- Я хочу попросить тебя, чтобы ты отложил пирушку на пару дней. Я был
так уверен в нашей победе, что, боюсь, не приготовил никаких припасов для
этого пира.
- Мы не торопимся, - ответил Марк. - Твои воины сражались очень
хорошо.
Он хотел сказать, что намдалени - не пехотинцы по самой своей природе
- сделали все, что от них зависело, и дали римлянам хороший бой.
- Благодаря тебе. Я-то думал, что мы уже пробили ваш центр, а ты
ударил фланговым маневром. Удачная мысль. И главное, вовремя ты сообразил.
- Боюсь, это не совсем моя идея. - Он рассказал о том, как
позаимствовал тактический ход у Фламинина, оказавшегося в сходной
ситуации.
Сотэрик задумчиво покачал головой.
- Интересно, - заметил он. - Ты используешь опыт сражений, о которых
здесь никто не знает. Когда-нибудь это может оказаться настоящим кладом.
Такая мысль уже приходила в голову Марку, но, поскольку трибун привык
смотреть на дело с двух сторон, он подумал, что и видессианский опыт так
же неизвестен римлянам... И какова будет цена, которую ему когда-нибудь
придется заплатить за эти знания?

Стояла глубокая ночь. Лампы, факелы и толстые сальные свечи ярко
освещали большой двор перед казармой намдалени, заставленный длинными
столами и широкими досками, наспех положенными на козлы. Столы ломились от
бочонков с вином и блюд с мясом и овощами. За исключением тех невезучих,
кто остался на часах, все римляне прибыли на выигранное ими пиршество.
Солдаты, которые сражались друг с другом несколько дней назад, сидели
за одним столом, обменивались шутками и с гордостью демонстрировали свои
повязки восхищенным товарищам.
Жареная свинина, говядина и козлятина были главными блюдами, оттеснив
дичь, рыбу и дары моря. К неудовольствию намдалени, большинство римлян
благосклонно отнеслись к рыбке под острым маринадным соусом, которую так
любили видессиане. Люди Княжества предпочитали более простую еду своих
северных предков. Римлянам же эта острая рыбка напоминала гарум, которым
они так охотно лакомились в Риме.
- Может быть, ты и чеснок любишь? - содрогнувшись, спросил Сотэрик.
- Конечно. А ты разве не ешь чеснок? - удивленно ответил Марк,
поражаясь тому, что кто-то может не любить его.
Вино, пиво и яблочный сидр лились в глотки, словно вода. Марк начал
привыкать к сладким местным винам, постепенно полюбил он и темное густое
пиво, которое варили видессиане. Но когда трибун сказал об этом Сотэрику,
пришел черед удивляться намдалени.
- Эта дождевая водичка? - воскликнул он. - Ты должен побывать в
Княжестве, мой друг! Мы варим такое пиво, что в него можно втыкать вилку.
Виридовикс с большой глиняной кружкой в руке сказал:
- Кому нужно это пойло с вилкой или без вилки? Это выше моего
понимания. Ведь существует кровь виноградной лозы. Там, где я родился,
пиво было напитком крестьян и простонародья. А вот для вождей существовало
вино. Хотя и среди них не всякий мог себе это позволить. Хорошее вино -
вот напиток, достойный мужчины, скажу я вам.
Как и большинство римлян, трибун пил вино с детства и принимал его
как нечто само собой разумеющееся. Впервые он понял, как драгоценен был
этот напиток там, куда он попадал редко, там, где не рос виноград.
Справа от кельта сидел его друг-кочевник с далекого северо-запада.
Аршарум назвался своим полным именем - Ариг, сын Аргуна. Несмотря на
теплую ночь, он был одет в свою куртку из волчьего меха и мохнатую шапку
из рыжей лисы. Суровым худощавым лицом и хищностью движений он напоминал
охотящегося орла. Аршарум был слишком занят едой, но разговор о вине и
пиве заинтересовал его.
- Пиво, вино, сидр, какая разница? - Он говорил на чистом
видессианском языке с легким прищелкивающим акцентом. - Кумыс, сделанный
из молока кобылы, - вот мужской напиток. Он любого валит наповал.
"Не слишком приятное пойло", - подумал Марк. Он заметил, что любовь к
кумысу не помешала Аригу выпить немало кружек вина и пива.
Еда исчезала со столов с такой скоростью, что было не так уж просто
накрывать их снова. Женщины намдалени постоянно ходили в кухню за добавкой
и напоминали пожарных, заливающих пламя ведрами воды. Марка удивило, что
Хелвис тоже была среди них. Когда он сказал об этом Сотэрику, тот ответил,
удивленно пожав плечами:
- Она сказала, что так скорее сможет отвлечься от грустных мыслей.
Незачем сидеть в одиночестве и страдать. Что я мог ей возразить?
Местные женщины мало отличались от тех, кого Скаурус встречал в
римских провинциях. Их не слишком беспокоила вульгарность и фривольные
шутки мужчин. Ласковые щипки солдат и сердитые крики полковых дам вызывали
у тех и других только смех. Но никто не решался дотронуться до Хелвис -
горе, как невидимый щит, ограждало ее от насмешек. Ее взгляда, полного
тихой печали и отрешенности даже в те минуты, когда она наливала вино
солдатам, было достаточно, чтобы осадить самого ретивого ловеласа.
Все больше и больше вина прибывало на столы, а еды приносили все
меньше и меньше. С самого начала пиршество не было тихим, а под конец
гуляки совсем разбушевались. Римляне и намдалени обучали друг друга своим
родным ругательствам, пытались научить петь свои песни и неуклюже
повторяли незнакомые па чужих танцев. За столом вспыхнуло несколько драк,
но соседи быстро погасили их - добрые чувства были слишком сильны в этот
день, чтобы начинать ссоры.
Все больше посторонних присоединялось к пирующим. Скаурус увидел за
одним из столов Тасо Ванеса - с кружкой в одной руке и куриной ногой в
другой. Он махнул послу Катриша, и тот стал протискиваться через толпу.
- Мне приятно, что ты все еще хочешь иметь со мной дела, - сказал
Тасо трибуну. - Особенно если вспомнить, что в нашу последнюю встречу я
удрал.
Марк уже достаточна выпил, чтобы не обращать внимания на подобные
мелочи.
- Забудь об этом, - сказал он великодушно. - Тогда мы приходили за
Авшаром, а не за тобой.
Он тут же вспомнил о неудачной погоне, посуровел и остановился,
решив, что сморозил глупость. Ванес, как маленький шустрый воробей, с
улыбкой покосился на римлянина.
- Как интересно, - произнес он. - Меньше всего я ожидал увидеть тебя
пирующим с намдалени.
- Почему бы тебе не заткнуться, Тасо? - спросил Сотэрик, но по его не
слишком сердитому тону было ясно, что он и сам понимал бесполезность
просьбы. Он, очевидно, хорошо знал Катриша и, как многие здесь, привык к
его замечаниям. - Я думаю, ты болтаешь только для того, чтобы слушать
самого себя.
- Разве может быть лучший повод для разговора? - улыбнулся Ванес. Он
добавил бы еще что-то, но Марк, любопытство которого было растревожено
замечанием посла, перебил его:
- А чем плохи эти ребята? - спросил он, показывая рукой на пирующих.
- Мы как будто ладим друг с другом. Разве в этом есть что-то
предосудительное?
- Спокойно, спокойно. - Посол предупреждающе коснулся руки Марка, и
тот сообразил, что слишком громко говорит. - Почему бы нам не предпринять
небольшую вечернюю прогулку? Цветущий жасмин в это время года особенно
приятен, не правда ли? - Он повернулся к Сотэрику. - Не волнуйся, мой
друг-островитянин. Я не собираюсь очистить его кошелек - ведь именно этим
ты думал заняться позднее?
Сотэрик пожал плечами. Он был слишком занят разговором со своим
соседом-земляком, который излагал какие-то соображения касательно
охотничьих собак.
- Я не люблю собак с кривым косом, - говорил он. - У этой породы
слишком маленькая пасть, им трудно удерживать добычу. Кроме того, глаза у
них серые, а это признак плохого зрения.
- Не очень-то я тебе верю, - сказал Сотэрик, покачиваясь. Чем больше
он пил, тем сильнее становился его акцент. - Я слышал, что у гончих с
серыми глазами хороший нюх.
Испытывая весьма слабый интерес к охотничьим собакам, Марк с
удовольствием последовал за Тасо Ванесом, и они вышли за пределы
освещенного двора, в темноту. Посол без умолку болтал о ночных цветах и
прочей чепухе, пока они не добрались до места, где их уже не могли
услышать. Как только Ванес убедился в этом, его манеры и голос резко
изменились. Внимательно посмотрев на римлянина, он сказал:
- Я должен еще решить, кто ты - умнейший человек или величайший дурак
из всех, которых я когда-либо встречал.
- Ты всегда говоришь загадками? - спросил Марк.
- Почти все время - это хорошая практика для дипломата. Забудь обо
мне, лучше посмотри на себя. Когда ты встал с мечом против Авшара, я был
уверен, что наше знакомство на этом и прекратится. На ты победил, и,
кажется, знал, что делал. А теперь - это!
- Что - это? - переспросил трибун в полном недоумении.
- Ты и твои солдаты победили намдалени в учебном бою. Прекрасно. Этим
ты польстил Нефону Комносу и сделал приятное Императору. Солдаты Княжества
- хорошие воины; Маврикиос будет рад узнать, что теперь у него есть
преданные солдаты, которые могут выстоять против них в случае
необходимости. - Он поднял палец в предостерегающем жесте и ткнул в грудь
Скаурусу. - А предан ли Императору ты? Ты разбил их, что же дальше? Ты
хвастался своей победой? Нет. Ты уселся с ними за один стол, ты пьешь их
вино, как будто вы с намдалени - лучшие друзья. Ты хочешь заставить
Императора волноваться? Или ты думаешь, Сфранцез будет теперь относиться к
тебе лучше? После той рыбки, которой он угостил тебя на банкете -
сомневаюсь! Да-да, я видел, как ты тогда мялся, а ведь пищеварение,
кажется, не доставляет тебе особенных хлопот.
- Какое отношение Сфранцез имеет к... - начал Скаурус и тут же
замолчал, не закончив вопроса, потому что уже понял, каким будет ответ.
Намдалени были наемниками, и это говорило о многом. Иностранных солдат
принимает на службу не Император и не те, кто поддерживает его. Это работа
чиновников и высшей столичной знать Они использовали наемников для того,
чтобы сдерживать Гавраса и самим управлять Империей. Во главе же этих
людей - Варданес Сфранцез.
Он выругался по-видессиански - для Тасо Ванеса, а потом по-латыни,
чтобы отвести душу.
- Я вижу, теперь ты меня понял, - сказал Ванес.
- Но ведь это всего лишь пирушка... - запротестовал Скаурус.
Тасо Ванес удивленно поднял брови. Комментариев больше не
требовалось. "Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты!" - трибун
прекрасно помнил эти слова. Сам Цезарь, когда был молодым, попал под
подозрение, потому что был знаком с Марием, возглавлявшим побежденную
фракцию. А ведь Марк не отрицал своей симпатии к намдалени. Их подход к
жизни напоминал тот, что был принят у римлян. Они смотрели на вещи
по-деловому, не страдали чувствительной гордостью и не носились с
религиозными фантазиями, как видессиане. Не было у них и мрачных
мистических воззрений, как у халога. Люди Княжества делали свое дело как
можно лучше, а их взгляды хорошо согласовывались с учением стоиков, столь
близким Марку. Были и другие причины, которые он держал про себя.
Он ответил:
- Сейчас уже слишком поздно тревожиться, не правда ли? И потом,
почему ты предупреждаешь меня? Ведь мы с тобой почти не знакомы.
Ванес громко рассмеялся; как и у Патриарха Бальзамона, смех его был
веселым и немного ироничным.
- Я занимаю свой пост в этом городе вот уже восемь лет. Это, конечно,
не самый большой срок. Гавтруз, например, здесь на два года дальше. Но я
знаю всех, и все знают меня. Мы, послы, давно все постигли: как играть,
какими трюками пользоваться, как торговаться, когда уступать, и в
большинстве своем мы страшно скучаем. Во всяком случае, я. А с другой
стороны, ты и твои римляне (он увидел, как Марк вскинул брови) - новые
кости на игральной доске. Тяжелые кости, к тому же.. Многое будет зависеть
от того, что вы выбросите: единицы или двойные шестерки. - Он почесал свою
куцую бородку. - Пора нам возвращаться. Сотэрик, я полагаю, не может вечно
говорить о гончих собаках с кривым носом.
Он пошел к пирующим, оставив за Скаурусом выбор - возвращаться или
уйти в свою казарму. И Марк решил возвратиться. Тасо Ванес удовлетворенно
хмыкнул, когда они подошли к столам.
- Несколько рано, - сказал он. - Но не слишком. Слишком рано лучше,
чем слишком поздно, иначе мы не сможем найти места для игры или же ставки
будут уже не по карману.
Наблюдая за сценами, которые предстали их взору, Марк еще раз подумал
о характере намдалени. Почему они любили игру - потому что верили в
игрока-Фоса, которого придумали их теологи, или просто потому, что
родились для азарта? Сейчас он мог держать пари на последнее - и, скорее
всего, нашелся бы намдалени, готовый поспорить с ним.
Большая часть столов и скамей исчезла, а вместо них прямо на земле
начертили круг для игры в кости, рулетку, расставили мишени для метания
ножей, а также кегли. Как и ожидал Скаурус, он увидел здесь Горгидаса.
Грек был мастером игры в коттабос, в которой требовались опытность и
практика. Марк сунул руку в свой кошелек и посмотрел, много ли при нем
денег. Как он и думал - несколько бронзовых монет странной формы, с
десяток серебряных и шесть золотых, последние чеканились размером с ноготь
большого пальца. Более старые, потертые монеты были сделаны из хорошего
чистого золота, а новые - с добавками серебра или меди. Формально курс их
был одинаков, но трибун знал, что на рынке старые ценились куда больше.
Видессианские правила игры в кости (как он узнал за долгую зиму в
Имбросе) отличались от тех, что были приняты в Риме. Две единицы
("солнышки Фоса", как их называли) были самыми высокими номерами в игре.
Можно бросать кости, пока не придут противоположные номера ("демоны") или
двойная шестерка - тогда ты проиграл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53