— Об этом ты не подумал?Неожиданно из сплошной пелены дождя раздался одиночный выстрел, и охранник на городских воротах в испуге пальнул из ручного пулемета. Начита схватил его за руку, и мы все трое замерли, вслушиваясь в воцарившую тишину.— Эй, там, у стены! Не стреляйте!Немного подождав, мы увидели, как из тумана со связанными руками и веревкой на шее вышел один из пленников, затем появился и всадник, державший в руке конец веревки. Во всаднике я распознал Рауля Юрадо.— Сеньор Киф! — крикнул он мне. — Дон Томас шлет святому отцу свои наилучшие пожелания. До половины первого осталось не так уж много времени. А это — для того, чтобы показать серьезность наших намерений.Он отпустил веревку, на которой привел несчастного заложника. Тот кинулся бежать, прыгая из стороны в сторону. Юрадо дважды выстрелил ему в спину и мгновенно исчез в густом тумане. * * * На пути в церковь мне повстречалась группа местных жителей. Войдя в помещение, я увидел нескольких человек, смиренно замерших на деревянных скамейках. Остановившись в нерешительности, я заметил, как из ведущей в часовню боковой двери, теребя в руках сомбреро, вышел Морено и направился ко мне.— Где отец Ван Хорн? — спросил я его.— В часовне, сеньор. Исповедует прихожан. На них у него уйдет много времени.Проскользнув мимо Морено, я зашагал в направлении алтаря и перед входом в часовню остановился. Из ниши в стене на меня смотрел Святой Мартин из Порреса. Войдя в дверь, я увидел сидящего на скамье Ван Хорна и женщину, опускавшуюся перед ним на колени.Заметив, что я вошел, он что-то быстро ей сказал, поднялся и направился ко мне. На нем был накинутый поверх сутаны стихарь. Фиолетового цвета епитрахиль свисала с его плеч. Зная, в каком нервном возбуждении Ван Хорн пребывал до начала исповеди, я поразился его спокойствию.— У вас ко мне срочное дело, Киф? Я очень занят, — строго сказал он.Взяв Ван Хорна под руку, я отвел его в другой конец церкви и рассказал ему, что только что произошло. Он выслушал меня с хмурым видом, затем сунул руку в карман и посмотрел на часы.— Осталось час пятнадцать.— И нечего попусту тратить время, — заметил я.— У моих бедных прихожан накопилось многое, в чем бы они желали исповедаться. Сейчас для этого как раз удобный случай.— Удобный случай? — удивленно переспросил я и, схватившись за епитрахиль, потянул Ван Хорна на себя. — Разве ты не знаешь, что поставлено на карту? Ты что, не понимаешь, что делаешь?— В том, что так вышло, виноват я, а не они, — ответил он и печально улыбнулся. — Тебе не понять. Должен заметить, что для неверующего факт грехопадения ничего не значит.— Пошел к черту! — в сердцах воскликнул я и швырнул концы епитрахили ему в лицо.— Вполне возможно, что так оно и получится, — сдавленно засмеялся Ван Хорн и язвительно спросил: — Тебя это хоть как-то утешит?На какой-то момент он снова стал прежним Ван Хорном.— Это не меняет дела, — огрызнулся я. — Все зашло слишком далеко. Ну ладно, при других обстоятельствах я смог бы смириться. Священник, что бы он ни сделал, всегда остается священником. Не важно, плохим или хорошим.— Точно, — серьезно произнес Ван Хорн.Я изумленными глазами уставился на него, физически чувствуя, как тает отведенное ему время. У меня возникло ощущение, что я с самого начала знал, как повернутся события, и в мельчайших подробностях мог предсказать, что за этим последует. Меня уже не мучила мысль о том, кто же он на самом деле. Священник или грабитель? Ван Хорн теперь предстал передо мной совсем другим человеком.Словно желая что-то сказать, он положил руку мне на плечо, затем в ужасе отпрянул и кинулся к выходу.Войдя в бар, я увидел за стойкой Морено. Уставившись глазами в одну точку, он машинально протирал стаканы. Услышав шаги и завидев меня, он поставил на стойку чистый стакан и бутылку виски.— Вы нашли святого отца, сеньор? — спросил Морено, наполнив стакан и предложив мне. — Прекрасный человек! Таких на свете мало.— Да, действительно, — согласился я и выпил.— Один из тех, кто способен творить чудеса. Я совсем не преувеличиваю, сеньор.— Как сказать, — ответил я. — А какой, по-твоему, он выкинет номер, чтобы спасти заложников?— Сеньор? — произнес Морено, в удивлении вскинув брови.— Допустит, чтобы они погибли, или, в конце концов, пожертвует собой? Интересно, не правда ли? — решительным голосом спросил я.Глаза Морено сделались круглыми, в них застыл ужас.— О нет, сеньор, только не это! Это просто немыслимо.Он шарахнулся от меня, словно от дьявола, и выбежал из бара. В наступившей тишине за моей спиной послышался голос Ван Хорна:— Похоже, ты его чем-то расстроил.— Он принимает тебя за Христа, вновь сошедшего на землю, — сказал я.— Черт возьми, Киф, нетрудно догадаться, чему тебя научили иезуиты.В его голосе я вновь почувствовал раздражение.— Хорошо, намек понял, — сказал я, подняв руку.— Прекрасно. Тогда послушай. Времени осталось мало, и для меня важно, чтобы мы достигли хоть какого-то взаимопонимания. — Он извлек сигару, прикурил и сел за ближайший столик. — Начнем с того, что моя фамилия вовсе не Ван Хорн. Но это уже никого не должно волновать, ни меня, ни других. Я рассказывал тебе, что провел четыре года в духовной семинарии и окончил ее.— Еще одна ложь?— Нет, подлинный факт из моей биографии, — как и прежде, с юмором отреагировал он. — Через пять лет, Киф, состоялось посвящение в духовный сан.Я тупо уставился глазами в дно своего стакана. Мысль о том, что Ван Хорн доживает последние минуты, наконец-то дошла до моего сознания.— Смешно, — продолжил он. — Но теперь, по прошествии стольких лет, я понял, что к этому никогда не стремился. В том-то вся моя беда. Выйдя из семинарии, я не почувствовал себя счастливым, полагая, что причина моих недовольств — девушка, которую я тогда, как мне казалось, любил. Других винить всегда легче.Схватив бутылку и свой стакан, я плюхнулся на стул напротив Ван Хорна.— Прости, — сказал я. — Не знаю, что тебе ответить, но только я окончательно понял, что буду последним из тех, кто осмелится бросить в тебя камень.— Тебе когда-нибудь приходило в голову вернуться домой? — спросил Ван Хорн.— В Ирландию? — переспросил я и пожал плечами. — Меня сразу же расстреляют.— Не думаю. Рано или поздно гражданская война у вас закончится. Затем объявят амнистию. Обычно так и происходит. Вернешься в университет, закончишь последний год обучения и станешь дипломированным врачом.— Пустые мечты, — ответил я. — Такого уже не будет.— Из-за этой девушки? — спросил он и покивал головой. — Возможно, ты прав. Вряд ли она приспособится к жизни в чужой стране.— В соответствующей одежде она ничем не будет отличаться от девушек графства Керри, — возразил я. — Дело вовсе не в этом. Ты как-то сказал, что я мертв душой, и был прав. Меня слишком долго мотала жизнь, и теперь я уже никогда не стану другим.— А я в это не верю, — не согласился Ван Хорн. — Человек — творец своей судьбы, Киф. Каждый из нас становится тем, кем стремится быть. И только от нас зависит, изменимся мы или нет. Если ты помнишь, что я говорил тебе раньше, запомни и это. — Он взял бутылку и мой стакан. — А это на дорожку, — сказал Ван Хорн, наполнил стакан и залпом выпил виски.— Что ты хочешь этим сказать?— Тот, кто стал священником, остается им до конца, Киф. И я, и ты, какими бы католиками мы ни были, прекрасно это знаем. Самые плохие поступки я уже совершил, но не в этом дело. Что сделано, то сделано.Он поднялся из-за стола и направился к выходу.— Решил идти к Томасу? — спросил я.— Другого выхода у меня нет, — спокойно произнес Ван Хорн. — Да и никогда не было. Это не потому, что в конце концов неожиданно стал святым.— А из-за чего?— Из-за гордости, Киф, из-за глупой гордости. Я слишком далеко зашел, изображая священнослужителя. Люди поверили мне. Более того, они уверовали в меня, как в Бога. Теперь я не могу разрушить образ, мною же созданный.Ван Хорн уже отворил дверь, когда я схватил его за рукав.— Тебя же никто не просил сдаваться этим бандитам. Разве не так?— Мальчик мой, меня ничто уже не остановит.Отведя мою руку и освободившись, он вышел наружу и остановился на верхней ступеньке крыльца. Как и раньше, на площади толпился народ. Все замерли в ожидании, так как каждый здесь стоящий знал, что произойдет. Это можно было прочитать по их лицам.Как только Ван Хорн спустился, люди на площади стали падать перед ним на колени. Я видел, как он на пути к центральным воротам, проходя мимо жителей селения, осенял их крестным знамением. Я кинулся за ним. Подойдя к воротам, мы увидели стоящего к нам лицом Морено. В руках он держал шляпу.— Открой ворота, друг мой, — попросил его Ван Хорн.Морено, горько зарыдав, рухнул перед ним на колени.Ван Хорн медленно повернулся и обратился ко мне, впервые назвав меня по имени:— Придется тебе открыть, Эммет.Удивительно, но мне показалось, что это уже происходило со мной когда-то. Возможно, поэтому у меня и возникло чувство неотвратимости предстоящей трагедии. Подойдя к воротам, я поднял засов и, не успев их распахнуть, почувствовал на своем плече руку Ван Хорна.— Помнишь, я как-то сказал, что молился за тебя. Теперь попрошу, чтобы и ты помолился за меня. Отнесись к моей просьбе серьезно. Я бы хотел, чтобы это сделал именно ты.Стиснув зубы, чтобы сдержать нахлынувшие на меня чувства, я открыл ворота. Миновав их, Ван Хорн бросил взгляд на густую пелену дождя, словно пытаясь что-то за ней разглядеть. Там, за пределами городка, ничто не подавало признаков жизни. Он повернулся и вновь посмотрел на меня.— Может быть, слова, что я когда-либо говорил тебе, для тебя ничего и не значили, но прислушайся теперь к тому, что я скажу. Ты не убивал своего брата, Киф. Сама жизнь, окружение и эта ваша проклятая война повинны в его гибели. Поверь в это и начни новую жизнь. Не трать попусту времени на де Ла Плата. Он уже проклят. А теперь закрой за мной ворота, и да благословит тебя Господь.С этими словами он повернулся и скрылся в потоке дождя. Исполняя последнюю просьбу Ван Хорна, я закрыл ворота и запер их на засов. * * * Минут через двадцать заложники уже стучали в ворота. Снаружи слышались их отчаянные крики. Виктории среди отпущенных не оказалось. Не поверив глазам, я кинулся в толпу и, пытаясь ее отыскать, принялся расталкивать обнимающихся радостных людей. Наконец, столкнувшись лицом к лицу с Начитой, я по лихорадочному блеску в его глазах все понял. Мои наихудшие подозрения подтвердились.— Ее здесь нет, сеньор. Томас не сдержал своего слова.Я отвернулся от Начиты и увидел рядом с собой мексиканца-батрака, нервно теребящего в руках сомбреро.— Сеньор Киф, — произнес он, — дон Томас приказал вам кое-что передать. Он велел...— Продолжай же, черт возьми! — закричал я.— Он сказал, что на память он оставляет себе самое ценное для вас и выражает надежду, что эту ночь вы проведете спокойно.Я застыл, вперившись глазами в батрака. Меня охватил ужас, и вдруг откуда-то из-за стены, из густого тумана, послышался голос Юрадо:— Сеньор Киф!Я, а за мной и Начита кинулись к воротам и выглянули наружу.— Дон Томас прислал вашего друга, который хотел изобразить из себя Иисуса Христа. Поэтому разумно было не противиться его пожеланиям и позволить священнику умереть так же, как умер посланник Божий.Раздался одиночный выстрел, и из плотной завесы дождя галопом выскочила и заходила кругами перед нами испуганная лошадь. На ее спине к седлу был привязан сколоченный из необструганного бруса крест с распятым на нем Ван Хорном. Сквозь его старую сутану проступала кровь.Схватив под уздцы беснующуюся лошадь, я посмотрел на Ван Хорна и понял, что тот еще жив. Собрав последние силы, он попытался мне что-то сказать, но так и не смог. Его глаза закатились, голова безжизненно упала на плечо.Не успел стихнуть топот копыт лошади Юрадо, как мимо меня на первом попавшемся коне в погоню стрелой промчался Начита.Мне уже было безразлично, нагонит он Юрадо или нет. Все, что происходило вокруг, казалось мне нереальным. Толпа людей, просочившихся сквозь ворота, застыла в гробовом молчании. Затаив дыхание, они наблюдали, как Морено, вынув нож, перерезал на кресте веревки и подхватил безжизненное тело Ван Хорна.Уже не рыдая, Морено печально посмотрел на меня.— Он мог бы остаться в живых, но предпочел принять смерть. За нас, за этих людей. Разве это не поразительно? Святой был среди нас, а мы этого и не поняли. Глава 15 Мне ничего не оставалось, как ждать возвращения Начиты. Так же бросаться под проливным дождем за Юрадо в погоню не имело никакого смысла. Добравшись до гостиницы, я поднялся в комнату, разделся, вытерся насухо полотенцем и сменил одежду. Положив в каждый карман по магазину патронов, я спустился в бар и, разобрав «энфилд», принялся его чистить, периодически прикладываясь к стакану виски.Вскоре появился Морено. Войдя, он почтительно снял шляпу.— Сеньор, в церкви остались вещи, принадлежавшие отцу Ван Хорну. Мы не знаем, что с ними делать. Вы были ему другом...— Хорошо, — ответил я. — Я схожу с тобой в церковь.На улице все еще лил дождь, и я снова накинул на себя пончо и надел на голову сомбреро. Мы вышли из гостиницы и пошли по улице. По дороге нам попались две запряженные мулами телеги, на которых везли тела убитых людей де Ла Плата.— Они жили без Бога, и похороним их как безбожников, — пояснил Морено. — Закопаем в одной яме.— И сеньориту де Ла Плата вместе с ними?— Ну что вы, сеньор! — произнес он, изумленно посмотрев на меня. — Ее мы похороним как подобает. Еще жив ее отец, и неизвестно, как известие о гибели дочери повлияет на этого бедного старика.Подойдя ближе, я увидел, что жители городка вывозят с площади трупы лошадей, привязав их к мулам. Почти вся кровь с мостовой была смыта дождевыми потоками. Жизнь продолжалась.Интерьер церкви претерпел значительные перемены. Скамейки были придвинуты к стенам, а на двух из них, ближе к входу, стоял сколоченный из грубых досок гроб, накрытый крышкой.— Дона Чела, сеньор, — тихо произнес Морено. — Мы решили накрыть гроб крышкой. У нее обезображено лицо. Вы меня понимаете?Да, я его прекрасно понимал и направился в другой конец церкви, где полыхал целый костер из зажженных свечей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27