Поравнявшись с римлянами, стоявшими рядом с императорскими
стражами-халога, Багратони удивленно вскинул брови: таких солдат он еще
никогда не видел. Вождь окинул их оценивающим взглядом, изучая вооружение,
доспехи, выправку, лица. Какой бы ни была его реакция, он хорошо скрыл ее.
Но когда Гагик увидел Сенпата и Неврат, стоящих в одном ряду с римскими
офицерами, лицо его прояснилось. Он крикнул что-то на своем языке. Голос
полководца очень хорошо подходил к его облику и характеру - это был густой
рык. Сенпат ответил на том же языке. Марк ничего не понял, но уловил имя
"Свиодо", повторенное несколько раз. Гагик Багратони снова что-то крикнул,
затем соскочил с коня и сжал в объятиях римского проводника, расцеловав
его в обе щеки. Потом он поцеловал и Неврат.
- Сын Сахака Свиодо! - сказал он по-видессиански, переменив язык из
уважения к римлянам, стоявшим рядом. - И с такой красавицей женой!
Счастливцы вы оба, счастливцы! Сахак был великим вождем, и он дернул Казд
за бороду, да-да, и Императора тоже - когда тот влез в наши дела. Ты так
похож на отца. Он ведь был моим другом, и я его очень хорошо знал.
- Если бы я мог сказать это... - ответил Сенпат. - Он умер еще до
того, как у меня пробились усы.
- Я слышал и очень жалею о таком славном воине, - отозвался
Багратони. - А теперь скажи мне, что это за странные солдаты, с которыми
ты путешествуешь?
- Ты заметил, мой милый Скаурус, - шепнул Виридовикс, - что каждый
раз, когда кто-нибудь из этих васпуракан разглядывает римлян, он называет
вас забавными чудаками? Прямо в точку, я думаю.
- Это потому, что сначала они смотрят на тебя, - буркнул Гай Филипп,
на что Виридовикс ответил только яростным взглядом.
- Хватит вам пререкаться, - сказал Марк.
К счастью, галл и центурион предпочитали ругаться по-латыни, и
васпуракане не могли их понять.
Скаурус представил Багратони своих солдат, назвал имена нескольких
офицеров и в который уже раз коротко объяснил, как они оказались в
Видессосе.
- Это просто великолепно, - сказал Гагик Багратони. - Вы, все вы, -
он щедро обвел рукой всех, с кем познакомил его трибун, - должны прийти в
мой дом сегодня вечером. За ужином вы расскажете мне об этом побольше.
Сейчас у меня слишком много дел.
Он говорил правду процессия, которую он возглавлял - офицеры и
несколько знатных горожан и чиновников Амориона - в замешательстве
остановилась, когда он соскочил с коня. Некоторые сидели в седлах, другие
стояли на земле, но все ждали, когда их вождь продолжит свой обход.
Особенно обращал на себя внимание один из них, высокий жрец с жестким,
недобрым лицом, державший на цепи здоровенного злого пса. Он бросал на
Багратони взгляды, полные неприкрытой ненависти. Васпураканин делал вид,
что ничего не замечает, но Марк, стоявший совсем близко, слышал, как вождь
прошептал:
- Чтоб чума взяла тебя, Земаркос, выбритый негодяй!
Багратони снова вскочил на коня, и торжественная процессия двинулась
к Императору. Когда жрец сделал несколько шагов, его пес рванулся в
сторону, чуть не сбив своего хозяина с ног. Тот изо всех сил дернул за
цепь.
- На место, Васпур! - рявкнул он, и собака, задохнувшаяся в узком
ошейнике, жадно глотнула воздух и поплелась за жрецом. Марку показалось,
что он ослышался. Выходит, далеко не все видессиане разделяли уважение,
которое Фостис Апокавкос испытывал к народу Васпура, раз этот жрец
осмелился дать своему псу имя великого предка васпуракан.
Сенпат Свиодо побледнел как мел и плотно сжал губы, сжигаемый
оскорблением.
В отличие от Баанеса Ономагулоса, Багратони слез с коня и по этикету
простерся перед Императором. Все сопровождающие последовали его примеру.
Но даже в этом формальном акте повиновения Багратони оставался
доминирующей фигурой, и на колени он опустился с достоинством и кошачьей
грацией. По сравнению с ним наглый жрец Земаркос выглядел худым, как
щепка, нездоровым человеком. После короткой речи и благодарностей,
выраженных Маврикиосом, васпураканский военачальник снова поклонился и
ушел. Перед тем как окончательно покинуть имперскую армию, он задержался
на минуту, чтобы объяснить Сенпату Свиодо дорогу к своему дому.
Земаркос никогда прежде не видел римлян, но, судя по взгляду, которым
он их наградил, их желания стать гостями васпураканина было достаточно для
того, чтобы он счел их агентами Скотоса.
Встретив у дома Багратони Сенпата Свиодо и его жену, римляне
заметили, что их проводники сменили дорожную одежду на более элегантные
наряды. Сенпат, как обычно, не расставался со своей шапкой, но теперь на
нем была белоснежная, доходившая почти до колен туника, а кроме того, он
надел свободные брюки из красновато-коричневой шерсти и сандалии с
золотыми застежками. За спиной у молодого принца висела лютня. Неврат
оделась в длинное тонкое платье из голубого льна, которое так не походило
на одежду видессианок. Изящные серебряные браслеты, ожерелье и серьги
великолепно оттеняли ее смуглую кожу.
Сенпат в изумлении уставился на римлян.
- Что я вижу? - воскликнул он. - Разве римские солдаты спят друг с
другом? Где ваши женщины, во имя святости Фоса?
- Приводить женщин без приглашения не в наших обычаях, - ответил
Марк. Он обменялся понимающим взглядом с Квинтом Глабрио. Младший
центурион жил со вспыльчивой горячей видессианкой по имени Дамарис. Она и
Хелвис были бы очень рассержены, если бы узнали, что их не взяли на
торжественный ужин, где они вполне могли бы побывать. Остальных римлян не
очень беспокоил тот факт, что они пришли без своих подруг.
- Ничего, ничего, тут наверняка найдется девочка-другая, охочая до
хорошо воспитанных кельтов, - сказал Виридовикс. - Я не намерен
возвращаться с пира в одиночестве.
Что касается Гая Филиппа, то он был человеком, достойным восхищения,
но, как хорошо знал Марк, женщины старшему центуриону были нужны только в
постели. Он взглянул на Сенпата Свиодо с таким же недоумением, с каким
васпураканин смотрел на римлян.
- Тебя интересует мое мнение? - сказал Горгидас. - Я следую идеям
Диогена, мудрого философа моего народа. Когда его спросили, в какое время
нужно жениться, он ответил: для юноши - слишком рано, для старика -
слишком поздно.
- Ну а как насчет тебя? - спросил Сенпат. - Ведь ты не то и не
другое.
- Я обхожусь, - коротко ответил Горгидас. - В эту минуту я просто
голоден. Идем лучше к столу.
Дом Гагика Багратони был наполовину виллой, наполовину крепостью. Они
видели много хорошо ухоженных лимонных и апельсиновых деревьев, пальм, не
говоря уж о цветах на аккуратных клумбах. Но главное здание имело толстые
стены и напоминало мощный форт, которому позавидовал бы любой офицер,
живущий на границах с Каздом.
Встречая своих гостей возле массивных окованных медью ворот,
Багратони заметил, с каким интересом осматривал трибун его поместье;
заметил он и откровенное одобрение, появившееся на лице такого
профессионала, как Гай Филипп.
- Я не стремился к роскоши, - сказал он, махнув рукой на свое жилище.
- Но боюсь, что слишком многие в Аморионе обрадовались бы, увидев, что
принцы не процветают. А я процветаю и могу защитить себя.
Говоря о защите, Гагик Багратони имел в виду не только свои стены, но
и отряд телохранителей из отборных молодых васпураканских воинов.
- Для вас мой дом всегда открыт, - сказал полководец. - Входите же во
двор, ешьте, пейте, разговаривайте и веселитесь.
Дом был выстроен в обычном стиле, хорошо известном Марку, поскольку
нечто подобное было распространено у богатых людей Италии. Но в отличие от
римских вилл, дом имел лишь несколько окон-бойниц, прорубленных наружу и
предназначенных для лучников. Ворота, которые вели в центральный двор,
были почти такими же массивными и крепкими, как и весь комплекс. С веток
деревьев свисали фонари. Их стеклянные стенки были разноцветными, и, по
мере того как сгущались сумерки, лучи красного, золотого, голубого и
зеленого цвета начали плясать вокруг.
Большие столы были ярко освещены. Кухня васпуракан совсем не походила
на видессианскую, специализировавшуюся на рыбных блюдах под острым соусом.
На пиру у Багратони преобладало жареное баранье мясо и телятина, остро
начиненные пряностями и специями: красным перцем, лавровым листом,
корицей, луком, чесноком, майораном и лимоном. Все блюда были такими
острыми, что слезы текли из глаз, а рот пылал. И все же еда казалось
невероятно вкусной.
- Фу! - произнес Виридовикс, вытирая лицо ладонью. - Тут слишком
много огня!
Чтобы потушить пламя, он осушил кружку с вином и снова потянулся к
кувшину. Из всех гостей Багратони великан-кельт, вероятно, чувствовал
остроту специй особенно сильно. Кроме уксуса, меда и нескольких слабых
травок, Северная Галлия могла предложить очень немногое.
Скаурус сидел по правую руку от Багратони, между васпураканским
военачальником и его главным советником, человеком средних лет по имени
Месроп Аногхин. Борода у него была еще гуще, чем у его командира. Слева от
Багратони сидела жена Гагика, Забел, пышная, приятная женщина, которая
знала только одно видессианское слово - "извините". Она постоянно
извинялась за то, что не знает больше. Аногхин говорил на этом языке еще
меньше, чем Забел. В результате Гагик Багратони разговаривал с трибуном
сам, что, как вскоре стал подозревать Марк, было сделано умышленно.
Накхарар (это слово означало "принц-воин") был жаден до знаний о том, что
происходит вдали от его дома, еще больше, чем даже Горгидас. Возможно,
вождь просто не хотел чувствовать себя оторванным от остального мира. Но
какой бы ни была причина его любопытства, он забросал римлян вопросами,
касающимися не только армии, но и родины пришельцев, их народа, а также
города Видессос. Он спросил даже о том, как выглядит океан.
- Я никогда его не видел, - сказал Гагик печально. - Реки, озера -
да, много раз, но никогда - океан.
- Наш хозяин говорит о море? - спросил Виридовикс и, когда Марк
кивнул, уверенно произнес: - Скажи ему, что море - для ненормальных, вот
что. Корабль - это просто плавучая тюрьма. К тому же можно утонуть.
- Почему он так говорит? - удивился Багратони. - Я очень люблю ловить
рыбу в реках и озерах.
- Он страдает от морской болезни, - ответил Скаурус и объяснил
заодно, что это такое.
Васпураканин подергал себя за бороду, размышляя над словами
римлянина. "Не решил бы накхарар, что над ним смеются?" - подумал Марк.
Десерт состоял из фруктов и необычных сдобных булочек, посыпанных
толченым миндалем, сахарной пудрой и маком. Это было новое блюдо для
римлян, так как видессиане добавляли для сладости только мед. Потянувшись
за четвертой булочкой, Горгидас сказал:
- Хорошо, что такое приходится есть нечасто, иначе я бы распух от
жира.
- Ба! - сказал Гай Филипп. - Почему это доходяги вечно жалуются на
лишний вес?
Только суровая солдатская жизнь помогала центуриону выигрывать
постоянные сражения со своим растущим животом.
- Они не только очень вкусные, они очень сытные, эти булочки. Я
думаю, для путешественников они неоценимы, - сказал Квинт Глабрио,
облизывая пальцы.
- Ты прав, мы часто берем их в дорогу. Я вижу, ты умеешь смотреть в
корень, - с одобрением сказал Багратони. - Да, в пути им цены нет.
- И видессиане тоже так делают, - сказал Сенпат Свиодо с кривой
усмешкой. - Они называют их "яйца принцев".
Римляне и большинство васпуракан фыркнули, но Гагик Багратони ничего
не понял, и Сенпат перевел ему эту двусмысленность. Накхарар недоуменно
моргнул, а затем он и его жена расхохотались. Когда Забел смеялась, было
видно, что она создана для смеха. Она не была красавицей, но было в ней
что-то очень приятное. Гагик с нежностью улыбнулся жене.
- Так и называют? - хмыкнул он. - Неужели?
Когда десерт был закончен, кто-то попросил Сенпата:
- Сыграй нам на лютне.
- Почему бы нет? - сказал он. - Кто еще подыграет?
У одного из васпуракан нашлась флейта, другой принес из дома
маленький барабан, и они начали играть горскую песню. Слова и музыку знали
все васпуракане и дружно отбивали такт. Пальцы Сенпата уверенно бегали по
струнам, его сильный тенор вел мелодию. Гагик Багратони пел с энтузиазмом
и очень громко, но не совсем в тон, так что даже Марк мог понять, что
слуха у накхарара совершенно не было. Трибун чувствовал себя одиноким в
своем равнодушии к музыке. Он подумал о Хелвис - понравится ли ей такое
пение - и почувствовал угрызения совести. Его непривычному уху большинство
горских песен казались печальными и торжественными, они хорошо отвечали
духу тех, что их сложил.
Музыканты играли, а васпуракане один за другим вставали из-за стола и
пускались в пляс со своими дамами или со служанками Гагика Багратони.
Камни, которыми был вымощен двор, гулко отзывались на топот сапог. Танцоры
казались олицетворением физической силы и ловкости и двигались точно в
такт. Марк с удивлением заметил, что начинает понимать обаяние этой
сильной необычной мелодии. Виридовикс же был весь поглощен ею, он смотрел
и слушал, словно в трансе. Когда Сенпат и его оркестр дошли до
кульминационной точки, кельт не устоял (вернее, не усидел) и присоединился
к танцующим. Он не пытался повторить их сложный танец и отплясывал что-то
свое, с неподвижными плечами и опущенными руками, переставляя ступни в
замысловатых па. Он подпрыгнул, раскрутился и на мгновение как бы повис в
воздухе, затем прыгнул снова - уже в другом направлении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53