Гоша осторожно выглянул, увидел у разбитого окна мальчишку лет четырех, перепоясанного поверх грязной голубой курточки пулеметными лентами без патронов. На ногах у него были старые потрепанные джинсы, на голове — черная шапочка. В руках мальчишка держал тяжелый для него пистолет Макарова.
— Что там, Петька? — крикнул еще один детский голос из подсобки.
— Стекло лазбито! — повторил Петька громко. — Иди сюда.
Из подсобки послышались неуверенные шаги. Петька топтался возле окна. Второй ребенок подошел к нему, остановился. Девочка. Лица у детей какие-то знакомые, где-то Гоша их видел.
— Они что, фанату кинули? — спросила девочка. Гоша посмотрел на Валю, покачал головой. Резко встал, направил на детей автомат и сказал:
— Смирно стоять. Оружие на пол!
На лицах детей отразилось сильное удивление. Петька уронил пистолет на пол, а девчонка закрыла лицо руками и неожиданно заревела. Валя вышла к ним, подняла пистолет, похлопала их по бокам.
— Больше ничего нет, — сказала она, — Да не реви ты! Мы вас не тронем.
Девчонка резко перестала реветь, отняла руки от заплаканных глаз небесно-голубого цвета на грязном миловидном личике, шмыгнула носом. Она была одета в длинное драповое пальто до полу, из-под него виднелись почти новые ботинки. На шее повязано кашне, на голове такая же шапочка, как у Петьки. Она выглядит чуть постарше, но не более чем на год.
— Ну-с, — сказал Гоша, подходя к ним. — Да ты опусти, опусти руки, — он снисходительно похлопал Петьку по плечу. — Что мы тут делаем?
— Откуда я знаю, что вы тут делаете? — с вызовом отозвался Петька.
Гоша и Валя рассмеялись, а Петька насупился.
— А вы что тут делаете? — спросила Валя.
— Нас послали посмотлеть, что тут случилось, — ответил мальчишка.
— Кто послал?
— Отец.
— Ага, — сказал Гоша. — Значит, отец есть? Как его зовут?
— Геолгий.
— Угу. А мать?
— И мать есть, — угрюмо сказал Петька. — Ее Валей зовут.
Гоша и Валя переглянулись.
— Ну, — сказал Гоша, — ведите нас к отцу с матерью.
— Это зачем еще? — удивился Петька.
— Как зачем? — Гоша рассмеялся. — Знакомиться будем. Вот с тобой мы уже знакомы. А эта молчаливая девочка? Она тебе кто?
— Я сестра его! — девчонка вскинула голову, сверкнула своими голубыми глазами. — Меня Маша зовут.
— Ну что же, Петя и Маша, пошли к родителям.
— Пап, ну ладно, — ноющим голосом сказал Петька. — Ну попались мы, попались. Пловалили миссию. Ладно. Наказывай, только не издевайся.
Гоша опешил, посмотрел на Валю. Та тоже была в шоке.
— Мам, — виновато сказала Маша. — Мы провалились.
— Я вижу, — глухо ответила Валя, беспомощно посмотрела на Гошу.
Это что же, детишки принимают их за своих родителей? Дурдом.
— Так, — сказал Гоша как можно строже, — Вы что же, думаете, это игра? Провалились, и все? Я не играю, у меня камешек в ботинок попал? — Он взмахнул автоматом. — Смирно стоять! За свои промахи надо отвечать!
Ребятишки вытянулись по стойке смирно, виновато хлопали глазами.
— И почему вы сразу же выложили, как зовут ваших родителей? — продолжал Гоша, краем глаза заметив, что Валя приняла правила этой дикой игры и сделала строгое лицо. — Вас что, пытали? Вам выкручивали руки? Геолгий! — передразнил он Петьку. — Валя. А если бы это были не мы? Вы что же, так и отвели бы пришлых к своим родителям? Вот таких вооруженных до зубов — к родителям? Эх! И чему я вас только учил? Вот что! Вам обоим сегодня двойка. Большая, жирная двойка!
— Да ладно тебе, — Валя положила ему на руку мягкую ладонь. — Совсем застращал детей. Они все понимают.
Дети стояли, виновато опустив головы. Гоша посмотрел на Валю, улыбнулся, снова сделал строгое лицо.
— Ладно, — сказал он уже мягче. — Мы еще поговорим об этом, но не сегодня. На сегодня хватит. Идем домой. Ступайте вперед. Только в оба глядеть! Вперед!
Дети пошли вглубь подсобки, Гоша и Валя переглянулись.
— Дурдом, — сказал Гоша, и Валя кивнула.
Они вышли из магазина через металлическую дверь, держащуюся на одной петле, попали в довольно чистый и безлюдный двор с детскими грибочками, деревянными лошадками, горками и избушками, миновали этот двор и вошли в подъезд девятиэтажного дома из силикатного белого кирпича. «Лифт, конечно, не работает», — подумал Гоша, и ошибся. Дети вошли в кабину лифта, Валя и Гоша последовали за ними. Маша решительно нажала кнопку с цифрой восемь, и лифт поехал вверх. Они вышли на восьмом этаже, подошли к двери с номером сто двадцать семь. Петька и Маша встали по бокам двери.
— Пап, открывай, — сказал Петька.
Гоша посмотрел на массивную дверь. Явно металлическая, отделанная деревянной рейкой. Он нерешительно порылся в карманах, думая о том, что валяет дурака. Однако в кармане неожиданно обнаружилась связка каких-то неизвестных ключей. Гоша постарался, чтобы удивление не отразилось на его лице, достал ключи, позвенел ими, подбирая по замочной скважине, вставил ключ, повернул. Затылком он чувствовал дыхание Вали, она шептала что-то непонятное. Замок открылся! Валя глубоко вздохнула, а Гоша почувствовал, что весь взмок от пота.
— Ну, — сказал он, не узнавая своего голоса. — Что стоим? Заходите!
Дети юркнули в дверь, что-то кричали, толкаясь у двери в ванную.
— Дурдом, — сказал Гоша, дикими глазами глядя на Валю.
— Ты где ключи взял? — срывающимся шепотом спросила Валя.
— В кармане, — нервно хохотнул Гоша. — Послушай, я и сам не знаю. Я же говорю — дурдом. Ладно, пошли.
Они вошли в прихожую. Дети возились и визжали в ванной, там лилась вода. Валя осторожно заглянула в комнату, ожидая увидеть настоящих родителей, но там никого не было. Гоша встал у нее за спиной, тоже посмотрел. Диван-кровать, два кресла, шкафы с книгами, тумба с телевизором, у которого треснуло стекло. Валя прошла дальше, на кухню, Гоша постоял немного, последовал за ней. На кухне все сияло чистотой, стоял старый холодильник «Бирюса», два стола, на стенах висели три шкафчика, старая чугунная раковина в углу.
— Угу, — сказал Гоша. — Однокомнатная, что ли?
— Ты что! Не заметил дверь в детскую?
Они вышли, Валя показала ему дверь. В детской стояла двухъярусная кровать, коробки с игрушками, двухтумбовый стол и платяной шкаф, на стене висело настоящее двуствольное ружье.
— Гоша, — сказала Валя. — А что мы будем делать, когда родители заявятся? Еще перестреляют нас с перепугу.
— Ну уж, — с сомнением сказал Гоша. — Не перестреляют, небось.
Он вышел в коридор, тщательно запер входную дверь, задвинул задвижку.
— Постучат, — сказал он, — там видно будет. Из ванной с визгом вывалились дети. Они посмотрели на их умытые лица, у Петьки только передняя часть лица оказалась вымытой. Гоша усмехнулся, а Валя сказала:
— Так, Петя! Ты на себя в зеркало смотрел? Петька опустил голову, а Маша хихикнула.
— Идем, я тебя умою, горе мое. Валя взяла мальчишку за руку и повела назад в ванную.
— Горе мое, — повторил Гоша шепотом, разглядывая Машу. Та вприпрыжку побежала в комнату. На ней были джинсовый комбинезон и старая водолазка. — Дурдом.
Он покачал головой, вошел в комнату, медленно сел в кресло. Маша лежала на диване на животе, листала какой-то иллюстрированный журнал. Гоша бросил взгляд в угол, на дверь стенного шкафа. Почему-то он знал, ЧТО там, в этом шкафу. Еще он знал, что шкаф заперт на врезной замок, ключ от которого у него в кармане. Он покачал головой, достал ключ, подошел к шкафу. На пластине, закрывающей замочную скважину, отчетливо были видны царапины. «Вот Петька! — подумал Гоша. — Опять лазил! Голову оторву чертенку!» Он открыл шкаф, оглядел стойку с автоматами и пистолетами, сумки с гранатами, усмехнулся, вышел в коридор, принес свое и Валино снаряжение, расставил на свободные места. В Валиной сумке он обнаружил четыре банки мясных консервов, отнес их на кухню. В это время Маша включила телевизор и переключала каналы в поисках чего-нибудь интересного. Гоша с опаской посмотрел на экран — он хорошо помнил тот шок, который испытал в гостинице, глядя в телевизор — но на этот раз передачи были вполне обычными.
Из ванной вышли Валя с Петькой, Петька был тщательно вымыт и причесан.
— Мам, а что у нас на ужин? — спросил он.
— Сейчас посмотрим, — сказала Валя и ушла на кухню.
Гоша взял Петьку за руку, подвел к шкафу, молча указал на царапины. Мальчишка шмыгнул носом, потупился.
— Пап, я больше не буду.
— Надеюсь, — со всей возможной строгостью сказал Гоша.
— Пап, я правда больше не буду, — мальчишка поднял на него глаза, полные слез.
— Мужчины не плачут, — сказал Гоша, чувствуя в горле комок. — Ступай.
На кухне что-то заскворчало, донесся вкусный запах жареного мяса, и Гоша вдруг почувствовал зверский голод, словно кто-то повернул выключатель и голод набросился на него. Он запер шкаф, пошел на кухню, краем глаза увидев, что Петька и Маша возятся на диване, отбирая друг у друга журнал.
— Так что у нас на ужин? — спросил он, оглядывая стройную фигурку Вали, которую несколько скрадывал свободный бежевый свитерок.
— Макароны по-флотски, — сказала Валя, оборачиваясь. — Только ты мне скажи, откуда я знаю, где тут что лежит?
Гоша пожал плечами.
— То-то родители заявятся, а мы тут хозяйничаем, — сказал он.
— Я уж и так со страхом жду, не нагнетай, — Валя отвернулась к плите, на которой уже кипела вода в кастрюле.
Гоша подошел к окну. Окно выходило во двор, все такой же пустынный. Темнело, приближалась ночь. Он зажег свет в кухне и в комнате, вернулся. Электронные часы на микроволновой печи показывали половину девятого. В соседних домах не было ни одного огонька. Гоша побарабанил пальцами по стеклу.
— Припозднились хозяева, — пробормотал он. — Ладно, посмотрим.
Он вышел в комнату, сел в кресло. По телевизору шел какой-то голливудский боевик, что-то взрывалось, горело, герои бежали, прятались, стреляли. Гоша поморщился. Новости бы посмотреть. Ему не давали покоя пустой двор и темные окна. Дурдом.
Вскоре Валя позвала к столу. Дети бросились в кухню, толкаясь и визжа. Гоша с улыбкой посмотрел на них, пошел следом. Они быстро съели свои порции, будто наперегонки, подняли тарелки, прося добавки.
— Я так и думала, что будет мало, — сказала Валя. У детей сделались унылые лица. — Поэтому я сделала две сковороды.
— Ура! — закричали дети, а Валя и Гоша улыбнулись.
Дети наелись и ушли, а Гоша сказал:
— По-моему, нам нужно выпить.
Он открыл холодильник, взял из дверцы початую бутылку водки, на мгновение застыл, подумав, что вот и он знает, где и что лежит. Валя поставила на стол две рюмки, он разлил водку.
— За что выпьем? — спросила она.
— За то, чтобы все было хорошо.
Они выпили, закусили остатками макарон.
— Десятый час, — сказала Валя. — Хозяев нет. Что будем делать?
— Ждать, — ответил Гоша. — Только ждать. Еще по одной?
Они выпили еще.
— Знаешь, — сказала Валя. — Я в этой квартире чувствую себя очень уютно. Словно это моя квартира, и я здесь все устраивала так, как есть. Все стоит на местах, мне не хочется ничего передвинуть, переставить, все как надо. А ты?
— И я так же, — сказал Гоша. — Кстати, ты знаешь, что у нас в стенном шкафу?
— Оружие, — сказала Валя, и у нее сделались большие глаза.
— Да, — кивнул Гоша. — И этот чертенок опять туда лазил. Выдернет чеку из гранаты, не дай бог…
— Замок там очень простой. Поставь другой. И дверь хлипкая…
Они уставились друг на друга, помолчали, потом Гоша медленно произнес:
— Пусть хозяин делает.
— Да, конечно, — испуганно сказала Валя. — Это я так, по инерции.
Они помолчали. Потом Гоша сказал:
— А откуда у Петьки взялся пистолет? Он в магазине был с пистолетом.
— Наверное, ему отец дал. Он же незаряженный был, я проверила.
Гоша покачал головой, налил по третьей.
— Ой, я уже пьяная, — сказала Валя.
— Да ладно. Что тебе, на работу завтра, что ли?
Он уставился на нее, силясь вспомнить, что им предстоит завтра. Валя тоже смотрела на него, лицо у нее было растерянное. Потом молча взяла рюмку, опрокинула водку в рот, отломила кусочек хлеба, принялась жевать.
— Дурдом, — с нервным смешком сказал Гоша.
— Знаешь, — сказала Валя, — я уже сколько времени не ем кинзилит и меня не уносит.
— Да?
— Да. И чувствую — не унесет. Вот тебе и Черный квартал. Ну и чудно! Не надо этого дурацкого кинзилита. Он рыбой отдает, причем плохой рыбой. Терпеть не могу плохую рыбу! Который час? Десять? Пойду-ка я детей уложу. А ты тут без меня не пей, ладно? Я приду, допьем. Что нам, правда, на работу завтра, что ли?
Гоша кивнул. Валя вышла к детям.
— Мам, ну рано же еще! — хором начали канючить дети. — Ну, мам!
— Все, все. Зайдите к папе, он пожелает вам спокойной ночи.
Дети послушно зашли в кухню, лица у них были недовольные. Гоша поцеловал их в щеки, и они ушли в детскую. Он вздохнул. Вот так. У них есть дети. Нате вам. Вот там, в жизни, никаких детей у них не было, а здесь есть. И что самое интересное, дети ему нравились. Мальчик и девочка. Просто и мечтать о большем нельзя. Мальчик и девочка. Гоша поймал себя на мысли, что ему хочется, чтобы никакие родители не пришли сюда, и он покачал
Головой, прошептал: «Дурдом». Если раньше он прислушивался, не раздастся ли требовательный стук в дверь, с надеждой, то сейчас думал об этом со страхом. И ему хотелось, чтобы в дверь никто не постучал! Он встал, вышел в комнату, выключил свет и телевизор, постоял в полумраке. Да, пожалуй, если в дверь все-таки постучат, он воспримет это не с облегчением. Далеко не с облегчением! Пришла Валя.
— Угомонились? — спросил Гоша.
— Ну, разве ты не знаешь, что они еще долго лежат и рассказывают друг другу разные истории? Гоша вздохнул, взял ее за руку и отвел на кухню.
— Садись, мать, — сказал он и усмехнулся. — Давай выпьем.
— М-да, — сказала Валя. До нее дошло, что она никак не может знать, как ведут себя дети после того, как она пожелает им спокойной ночи, но почему-то знает. — Давай, отец, выпьем.
Они засмеялись, выпили.
— Десять часов, — сказала Валя. — Ну когда они придут-то?
— Кто?
— Как кто, родители.
— Они не придут, — сказал Гоша, и Валя уставилась на него большими глазами. — Да, не придут. И знаешь почему? Потому что они уже здесь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29