https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/dlya_kuhni/s-dushem/
И он заметил пусть микроскопическую, но озабоченность Фраффина – заметил по тому, как двигается его рот, по морщинкам, пролёгшим у его глаз. В выстроенном Фраффином здании все же был непрочный элемент, хотя он и отказывался признать это. Но придёт день, когда его битва будет проиграна. Первородные не допустят, чтобы предъявленные ими к оплате векселя вечно оставались неоплаченными. Вечность, это слишком долго даже для них. Подозрения перейдут в уверенность и тогда ЛЮБЫЕ средства будут использованы, чтобы раскрыть этот секрет.
И Келексел почувствовал, как глубокая печаль охватывает его. Как будто неизбежное уже свершилось. Здесь был аванпост, приближающий Чемов к пониманию их конца, и он – тоже – со временем исчезнет. Здесь собралась часть всей цивилизации Чемов, восставшая против ВЕЧНОСТИ. Здесь было доказательство того, что глубоко внутри каждого Чема скрыто неприятие факта ею бессмертия. Но это доказательство будет уничтожено.
– Мы подыщем подходящую планету, которую вы сможете сделать своей, – сказал Директор.
Произнося эти слова, Фраффин подумал, не слишком ли он торопит события. Очевидно, Келекселу нужно какое-то время, чтобы окончательно усвоить положение вещей. Он потерпел здесь поражение, этот вежливый Чем, но сейчас приходит в себя и без сомнения должен осознать необходимость омоложения. Очень скоро он, конечно, поймёт это.
16
Келексел, заложив руки за голову, лежал на постели и наблюдал, как Рут расхаживает по комнате. Туда и обратно, туда и обратно; зелёная мантия со свистом обвивала её ноги. Теперь она всегда так вела себя при нем, несмотря на то, что он настраивал манипулятор на высочайшую степень воздействия.
Он молча следил за ней. Её мантия была перехвачена на талии поясом с серебряной пряжкой, украшенной изумрудами, которые сверкали под лучами жёлтого света. Признаки беременности были уже заметны – выпирающий живот, блестящая румяная кожа. Она, конечно, знала о своём состоянии, но за исключением одною приступа истерии (который быстро удалось погасить с помощью манипулятора), её отношение к данному обстоятельству никак не проявлялось.
Только десять периодов расслабления прошло после его последней беседы с Фраффином, однако воспоминания об этом событии постепенно блекли, растворялись. “Забавная маленькая история”, закрученная вокруг родителя Рут, бела записана и завершена (каждый раз, когда ему случалось видеть эту историю, Келексел находил её неё менее привлекательной). Все, что оставалось сделать – найти подходящую отдалённую планету для собственных нужд.
Рут продолжала ходить взад к вперёд. Он знал, что через несколько мгновений она сядет за репродьюсер. Пока она ещё не пользовалась им в его присутствии, но сейчас он уловил несколько брошенных на аппарат взглядов. Он почти ощущал, как машина притягивает её.
Келексел посмотрел на контрольную шкалу манипулятора. Мощность воздействия напугала его. В один прекрасный день она станет полностью невосприимчива к подобному воздействию – в этом не было сомнения. Манипулятор напоминал ему огромное металлическое насекомое, раскинувшее свои лапы по потолку.
Келексел вздохнул.
Сейчас, когда он знал, что Рут – примитивный Чем, и её предки были в кровном родстве с обитателями Корабля историй, он начал серьёзно переосмысливать своё отношение к ней. Она перестала быть просто живым существом, она стала почти ЛИЧНОСТЬЮ.
Было ли допустимо управлять личностью? Недопустимо? Допустимо? Нравственные позиции экзотических обитателей этого мира странным образом повлияли на него. Рут не была настоящим Чемом – не могла им быть. Её не подвергали в детстве трансформации, и жизненные процессы в её организме не были направлены по замкнутому циклу, обеспечивающему бессмертие. Она не была ячейкой паутины Тиггиво.
Но как поступят Первородные? Возможно, Фраффин прав. Они способны вычеркнуть этот мир из списка существующих во Вселенной Чемов. Но обитатели этого мира так привлекательны, что вряд ли можно легко решиться на их уничтожение. Ведь они почти Чемы – примитивные, но Чемы. Хотя, что бы ни решили Первородные, доступ в этот мир будет закрыт. Никто из тех, кто в настоящее время пользуется его удовольствиями, не сможет получить самую ничтожную их часть при новом порядке.
Доводы за и против сменяли друг друга в голове Келексела в такт шагов Рут.
Её движения начали раздражать его. Келексел засунул руку под накидку, включил манипулятор.
Рут остановилась, будто натолкнулась на стену. Она повернулась к нему.
– Опять? – плоским, бесцветным голосом спросила она.
– Сними мантию, – потребовал он.
Она не пошевелилась.
Келексел усилил воздействие манипулятора, повторил свою команду. Давление манипулятора росло… выше… выше… выше…
Медленно, механически она повиновалась. Мантия соскользнула на серебристый ковёр, оставив её обнажённой. Её кожа показалась ему необычно бледной. Дрожь волной прошла по её животу, вверх и вниз.
– Повернись, – сказал он.
Так же механически она повиновалась, наступив босой ногой на изумрудный пояс. Пряжка лязгнула.
– Лицом ко мне! – скомандовал Келексел.
Когда она подчинилась, он ослабил давление манипулятора. Волнообразные толчки в животе Рут прекратились. Она глубоко, прерывисто вздохнула.
“Она потрясающе грациозна”, – подумал Келексел.
Не отрывая от него глаз, Рут нагнулась, подобрала мантию, завернулась в неё и застегнула пояс.
“Ну, вот, я смогла оказать ему сопротивление, – подумала она. – Я смогла наконец защитить себя. В следующий раз будет легче”. Ока вспомнила гнетущее, притупляющее чувство, давление манипулятора, вынудившее её снять мантию. Даже в этой экстремальной ситуации её не покидала уверенность, что наступит момент, когда она сможет противостоять давлению манипулятора Келексела вне зависимости от степени воздействия. Развиваемое манипулятором давление имеет какой-то предел, а её растущее желание сопротивляться предела не имеет. Для того, чтобы усилить сопротивление, ей достаточно вспомнить, что она видела на сцене репродьюсера.
– Ты сердишься на меня, – заметил Келексел. – Почему? Я снисходителен к твоим капризам.
Вместо ответа она повернулась к пульту управления репродьюсера, передвинула контрольные рычажки. Щёлкнули переключатели. Аппарат загудел.
“Как ловко она пользуется своей игрушкой, – подумал Келексел. – Очевидно, она проводит за ней больше времени, чем я подозревал. Какая уверенность в движениях. Но когда же она успела приобрести все эти навыки? При мне она никогда не пользовалась репродьюсером. Я проводил с ней всё своё свободное время. Видимо, быстрее для смертных время течёт. Как долго она находится со мной по её меркам? Примерно четвёртую часть цикла её беременности или немного больше”.
Он с интересом подумал, как: в действительности она ощущает находящегося внутри неё ребёнка. Примитивные существа хорошо чувствуют состояние собственного тела, те жизненные процессы, которые происходят внутри них. Они могут узнать многое, не прибегая к специальным устройствам для обследования своего организма. Какой-то первобытный инстинкт, которым они обладают, даёт им информацию изнутри. Тогда, может быть, причиной её злости является их потенциальный наследник?
– Смотри, – произнесла Рут.
Келексел сел прямо, сконцентрировал своё внимание на сцене – священном овале, где возникают полу-люди Фраффина и разыгрывают свои сценки. Там сейчас двигались фигуры – большие первобытные Чемы. Келексел неожиданно припомнил одно суждение о продукции Фраффина. “Это театр марионеток, которые кажутся более живыми, чем мы сами”. Да, эти создания всегда производили эмоциональное и физическое впечатление, которое было сильнее естественного ощущения жизни.
– Это мои родственники, – сказала Рут. – Брат и сестра моего отца. Они приехали на суд. Это номер в мотеле, где они остановились.
– Мотель? – Келексел соскользнул с постели, подошёл к Рут и встал позади неё.
– Временное жилище, – пояснила она. И подвинулась ближе к пульту управления.
Келексел оглядел помещение. В освещённом пространстве была видна комната с выцветшими, когда-то каштановыми, стенами. Тощая женщина с соломенными волосами сидела на краю кровати с правой стороны. На ней был розовый халат. Рукой, на которой отчётливо проступали набухшие вены, она прижимала к глазам мокрый от слез платок. Она выглядела такой же блеклей, как и вся обстановка – усталые невыразительные глаза, впалые щеки. Очертаниями головы и тела она напоминала Джо Мёрфи. Глядя на неё, Келексел подумал: неужели Рут когда-нибудь станет такой же. Нет, конечно нет. Глаза женщины смотрели из глубоких тёмных впадин под тёмными бровями.
Перед ней стоял мужчина.
– Так что, Клоди, – сказал мужчина, – не припоминаешь ничего…
– Я не могу заставить себя вспомнить, – ответила она, всхлипывая.
Келексел проглотил слюну. Он чувствовал, что его тело мысленно переносится в комнату, где находятся двое этих существ. Это было жуткое ощущение – отталкивающее и вместе с тем притягивающее. Сверхчувствительные нити проекционной паутины передавали удушливый сладкий запах, исходивший от женщины. Он вызывал тошноту.
– Я помню, Джои отправился один – маленькое белое пятно в темноте. А потом он завопил: “Джои! Берегись, сзади тебя страшный ниггер!”
– И Джои побежал! – воскликнул Грант. – Да, я помню.
– Он поскользнулся и упал в грязь.
– Он вернулся весь грязный, – сказал Грант. – Я помню. Он усмехнулся.
– А когда па обнаружил, что Джои надул в штаны, он взял ремень для правки бритв. – Голос Клоди потеплел. – Джои был такой милый малыш…
– Да, а па был крутой парень, это точно.
– Какие забавные вещи ты иногда вспоминаешь, – заметила она.
Грант подошёл к окну, отодвинул каштановую занавеску. Повернувшись, он продемонстрировал своё лицо – он был похож на Рут, только гораздо массивнее. По лбу у него тянулась горизонтальная линия – след от шляпы – под ней лицо было тёмным, а часть лба над ней – совершенно белой. Его глаза были спрятаны в тёмных провалах под выцветшими бровями. Тёмные узловатые вены виднелись на руках.
– Вот уж, действительно сухие места, – сказал он. – Ни одного зелёного листка не видно.
– Я не могу понять, почему он сделал это, – сказала Клоди.
Грант пожал плечами.
– Он был странный, наш Джои.
– Послушай, что ты говоришь! – Она вздрогнула. – БЫЛ странный. Как будто, его уже нет.
– Думаю, можно сказать, он уже мёртв. – Грант покачал головой. – Или он умрёт, или его поместят в сумасшедший дом. Это, по-моему, одно и то же.
– Я слышала, ты много болтал о том, как и что происходило, когда мы были детьми, – сказала она. – Как думаешь, было тогда в нашей жизни что-нибудь такое, почему он сейчас… смог так поступить?
– А, по-твоему, что могло повлиять?
– А то, как па с ним обходился.
Грант нашёл торчащую из занавески ниточку. Он оторвал её и обмотал вокруг пальца. Сверхчувствительная паутина передала закипающий в нём гнев. (Келексел не мог понять, зачем Рут показывает ему эту сцену. Он знал, что она испытывает боль, глядя на происходящее, но не мог объяснить, как сна может обвинять его в чём-то или сердиться на него из-за этой сцены.)
– Однажды мы поехали в деревню, послушать хороших чёрных певцов, – неожиданно сказал Грант. – В фургоне, запряжённом мулами, помнишь? Джои не хотел ехать вместе со всеми. Он был страшно зол на па за что-то. Но па сказал, что он ещё слишком мал, чтобы одному оставаться дома.
– Тогда ему было уже девять лет, – со вздохом заметила она.
Грант подошёл, будто ничего не слышал.
– А потом Джои отказался выйти из фургона, помнишь? Па сказал: “Выходи, парень. Разве ты не хочешь послушать этих негров?” А Джои ответил: “Я лучше останусь с мулами и фургоном”.
Клоди кивнула.
Грант выдернул ещё одну нитку из занавески. Ещё раз взглянув в окно, он сказал:
– Я слышал не раз, как ты говорила, когда не хотела куда-нибудь ехать: “Мне лучше остаться с мулами и фургоном”. Теперь уже половина графства так говорит.
– Джои был такой, – сказала она. – Всегда хотел остаться один.
Губы Гранта сложились в грубую ухмылку.
– С Джои всегда могло случиться всё, что угодно.
– Ты был при том, как он уходил из дома?
– Ага. Это было сразу после того, как ты вышла замуж, точно? Па продал Джои лошадь, которая все лето возила лес, купленный у старого Бедного Джона Викса, шурина Неда Толливера.
– Ты видел драку?
– Я как раз присутствовал при этом. Джои назвал па обманщиком и вором. Па пошёл за своей дубовой палкой, но Джои оказался быстрее. Ему тогда было семнадцать, и он был очень здоровый. Он так хватил па дубинкой по голове, как будто хотел убить его. Па повалился, как молодой бычок на бойне. Джои вытащил деньги, которые па получил за лошадь, у него из кармана, взбежал по лестнице в дом, собрал чемоданчик и ушёл.
– Это было ужасно! – сказала она.
Грант кивнул.
– Сколько я живу, буду помнить этого парня, стоящего на крыльце, с чемоданом в руке, а другой рукой он держался за дверную ручку. Ма рыдала, стоя на коленях перед па и стирала с него кровь мокрым полотенцем. Джои заговорил таким низким, хриплым голосом, который нам никогда больше не приходилось слышать, но мы были так напуганы, что никто не обратил тогда на это внимания. Мы думали, что он убил па. “Надеюсь, я никого из вас никогда больше не увижу”, – произнёс Джои. И убежал.
– У него был отцовский характер, это точно, – заметила Клоди.
Рут отключила репродьюсер. Образы исчезли. Она повернулась, её лицо было спокойным и бледным от тех перегрузок манипулятора, которые она испытывала, но слезы тонкими струйками текли по её щекам.
– Я должна кое-что выяснить, – сказала она. – Это вы, Чемы, поступили так с моим отцом? Вы сделали его… таким?
Келексел вспомнил, как Фраффин хвастался тем, как он ПОДГОТОВИЛ убийцу… хвастался и объяснял, что у Следователя, посланного Первородными, нет шансов избежать ловушек, которые расставлены для него в этом мире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
И Келексел почувствовал, как глубокая печаль охватывает его. Как будто неизбежное уже свершилось. Здесь был аванпост, приближающий Чемов к пониманию их конца, и он – тоже – со временем исчезнет. Здесь собралась часть всей цивилизации Чемов, восставшая против ВЕЧНОСТИ. Здесь было доказательство того, что глубоко внутри каждого Чема скрыто неприятие факта ею бессмертия. Но это доказательство будет уничтожено.
– Мы подыщем подходящую планету, которую вы сможете сделать своей, – сказал Директор.
Произнося эти слова, Фраффин подумал, не слишком ли он торопит события. Очевидно, Келекселу нужно какое-то время, чтобы окончательно усвоить положение вещей. Он потерпел здесь поражение, этот вежливый Чем, но сейчас приходит в себя и без сомнения должен осознать необходимость омоложения. Очень скоро он, конечно, поймёт это.
16
Келексел, заложив руки за голову, лежал на постели и наблюдал, как Рут расхаживает по комнате. Туда и обратно, туда и обратно; зелёная мантия со свистом обвивала её ноги. Теперь она всегда так вела себя при нем, несмотря на то, что он настраивал манипулятор на высочайшую степень воздействия.
Он молча следил за ней. Её мантия была перехвачена на талии поясом с серебряной пряжкой, украшенной изумрудами, которые сверкали под лучами жёлтого света. Признаки беременности были уже заметны – выпирающий живот, блестящая румяная кожа. Она, конечно, знала о своём состоянии, но за исключением одною приступа истерии (который быстро удалось погасить с помощью манипулятора), её отношение к данному обстоятельству никак не проявлялось.
Только десять периодов расслабления прошло после его последней беседы с Фраффином, однако воспоминания об этом событии постепенно блекли, растворялись. “Забавная маленькая история”, закрученная вокруг родителя Рут, бела записана и завершена (каждый раз, когда ему случалось видеть эту историю, Келексел находил её неё менее привлекательной). Все, что оставалось сделать – найти подходящую отдалённую планету для собственных нужд.
Рут продолжала ходить взад к вперёд. Он знал, что через несколько мгновений она сядет за репродьюсер. Пока она ещё не пользовалась им в его присутствии, но сейчас он уловил несколько брошенных на аппарат взглядов. Он почти ощущал, как машина притягивает её.
Келексел посмотрел на контрольную шкалу манипулятора. Мощность воздействия напугала его. В один прекрасный день она станет полностью невосприимчива к подобному воздействию – в этом не было сомнения. Манипулятор напоминал ему огромное металлическое насекомое, раскинувшее свои лапы по потолку.
Келексел вздохнул.
Сейчас, когда он знал, что Рут – примитивный Чем, и её предки были в кровном родстве с обитателями Корабля историй, он начал серьёзно переосмысливать своё отношение к ней. Она перестала быть просто живым существом, она стала почти ЛИЧНОСТЬЮ.
Было ли допустимо управлять личностью? Недопустимо? Допустимо? Нравственные позиции экзотических обитателей этого мира странным образом повлияли на него. Рут не была настоящим Чемом – не могла им быть. Её не подвергали в детстве трансформации, и жизненные процессы в её организме не были направлены по замкнутому циклу, обеспечивающему бессмертие. Она не была ячейкой паутины Тиггиво.
Но как поступят Первородные? Возможно, Фраффин прав. Они способны вычеркнуть этот мир из списка существующих во Вселенной Чемов. Но обитатели этого мира так привлекательны, что вряд ли можно легко решиться на их уничтожение. Ведь они почти Чемы – примитивные, но Чемы. Хотя, что бы ни решили Первородные, доступ в этот мир будет закрыт. Никто из тех, кто в настоящее время пользуется его удовольствиями, не сможет получить самую ничтожную их часть при новом порядке.
Доводы за и против сменяли друг друга в голове Келексела в такт шагов Рут.
Её движения начали раздражать его. Келексел засунул руку под накидку, включил манипулятор.
Рут остановилась, будто натолкнулась на стену. Она повернулась к нему.
– Опять? – плоским, бесцветным голосом спросила она.
– Сними мантию, – потребовал он.
Она не пошевелилась.
Келексел усилил воздействие манипулятора, повторил свою команду. Давление манипулятора росло… выше… выше… выше…
Медленно, механически она повиновалась. Мантия соскользнула на серебристый ковёр, оставив её обнажённой. Её кожа показалась ему необычно бледной. Дрожь волной прошла по её животу, вверх и вниз.
– Повернись, – сказал он.
Так же механически она повиновалась, наступив босой ногой на изумрудный пояс. Пряжка лязгнула.
– Лицом ко мне! – скомандовал Келексел.
Когда она подчинилась, он ослабил давление манипулятора. Волнообразные толчки в животе Рут прекратились. Она глубоко, прерывисто вздохнула.
“Она потрясающе грациозна”, – подумал Келексел.
Не отрывая от него глаз, Рут нагнулась, подобрала мантию, завернулась в неё и застегнула пояс.
“Ну, вот, я смогла оказать ему сопротивление, – подумала она. – Я смогла наконец защитить себя. В следующий раз будет легче”. Ока вспомнила гнетущее, притупляющее чувство, давление манипулятора, вынудившее её снять мантию. Даже в этой экстремальной ситуации её не покидала уверенность, что наступит момент, когда она сможет противостоять давлению манипулятора Келексела вне зависимости от степени воздействия. Развиваемое манипулятором давление имеет какой-то предел, а её растущее желание сопротивляться предела не имеет. Для того, чтобы усилить сопротивление, ей достаточно вспомнить, что она видела на сцене репродьюсера.
– Ты сердишься на меня, – заметил Келексел. – Почему? Я снисходителен к твоим капризам.
Вместо ответа она повернулась к пульту управления репродьюсера, передвинула контрольные рычажки. Щёлкнули переключатели. Аппарат загудел.
“Как ловко она пользуется своей игрушкой, – подумал Келексел. – Очевидно, она проводит за ней больше времени, чем я подозревал. Какая уверенность в движениях. Но когда же она успела приобрести все эти навыки? При мне она никогда не пользовалась репродьюсером. Я проводил с ней всё своё свободное время. Видимо, быстрее для смертных время течёт. Как долго она находится со мной по её меркам? Примерно четвёртую часть цикла её беременности или немного больше”.
Он с интересом подумал, как: в действительности она ощущает находящегося внутри неё ребёнка. Примитивные существа хорошо чувствуют состояние собственного тела, те жизненные процессы, которые происходят внутри них. Они могут узнать многое, не прибегая к специальным устройствам для обследования своего организма. Какой-то первобытный инстинкт, которым они обладают, даёт им информацию изнутри. Тогда, может быть, причиной её злости является их потенциальный наследник?
– Смотри, – произнесла Рут.
Келексел сел прямо, сконцентрировал своё внимание на сцене – священном овале, где возникают полу-люди Фраффина и разыгрывают свои сценки. Там сейчас двигались фигуры – большие первобытные Чемы. Келексел неожиданно припомнил одно суждение о продукции Фраффина. “Это театр марионеток, которые кажутся более живыми, чем мы сами”. Да, эти создания всегда производили эмоциональное и физическое впечатление, которое было сильнее естественного ощущения жизни.
– Это мои родственники, – сказала Рут. – Брат и сестра моего отца. Они приехали на суд. Это номер в мотеле, где они остановились.
– Мотель? – Келексел соскользнул с постели, подошёл к Рут и встал позади неё.
– Временное жилище, – пояснила она. И подвинулась ближе к пульту управления.
Келексел оглядел помещение. В освещённом пространстве была видна комната с выцветшими, когда-то каштановыми, стенами. Тощая женщина с соломенными волосами сидела на краю кровати с правой стороны. На ней был розовый халат. Рукой, на которой отчётливо проступали набухшие вены, она прижимала к глазам мокрый от слез платок. Она выглядела такой же блеклей, как и вся обстановка – усталые невыразительные глаза, впалые щеки. Очертаниями головы и тела она напоминала Джо Мёрфи. Глядя на неё, Келексел подумал: неужели Рут когда-нибудь станет такой же. Нет, конечно нет. Глаза женщины смотрели из глубоких тёмных впадин под тёмными бровями.
Перед ней стоял мужчина.
– Так что, Клоди, – сказал мужчина, – не припоминаешь ничего…
– Я не могу заставить себя вспомнить, – ответила она, всхлипывая.
Келексел проглотил слюну. Он чувствовал, что его тело мысленно переносится в комнату, где находятся двое этих существ. Это было жуткое ощущение – отталкивающее и вместе с тем притягивающее. Сверхчувствительные нити проекционной паутины передавали удушливый сладкий запах, исходивший от женщины. Он вызывал тошноту.
– Я помню, Джои отправился один – маленькое белое пятно в темноте. А потом он завопил: “Джои! Берегись, сзади тебя страшный ниггер!”
– И Джои побежал! – воскликнул Грант. – Да, я помню.
– Он поскользнулся и упал в грязь.
– Он вернулся весь грязный, – сказал Грант. – Я помню. Он усмехнулся.
– А когда па обнаружил, что Джои надул в штаны, он взял ремень для правки бритв. – Голос Клоди потеплел. – Джои был такой милый малыш…
– Да, а па был крутой парень, это точно.
– Какие забавные вещи ты иногда вспоминаешь, – заметила она.
Грант подошёл к окну, отодвинул каштановую занавеску. Повернувшись, он продемонстрировал своё лицо – он был похож на Рут, только гораздо массивнее. По лбу у него тянулась горизонтальная линия – след от шляпы – под ней лицо было тёмным, а часть лба над ней – совершенно белой. Его глаза были спрятаны в тёмных провалах под выцветшими бровями. Тёмные узловатые вены виднелись на руках.
– Вот уж, действительно сухие места, – сказал он. – Ни одного зелёного листка не видно.
– Я не могу понять, почему он сделал это, – сказала Клоди.
Грант пожал плечами.
– Он был странный, наш Джои.
– Послушай, что ты говоришь! – Она вздрогнула. – БЫЛ странный. Как будто, его уже нет.
– Думаю, можно сказать, он уже мёртв. – Грант покачал головой. – Или он умрёт, или его поместят в сумасшедший дом. Это, по-моему, одно и то же.
– Я слышала, ты много болтал о том, как и что происходило, когда мы были детьми, – сказала она. – Как думаешь, было тогда в нашей жизни что-нибудь такое, почему он сейчас… смог так поступить?
– А, по-твоему, что могло повлиять?
– А то, как па с ним обходился.
Грант нашёл торчащую из занавески ниточку. Он оторвал её и обмотал вокруг пальца. Сверхчувствительная паутина передала закипающий в нём гнев. (Келексел не мог понять, зачем Рут показывает ему эту сцену. Он знал, что она испытывает боль, глядя на происходящее, но не мог объяснить, как сна может обвинять его в чём-то или сердиться на него из-за этой сцены.)
– Однажды мы поехали в деревню, послушать хороших чёрных певцов, – неожиданно сказал Грант. – В фургоне, запряжённом мулами, помнишь? Джои не хотел ехать вместе со всеми. Он был страшно зол на па за что-то. Но па сказал, что он ещё слишком мал, чтобы одному оставаться дома.
– Тогда ему было уже девять лет, – со вздохом заметила она.
Грант подошёл, будто ничего не слышал.
– А потом Джои отказался выйти из фургона, помнишь? Па сказал: “Выходи, парень. Разве ты не хочешь послушать этих негров?” А Джои ответил: “Я лучше останусь с мулами и фургоном”.
Клоди кивнула.
Грант выдернул ещё одну нитку из занавески. Ещё раз взглянув в окно, он сказал:
– Я слышал не раз, как ты говорила, когда не хотела куда-нибудь ехать: “Мне лучше остаться с мулами и фургоном”. Теперь уже половина графства так говорит.
– Джои был такой, – сказала она. – Всегда хотел остаться один.
Губы Гранта сложились в грубую ухмылку.
– С Джои всегда могло случиться всё, что угодно.
– Ты был при том, как он уходил из дома?
– Ага. Это было сразу после того, как ты вышла замуж, точно? Па продал Джои лошадь, которая все лето возила лес, купленный у старого Бедного Джона Викса, шурина Неда Толливера.
– Ты видел драку?
– Я как раз присутствовал при этом. Джои назвал па обманщиком и вором. Па пошёл за своей дубовой палкой, но Джои оказался быстрее. Ему тогда было семнадцать, и он был очень здоровый. Он так хватил па дубинкой по голове, как будто хотел убить его. Па повалился, как молодой бычок на бойне. Джои вытащил деньги, которые па получил за лошадь, у него из кармана, взбежал по лестнице в дом, собрал чемоданчик и ушёл.
– Это было ужасно! – сказала она.
Грант кивнул.
– Сколько я живу, буду помнить этого парня, стоящего на крыльце, с чемоданом в руке, а другой рукой он держался за дверную ручку. Ма рыдала, стоя на коленях перед па и стирала с него кровь мокрым полотенцем. Джои заговорил таким низким, хриплым голосом, который нам никогда больше не приходилось слышать, но мы были так напуганы, что никто не обратил тогда на это внимания. Мы думали, что он убил па. “Надеюсь, я никого из вас никогда больше не увижу”, – произнёс Джои. И убежал.
– У него был отцовский характер, это точно, – заметила Клоди.
Рут отключила репродьюсер. Образы исчезли. Она повернулась, её лицо было спокойным и бледным от тех перегрузок манипулятора, которые она испытывала, но слезы тонкими струйками текли по её щекам.
– Я должна кое-что выяснить, – сказала она. – Это вы, Чемы, поступили так с моим отцом? Вы сделали его… таким?
Келексел вспомнил, как Фраффин хвастался тем, как он ПОДГОТОВИЛ убийцу… хвастался и объяснял, что у Следователя, посланного Первородными, нет шансов избежать ловушек, которые расставлены для него в этом мире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24