- Он просил
меня разобрать эту одежду. Трудно решить, что взять, а что оставить, - она
отложила плащ и подняла стеганое одеяло с вышитыми звездами, его цвета
менялись и рябили. Руди подошел, чтобы помочь, он умел обращаться с
бельем, и Альда благодарно улыбнулась.
- Ну, для меня собраться - пара пустяков, - сказал он. - Все, что у
меня есть, это одеяло, ложка и то, что на мне. Для королевы ты
путешествуешь, прямо скажем, налегке.
Она улыбнулась ему и отбросила волосы с лица.
- Ты видел повозку, в которой я поеду? Она размером с эту кровать.
Обычно со мной не так мало багажа; куда бы я ни шла, я всегда, кажется,
брала повозки вещей, книг, одежды и запасные плащи, теннисные ракетки и
шахматы. Моя служанка берет... - внезапно ее голос прервался на этих
словах, как будто она физически споткнулась на быстром бегу. Голос был
тонким, дрожащим, когда она закончила фразу. - Моя служанка обычно брала
больше, чем это. В дальних путешествиях у меня была мебель, постели,
столовые приборы и окна...
- Окна?
- Конечно, - она посмотрела на него с искренним удивлением, забыв на
секунду, как забывал Ледяной Сокол, разговаривая с Джил, что он был из
другого мира, чужой на этой земле. - Ты знаешь, сколько стоят большие
стекла? Даже мы, знатные, должны брать с собой окна, когда путешествуем.
Мы не можем позволить себе застеклить все окна во всех наших домах, - она
улыбнулась выражению понимания, появившегося на его лице. Немного печально
Альда продолжала: - Но не думаю, что нам понадобятся окна в Убежище Дейра.
- Что это такое? - спросил Руди. - Убежище, я имею в виду.
Она покачала головой.
- Я, правда, не знаю. Я никогда там не была. Правители Королевства
покинули Ренвет так давно, там никогда не было даже охотничьего домика. До
тех пор, пока... Элдор... - она опять заколебалась, словно не желая
произносить его имя. - Пока король не побывал в нем несколько лет назад,
чтобы опять расположить там гарнизон, я думаю, короли Дарвета не посещали
его в течение поколений. Но они помнили о нем. Мой дед тоже помнил.
- Твой дед?
- О да. Наш Дом, Дом Бес, происходит от Дейра из Ренвета, нисходящая
линия. Время от времени у наших родичей пробуждаются воспоминания, иногда
через сотни лет. Дед говорил, что помнил главным образом темноту в
Убежище, дым и запах. Он рассказывал, что сохранил воспоминания об
извивающихся проходах, освещенных лампами на сале, и шатких старых
самодельных лестницах, ведущих вверх и вниз в темноту. Он помнил, как сам,
или Дейр, или кто-то из предков шел через коридоры Убежища, не зная, день
это был или ночь, лето или зима, потому что там всегда светили лампы.
Когда он говорил об этом, - продолжала она, ее руки остановились,
неподвижные и белые на фоне цветов платья, которое она держала, - я почти
видела это, все было так близко к нему. Я видела лестницы, идущие вверх,
как строительные леса, и мерцающий блеск на камне. Я чувствовала запах,
сырой и тяжелый, как старые одеяла и грязная одежда; ощущала темноту.
Тяжело будет жить при свете одних лишь факелов.
- Всегда - это долго, - сказал Руди, и Минальда отвернулась.
Они еще немного поговорили об Убежище, о Дворце Гея, о мелких делах,
составлявших жизнь королевы государства Дарвет. Огонь угасал в открытой
жаровне, согревавшей комнату, пламя играло в маленьком ровном сиянии алых
углей, мягкие запахи камфарного дерева и лимонного саше исходили от
свернутых одежд.
- Боюсь, многое придется оставить, - вздохнула Альда. - У нас всего
три повозки и одна из них - для архива Королевства, - теперь она сидела на
полу, перебирая книгу за книгой из маленькой стопки рядом с ней. Огонь
факелов играл на их инкрустированных переплетах и золотил, словно теплым
загаром, нежную кожу ее подбородка и плеч. - Мне бы хотелось взять их все,
но некоторые из них ужасно фривольные. Книги так тяжелы, и те, что мы
берем, должны быть действительно серьезными, по философии и теологии. Они
вполне могут оказаться единственными книгами, которые будут у нас в
Убежище многие годы.
За плавными переливами ее голоса Руди услышал непримиримое и
требовательное эхо другого голоса - Джил:
"Ты знаешь, сколько великих творений древней литературы не
сохранилось? И все потому, что какой-нибудь паршивый монах решил, что они
не настолько важны, чтобы их сохранить!"
И Руди рискнул:
- Многие собираются взять с собой философию и теологию. И ВИДИТ БОГ,
Я НЕ ХОЧУ БЫТЬ ЗАМУРОВАННЫМ НА ГОДЫ, НЕ ИМЕЯ ДРУГОГО ЧТЕНИЯ, КРОМЕ БИБЛИИ.
- Это правда, - задумалась она, взвешивая две книги на руках, словно
сравнивая удовольствие и искренность эмоций с хитросплетениями
схоластических изысканий. Потом повернула голову, черная волна волос
скользнула по коленям. - Медда?
Толстая служанка, которая все это время с молчаливым неодобрением
возилась в темных углах комнаты, теперь вышла вперед, чуть смягчившись.
- Да, моя госпожа?
- Не могла бы ты подняться в кладовую и поискать другой сундук?
Маленький?
Женщина присела в реверансе.
- Да, моя госпожа.
Ее тяжелые каблуки протопали к выходу из темного зала.
"Один - ноль в пользу Джил и древней литературы", - подумал про себя
Руди.
Альда улыбнулась ему через огненный блеск драгоценных камней на
позолоченном переплете.
- Она не в восторге от тебя. Или, по правде говоря, от любого, кто
недостаточно подавлен моим королевским титулом. Медда нянчила меня с
рождения, и придает большое значение роли Няни Королевы. Она не такая,
когда мы одни. Пусть это тебя не задевает.
Руди улыбнулся в ответ:
- Я знаю. Когда я в первый раз увидел вас вместе, я подумал, что ты
была кем-то вроде младшей служанки, судя по тому, как она командовала
тобой.
Красивые черные брови поднялись, в глазах девушки зажегся дразнящий
огонь.
- Если бы ты знал, что я - королева Дарвета, ты бы со мной заговорил?
- Конечно. Ну, в самом деле... - Руди колебался, удивленный. - Уф...
Я не знаю. Если бы кто-нибудь сказал: "Смотри, это королева", - может
быть, я бы даже и не увидел тебя, не посмотрел бы на тебя, - он пожал
плечами. - У нас нет королей и королев там, откуда я пришел.
- Правда? - она нахмурилась, озадаченная непостижимой информацией. -
Кто же тогда правит вами? Кого ваш народ любит и кем гордится? И кто будет
любить и защищать честь вашего народа?
Для Руди этот вопрос был столь же непостижим, и так как в школе он
преуспел только в прогулах, он имел лишь смутное представление о том, как
работает правительство Соединенных Штатов. Но Руди изложил ей свое
понимание этого, может, более емкое, чем политическая теория; Альда
слушала серьезно, обхватив руками подтянутые колени. Наконец она сказала:
- Не думаю, что смогла бы принять это. Не потому, что я королева, но
все это звучит слишком безлико. И я в действительности больше уже не
королева.
Она оперлась спиной на резной столбик кровати, ее голова оказалась
рядом с его коленом. Хрупкое лицо ее на фоне отблеска углей выглядело
очень юным, но в тоже время измученным, несчастным и усталым.
- О, они уважали меня, они кланялись мне. Это все во имя меня. И
Тира. Но все это в прошлом. Ничего не осталось. - Внезапно ее голос стал
тише и напряженней, и Руди увидел вдруг слезы в ее фиалковых глазах.
- И все это произошло так неожиданно... Дело не в почете, Руди, не в
том, чтобы иметь слуг, которые ухаживают за мной. Дело в людях. Я не
забочусь о том, чтобы собрать вещи, когда всю жизнь слуги делали это для
меня. Но те слуги, домочадцы двора, они были вокруг меня годы. Некоторые
происходили из нашего дома, когда я еще была девочкой, они были со мной с
моего рождения. Люди вроде стражников, стоявших за дверью моей спальни, я
не знала их толком, но они были частью моей жизни, частью, о которой я
никогда по-настоящему не думала. И все они теперь мертвы. Это страшно.
Ее голос дрогнул, но Альда взяла себя в руки.
- Ты знаешь, там был один старый раб-дуик, который ухаживал за
цветами в Зале Дворца. Может быть, он делал это всю свою жизнь, а ему
должно было быть около двадцати лет, это очень много для них. Он знал
меня, он хрюкал и по-своему улыбался мне, когда я проходила мимо. В
последней битве в Тронном Зале Гея он схватил факел и бросился с ним на
Дарков, размахивая им, как люди размахивали мечами. Я видела, как он
погиб. У меня на глазах погибло много дорогих сердцу людей.
Слеза скользнула по щеке.
- Дело вовсе не в том, быть королевой или не быть королевой, -
продолжала она, вытирая щеку дрожащими пальцами. - Эта вся жизнь, вообще
все... Тир - единственное, что у меня осталось. А в последней битве я
покинула и его. Мы закрыли его в маленькой комнате за троном, я и
служанка. Им был нужен в зале каждый меч, хотя никто из нас раньше его
даже не держал в руках. Это было похоже на страшный сон... Какой-то
кошмар, везде огонь и мрак. Я чуть не сошла с ума. Я не боялась, что умру,
я боялась, что они доберутся до Тира. А я оставила его одного, - она
повторила эти слова в каком-то отчаянном удивлении. - Я оставила его
одного. Я... я сказала Ингольду, что убью его, если он не заберет Тира и
не уйдет. Он собирался остаться и биться до конца. У меня был меч. Я
сказала, что убью его... - с минуту, казалось, ее глаза не видели ничего в
затененном золотистом тепле покрытой занавесками палаты, отражая только
оживший ужас.
Руди мягко сказал:
- Я думаю, он понимал твое отчаяние и простил тебя.
- Я не об этом, - она усмехнулась, как делают люди, вспоминая
выходку, уже потерявшую свое значение. - Представь, как неудобно было
встретиться с ним после...
Дождь стих, его упорный стук перешел в мягкий моросящий шелест по
толстому стеклу окна. Угли затухали в жаровне, их отсвет был похож на
последний блик гаснущего заката. Минальда встала и прошла через сумрак
комнаты, чтобы зажечь свечку от угольков и перенести огонь на три свечи в
серебряном канделябре на столе. Она задула лучинку, и, когда откладывала
ее в сторону, дым окутал ее лицо.
- Чего я не могла вынести, так это того, - продолжала Альда, ее голос
был спокойным, словно она говорила о ком-то другом, - что я оставила
своего ребенка на верную гибель. До тех пор, пока Ингольд не пришел ко мне
позапрошлой ночью, пока он не принес мне Тира, я даже не знала, выжили они
или нет. Все остальное: Дарки, ринувшиеся на нас поверх факелов, их...
прикосновение, их железная хватка, лицо Ледяного Сокола, когда он поднял
меня с пола в подземелье, - даже это казалось нереальным. Только то, что я
оставила своего ребенка, единственное существо, единственное, оставшееся
от всего прочего в жизни...
Ее руки и голос опять начали дрожать, Руди подошел к ней в ореол
света свечей, взял за руки, чтобы успокоить, и почувствовал хрупкие пальцы
в своей грубой ладони. Его прикосновение вернуло ей ощущение реальности,
потому что она вдруг улыбнулась и опустила глаза.
- Алвир говорит, что я бредила от потрясения, - тихо сказала она. -
Хорошо, что я не помню, как покидала Гей. Мне говорили, город был
разрушен. Теперь он останется хотя бы в моей памяти во всем своем
великолепии, - она снова подняла глаза на него, тихая слабая улыбка
самоиронии появилась в уголках ее чувственного рта. - Вот почему
большинство вещей здесь принадлежит Алвиру, а не мне. Это не те вещи,
которые я бы взяла с собой, если бы покидала Гей по собственной воле.
- Не беспокойся об этом.
- Но прошлой ночью, - продолжала Альда, - я была готова убить тебя,
если бы ты попытался остановить меня, когда я возвращалась за Тиром. Я не
могла опять оставить его. Спасибо, что пошел со мной и оставался с нами в
подвалах. Ты спас нам жизнь. Но я бы пошла и одна.
- И все же ты была не в своем уме, - мягко возразил Руди.
Она улыбнулась:
- Возможно.
Дождь иссяк. Ровное восковое сияние свечи вытянулось в желто-белые
колонны, свет стал ярче в тихом глубоком молчании. На время их окружил
покой этой комнаты, подарив удивительный момент счастья уединения среди
сумятицы и обломков Вселенной. Руди непривычно сильно ощущал ее пальцы,
легко покоившиеся в его руке. Он вдыхал запах ее волос, аромат гвоздики и
лавра и вместе с ним мягкий жирный запах свечей и великолепие кедра и
лаванды. Заключенные в остановившемся времени, они были одни в обоюдном
оцепенении, ее глаза пристально смотрели на него. Руди уже знал - и
понимал также, что она знает, - что что-то неизбежно произойдет. Знание
пронзило его, как молния, но не вызвало никакого удивления. Как будто он
всегда это знал.
Они стояли так в течение бесконечного мгновения, поглощенные этим
обоюдным прозрением. Единственным звуком в комнате было их легкое быстрое
дыхание. Лотом открывшаяся внизу дверь качнула воздух, наклонилось пламя
свечей, заставив склониться и вздрогнуть тени. В этом вторжении холодного
потока голос Алвира гулко отозвался в непривычно пустом, безлюдном зале.
- ...лошади во дворе. Погрузка займет большую часть ночи. Ваши вещи
поедут в третьей повозке, - и хотя нельзя было больше разобрать ни слова,
они услышали отвечающий слабый голос Бектиса, недовольный голос Медды и
резкое внезапное позвякивание перевязи меча и доспехов.
Альда сделала движение, чтобы уйти, но Руди схватил ее за руки. Их
глаза снова встретились, озадаченные, ищущие какой-нибудь ответ, почему
случилось то, что было между ними. Их привязанность друг к другу
изменилась, в ее лице Руди видел страсть, страх перед этой возможной
близостью и отражение его собственного смущения от чувства, испытать
которое он никак не ожидал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38