. Пожалуй, прилягу, чтобы быть к вечеру свежей.
Они прошли в спальню, где Таня прямо в полотенце забралась под одеяло.
- Эти двое все еще стоят?
- Да.
- Хочу спать.
Рубенова опустила жалюзи и вышла. Таня лежала в полумраке и думала.
События последних часов сами по себе были сильнейшим шоком, однако наиболее значительным и странным ей показалось то, как с ней обошлись. Татьяна Воронина, пианистка с мировой славой, которой лично Брежнев вручал награду за заслуги в области культуры, ощутила теперь железную хватку родного государства. Ей казалось, будто она что-то из себя представляет. Теперь же, когда дошло до дела, выяснилось, что это "что-то" - ноль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30