Мужчины носили сапоги из невыделанной кожи, мешковато сидящие брюки и овчинные куртки. Женский наряд отличался только одной существенной деталью. Вместо овчинных курток они носили черные или коричневые жакеты, доходящие да середины ноги, и иногда серебряные мониста.
Они были угрюмы, неулыбчивы и скучны, как и страна, которая их кормит. Даже дети на базарной площади, казалось, были лишены энергии и юмора, присущих их индийским сверстникам. Да и сама рыночная площадь была какая-то унылая, без обычной для восточного базара суеты.
– Никто из них не улыбнется, – сказала Джанет. – Заметили вы это?
– Это бедная страна, – ответил ей Хамид. – Все, что они имеют, приходится силой отбирать у гор. Жизнь очень тяжелая, работа от зари до зари. Тут не до веселья.
На другой стороне площади стояло здание, похожее на барак. Над входом легкий ветерок развевал государственный флаг Бальпура – черный орел на сером с золотом фоне. Двое часовых в неожиданно аккуратной форме цвета хаки, стоявшие у дверей, отсалютовали Хамиду оружием, когда Драммонд остановил машину. Хамид вышел из джипа.
Он сбежал вниз, бросив:
– Увидимся вечером! – и слегка помахал рукой.
Дворец стоял отсюда в сотне ярдов и выглядел не столь неприступно, как с воздуха. Кованые чугунные ворота были открыты, и за ними виднелась покрытая гравием подъездная дорога. У стен стояли стройные кипарисы, на зеленой лужайке бил красивый фонтан.
– А вот дворец не такой мрачный, – заметила Джанет.
– Ничего удивительного, – отозвался Драммонд. – Хан – мусульманин, а они-то понимают толк в жизни.
– А какую религию исповедуют местные люди?
– В основном ислам, хотя много и буддистов, но какого-то местного толка. Есть еще немного индуистов, две-три тысячи на всю страну.
Теперь они снова выехали за город, здесь дома стояли не так скученно, в основном это были двухэтажные виллы, где жили богатые люди Садара.
Драммонд снизил скорость, повернул джип в арочные ворота и затормозил во дворе небольшого бунгало, стоящего в саду, обнесенном каменной стеной.
– Вот здесь я живу, – сказал он. – Если вы не возражаете немного подождать, я заброшу свои вещи и тут же вернусь.
Как только он вышел из машины, входная дверь дома отворилась, и на веранду вышла седая женщина с морщинистым лицом. Она наклонила голову и сложила руки в традиционном индийском приветствии.
– Ваша домоправительница? – спросила Джанет.
Он утвердительно кивнул и вытащил полотняный вещевой мешок.
– С вашего позволения, я ненадолго покину вас.
– А вы не будете возражать, если я зайду в дом? – сказала она. – Я люблю рассматривать дома внутри.
Он немного поколебался, а потом пожал плечами:
– Если вам угодно, но, право, там нет ничего интересного.
Джанет пошла за ним по ступеням. Наверху он что-то быстро сказал старой женщине, а потом отступил в сторону, пропуская девушку вперед:
– После вас.
Она очутилась в узкой прихожей с грубыми стенами и полом из полированного дерева. Он открыл дверь справа, и она вошла в главную гостиную. Здесь был большой камин, ковры из шкур на деревянном полу, а мебель была самая простая: обеденный стол, легкие стулья и пара полок с книгами.
– Я сейчас, – сказал Драммонд, пересек комнату и вышел в другую дверь.
Джанет обошла комнату, внимательно все рассматривая, и задержалась у книжных полок. На столике рядом с ними стояла маленькая статуэтка танцовщицы, вырезанная из какого-то необычайно твердого темного дерева. Она взяла ее в руки, чтобы рассмотреть поближе. У танцовщицы были полные груди, руки сложены в ритуальном жесте, а неулыбающееся, суровое лицо было устремлено в пространство. И тут позади раздался тихий шорох, девушка обернулась и увидела женщину, стоявшую в дверях, ведущих в прихожую.
Как и старая домоправительница, она была индианкой, но совсем молодой, ярко-красное сари красиво подчеркивало ее стройную фигуру. Вокруг шеи у нее было серебряное ожерелье, на запястьях золотые браслеты, а глаза подведены черным.
В этот же момент появился Драммонд. Он что-то сказал на урду, индианка повернулась и исчезла в прихожей.
– А это кто? – спросила Джанет.
– Дочь старухи, Фамия. – Он мягко взял у нее из рук статуэтку. – Вам нравится это?
– Да, она, наверное, очень старая? – автоматически спросила Джанет.
– Греко-буддизм. Возможно, второй век. Вы найдете такие вещицы повсюду в Бальпуре. Как я уже сказал, буддизм здесь был достаточно силен, я имею в виду настоящий буддизм. Монастыри были повсюду.
– А теперь они остались?
– Один или два. – Он посмотрел на часы. – Нам пора. Сейчас почти одиннадцать, а отец Керриган начинает свои хирургические операции в половине двенадцатого. Мы могли бы успеть переговорить с ним, пока он их не начнет.
Они вышли, он помог ей сесть в джип и двинулся в путь, будто ничего не произошло. Но что-то изменилось, и между ними возникла скованность, которой прежде не было.
Джанет вспоминала девушку, ее точеную фигурку, красоту ее свежей кожи, подчеркнутую ярко-красным сари, и невольно злилась, а почему – сама не знала.
Миссия находилась на холме над рекой. Это было длинное низкое здание с плоской крышей, похожее на остальные, и только небольшая колокольня маленькой часовни отличала его от других.
Стада коз и овец и несколько маленьких лошадок паслись у входа, пощипывая редкую траву, да тридцать или сорок пациентов терпеливо ждали, расположившись на земле или прислонившись к стене.
Когда Драммонд снизил скорость, чтобы проехать между ними, Джанет высунулась в окно машины и профессиональным взглядом сразу же поставила больным диагноз. Рахит и стригущий лишай у детей, гноящиеся язвы у стариков, неумело перевязанные переломы рук и ног.
– Но он не справится один со всеми! – воскликнула она, когда Драммонд подъехал к началу каменной лестницы и затормозил.
Он выключил мотор и кивнул.
– А он справляется, а как – одному Богу известно. У него нет помощников, только одна старушка приходит стряпать. Вот она идет.
У женщины, открывшей дверь и вышедшей на крыльцо, было такое же лишенное признаков возраста монгольское лицо, как у людей на рыночной площади. Но она носила длинную черную юбку и индийский армейский свитер цвета хаки с погонами. Красный шарф, обмотанный вокруг головы, и золотые серьги в ушах делали ее похожей на цыганку.
Драммонд поднялся по ступеням с двумя чемоданами Джанет, поставил их и, медленно подбирая слова, заговорил с женщиной по-английски. Потом он спустился вниз и сказал Джанет:
– Отец Керриган в часовне.
Они пересекли двор и подошли к небольшому зданию из серого камня, он открыл тяжелую деревянную дверь, и они вошли внутрь. В церкви царил полумрак, только у алтаря пылали свечи. В темноте виднелась статуя Мадонны.
Отец Терренс Керриган молился, преклонив колена, его суровое ирландское лицо просветлело и стало почти по-детски чистым, седые волосы блестели, как серебро.
Когда он перекрестился и встал на ноги, она увидела, что это высокий мужчина, крепкий, как старое дерево, и такой же широкоплечий, как Хамид.
Он повернулся, близоруко прищурился, увидел вошедших и направился вперед с радушной улыбкой:
– Джек, это ты, а это, наверное, мисс Тейт?
Он взял ее руки в свои и крепко сжал их.
– Душевно рад видеть вас здесь, милая барышня. Полковник Дил сказал мне, что вы приедете сегодня. Он получил радиограмму от Али Хамида прошлой ночью.
– Мне, право, неловко, святой отец, – сказала она. – Я знаю, вы ожидали врача.
– Пустяки, моя дорогая, квалифицированная медицинская сестра с двухлетней практикой во вьетнамском лагере для беженцев для меня лучшая рекомендация. – Он заметил ее удивление и добавил: – Майор Хамид всегда очень точен.
Они прошли по двору, поднялись по лестнице и вошли внутрь.
Прихожая была превращена в аптеку. Каменные стены выбелены, лекарства и инструменты аккуратно разложены в белых шкафах, чистота и порядок были идеальными.
– Вот здесь я и работаю, а если принять во внимание, что, кроме меня, в Бальпуре нет врачей, то станет понятным, в каком ритме и с каким напряжением приходится работать. – Он посмотрел на часы. – Да вы и сами все увидите через пятнадцать минут.
– А как мой пациент? – спросила Джанет.
– Керим? – Старик вздохнул. – Если честно, то не очень. Он находится здесь, и я могу наблюдать за ним постоянно. Хан хотел поселить меня во дворце, но я, естественно, отказался. Есть же и другие больные.
– А как Керим теперь?
– Немного лучше. Его чуть лихорадило, но теперь это проходит. Во всяком случае, я считаю, что мы должны подождать несколько дней, прежде чем отправляться в такой дальний путь.
– Так значит, Джанет остается здесь? – спросил Драммонд.
– Если только она сможет вынести причуды старого маразматика, – улыбнулся отец Керриган. – Не хотите ли взглянуть на Керима?
Он провел девушку по узкому побеленному коридору и открыл дверь слева. Мальчик спал на боку и выглядел очень слабым, на левом глазу была толстая повязка. Они тихонько вышли.
Священник открыл противоположную дверь и ввел Джанет в маленькую комнату, обстановку которой составляли лишь узкая кровать и деревянный шкафчик. Единственным предметом роскоши был большой ковер из овечьих шкур на полу. Французское окно выходило на веранду, откуда был виден заросший и заброшенный сад.
– Ничего лучшего я вам, к сожалению, не могу предложить, – сказал отец Керриган извиняющимся тоном.
– Это просто дворец по сравнению с тем, где мне приходилось ютиться во Вьетнаме.
Они вернулись в аптеку и увидели там Драммонда, который стоял у дверей и смотрел наружу. Весь двор был заполнен людьми, все они валялись в пыли и терпеливо ожидали, когда старый священник начнет прием.
Старик вынул часы и недовольно поморщился.
– Опоздал на пять минут. Это никуда не годится. Я вынужден теперь попрощаться, Джек. Мы увидимся вечером во дворце, я надеюсь.
– Я тоже.
Драммонд обернулся к Джанет, но она тронула отца Керригана за рукав, когда он собирался уйти.
– Могу я вам помочь, отец?
Старик вопросительно посмотрел на нее, и на его лице появилась широкая улыбка.
– С радостью приму от вас посильную помощь. Я найду вам халат.
Она коротко кивнула Драммонду:
– Увидимся вечером, Джек.
Она повернулась и пошла уверенной походкой деловой женщины. Надевая белый халат, Джанет беседовала со стариком, к которому уже успела искренне привязаться.
Драммонд резко повернулся, проложил себе путь сквозь толпу, залез в джип и быстро уехал.
Глава 5
Обед во дворце
Через французское окно, выходящее на белую балюстраду, были видны силуэты стройных кипарисов, выделяющиеся на фоне вечернего неба. Из сада доносился непрестанный стрекот цикад.
Внутри мягкий рассеянный свет отражался от хрустальных графинов, от золотых и серебряных приборов на столе. В середине ханского тюрбана сиял огромный рубин, словно уголек, раздуваемый легким ветерком.
Хану было семьдесят лет, но он выглядел очень импозантно в сшитом в Лондоне шерстяном смокинге с шелковыми отворотами. Его лицо все еще было лицом бойца, гордое и сильное, с некоторым оттенком высокомерия, присущего человеку, рожденному, чтобы повелевать.
Он сидел во главе стола, Джанет Тейт слева от него, и он обратился к ней с улыбкой на отличном, выверенном английском:
– Еще немного бренди, мисс Тейт?
– Достаточно, благодарю вас.
– Тогда еще кофе?
Он шевельнул пальцем, и тут же появился слуга.
Кроме самого хана, Джанет, изумительно красивой в своем простом черном шелковом платье, и Джека Драммонда, сидевшего слева от нее в белом обеденном смокинге, за столом было еще пять приглашенных. Отец Керриган сидел по правую руку от хана, рядом с мистером Чангом, далее сидели Хамид, полковник Шер Дил и главнокомандующий ханской армии, все в раззолоченных мундирах.
– Отец Керриган хорошо вас устроил, мисс Тейт? – спросил хан.
– Лучше не придумаешь.
Хан вздохнул:
– Мне было бы очень приятно видеть вас во дворце в качестве моей гостьи, но он такой упрямый старик!
– Кто тут упрямый, это еще вопрос, – сказал священник с фамильярностью старого друга, протягивая руку за графином с бренди. – Можете себе представить, Джанет, он хотел, чтобы я забросил своих несчастных пациентов, закрыл миссию и переселился сюда.
Хан безнадежно пожал плечами:
– Ну что с ним поделать? Он даже отказался от солдат, которых я послал ему. Вот сейчас кто охраняет моего сына, надежду Бальпура?
– А кто в Бальпуре захочет его обидеть? – возразил отец Керриган.
Хан вздохнул:
– Вы видите теперь, мисс Тейт, я не правлю даже в своем собственном доме!
– Если вам надо это знать, то в этот момент с мальчиком сидит старая Нерида, – ответил отец Керриган. – Она скорее даст отрезать себе руку, чем отойдет от него, прежде чем я вернусь.
– А вы видели сегодня Керима? – спросил хан у Джанет. – Он хорошо себя чувствует?
Она кивнула:
– Но все еще слаб. Травмы такого рода всегда являются шоком для всего организма, особенно у детей.
– Пусть поправляется. Через три года он станет мужчиной. По нашим обычаям, должен быть представлен народу, должен быть готов сменить меня на троне, если потребуется. Вот почему я очень беспокоюсь и хочу, чтобы он поехал в Америку по возможности незамедлительно.
– Нам придется подождать еще несколько дней, – ответил отец Керриган. – Я уверен, что мисс Тейт согласна со мной.
Хан взглянул на нее, и она кивнула:
– Думаю, что отец Керриган прав. И у нас еще есть время в запасе, Керим будет здесь не позже месяца со дня операции.
Хан широко развел руками:
– Тогда я должен поклониться вам. Вы играете в шахматы, мисс Тейт?
– Боюсь, что не очень хорошо.
– Зато отец Керриган считает себя мастером. Это беспокоит меня и часто вынуждает доказывать ему обратное.
– В самом деле?! – воскликнул священник, отодвигая стул и поднимаясь со стаканом бренди в руке. – Если ваше высочество соизволит пройти в наше обычное место, мы могли бы приступить к делу, чтобы заставить вас взять свои слова обратно.
– С удовольствием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19