- Юл, окажите
нам любезность, проводите Мээса к себе в конуру. Завтра утром мы отправим
его обратно в этот его кошатник, и чтобы впредь духу его не было еще
где-нибудь на этой планете!
Почти в полуобморочном состоянии, кланяясь и бормоча слова
благодарности, Мээс стал сползать по ступенькам веранды. Двуглавый Юл
последовал за ним, похохатывая и подгоняя его безболезненными пинками.
- Давай двигай, - приговаривала его левая голова. - Ползешь как вошь
по мокрому месту, колченогий хобот...
И вот, когда они скрылись за углом виллы, на середину веранды
выступил Ваня.
- Как я понимаю, - ясным голосом произнес он, - здесь происходит
военный совет. Издревле полагалось на военных советах первым выступать
младшему. Что ж... Я не говорю о флагмане Макомбере, с которым мы видимся
впервые, но все остальные, здесь присутствующие, знают меня давно и любят
меня. Конечно, по-разному. Вы, дядя Атос. Вы, дядя Арамис. Ты, Принцесса.
И временно удалившийся отсюда двухголовый Юлька, тетешкавший меня, когда я
делал в пеленки...
- Кажется, я тоже люблю... - проворчал флагман Макомбер.
Ваня весело на него взглянул.
- Спасибо, дядя флагман. Так вот. Я все знаю - прочел вашу депешу
папе. Я умею стрелять из восьми видов оружия, выжимаю левой рукой
пятьдесят килограмм, могу пробыть под водой без маски четверть часа. Прошу
об одном. Папе и маме ничего не сообщать, пока эта история не закончится.
Предлагаю состав разведывательно-диверсионной группы: флагман Макомбер -
командир. Двуглавый Юл и я. Лучше не придумаете.
Вот так.
Флагман Макомбер невольно кивнул.
Атос зажмурился.
Арамис невесело усмехнулся.
Эти люди никогда не поддавались страху за себя. И никогда не
сомневались в мужестве ближних. Но...
- Как же Галя? - пробормотал Атос. - Как же Портос?
- Портосу было как раз восемнадцать, когда он таранил контрактор, -
жестко сказал Арамис.
- Утверждаю, - произнес флагман Макомбер, уполномоченный Комиссии по
чрезвычайным происшествиям.
И все, и с ними Ваня, встали. Никто не решился взглянуть на Тзану,
сидевшую в углу в соломенном кресле. Она безмятежно улыбалась. Но как же
не улыбались ее огромные зеленые глаза!

Около полуночи Арамис бросил Атоса и флагмана Макомбера и, отдуваясь,
выбрался на веранду. "Ежу же ясно, - устало-разъяренно бормотал он. -
Элементарная деформация пространства-времени в складках десплузионных
слоев при наложении параллельных пространств... В этом только солдаты да
техники могут сомневаться..." И он, морщась, трогал кончиками пальцев
висок, где пульсирующе ныло от непрерывного треска печатающих устройств,
выдававших бесконечные ленты суждений крупнейших авторитетов из Академии
наук, а также предложений руки и меча от былых соратников флагмана
Макомбера.
Мягко сияло на шалонике полночное солнце, с шелестом накатывались на
галечный берег черные волны, сонно почирикивали птицы в ветвях северных
яблонь... а вот гренландские киты уже прошли на восток, и прохладный ветер
с океана не доносил ни звука.
Ваня сразу же, как только закончился военный совет, куда-то улетел.
Знакомиться с научно-техническими ориентировками из Академии наук он
отказался. "У меня свои источники информации, - загадочно сказал он. -
Посмотрим, чьи вернее..." Поцеловал Тзану и исчез.
А Тзана стояла у перил веранды и смотрела в океан. Когда вошел Арамис
и повалился в кресло у стола, уставленного местными яствами и
всепланетными напитками, она не обернулась, но через минуту произнесла:
- Дядя Арамис, ведь у вас есть дети?
Арамис, сооружавший себе увесистый бутерброд из крабов, морской
капусты и майонеза, задумчиво замер.
- Хм... - проворчал он. - Как тебе сказать... Что-то такое безусловно
есть. Дома всегда толкутся какие-то сопляки и соплячки. Меня они любят, я
их тоже...
Тзана, по-прежнему не оборачиваясь, проговорила:
- А вот у меня, может быть, никогда не будет детей.
Арамис не нашел что ответить. Впрочем, он и не искал.
Если бы кто-нибудь в эту ночь отошел от крыльца веранды на десяток
шагов к юту, то, оказавшись над распахнутым люком в конуру Двуглавого Юла,
услышал бы возбужденные голоса.
Двуглавый Юл не пожалел для старого врага царской водки, и Мээс был
вдребезги пьян.
- Я жалок! - рыдал он, топорща крылья. - У меня нет Родины! Все они
там взяли в хоботы оружие, а я сбежал!.. Сбежал, как последняя гадина!
Предал всех! Ты меня понимаешь, Юл? Повесь меня! Повисну с удовольствием!
За хобот!
Ему ответил рокочущий баритон правой головы Двуглавого Юла:
- Дрыхни, скотина. Ложись и дрыхни. Ишь, развоевался, виселицу ему!
Да кому ты нужен, слонопингвин недоделанный! Вонищи от тебя не оберешься -
вешать тебя... Дрыхни, тебе говорят, а то сейчас по ушам!

7
Прекрасен и обычен на планете Земля и в ее окрестностях был день
20-го июля 2222-го года нашей эры, от начала же Великой Революции -
305-го.
Прекрасен и обычен был этот день для всего Человечества - за
исключением нескольких сотен граждан его, участвующих в операции
"Контратака вовнутрь".
В полдень по мировому времени трое из них высадились с гидроплана на
северном берегу острова Черная Скала. Пилот, всю дорогу молчавший, пожал
на прощанье с хрустом три руки, а перед тем, как дать газ, вдруг проорал
на весь Великий, или Тихий, океан:
- Если что с вами случится, пусть эта сволочь знает - мы разметаем
чертовское гнездо, мы перероем все пространства и времена, но отыщем их
притон, и тогда мы сожжем мерзавцев, так что и воронам нечего будет
расклевывать!..
На это флагман Макомбер, быстренько оглядевшись, проворчал:
- Ну-ну, не надувайтесь так, не надо. Чтоб разметать и сжечь, кому
ума недоставало?
Ваня изобразил на физиономии милую улыбку.
А Двуглавый Юл слегка задрожал в душе: он-то знал, что угроза пилота
- ох, какая не пустая похвальба! Воображение у бывшего пирата было, прямо
скажем, довольно тусклое, но и его достало на то, чтобы отчетливо
представить себя на месте Великого Спрута, когда земляне... Двуглавый Юл
снова слегка задрожал и постарался думать о приятном. При этом он
машинально поправил черную повязку на правом глазу правой головы.
Гидроплан улетел, и они остались одни.
Собственно, что значит - одни? Позавчера случайно пролетавший над
островом вертолет с опознавательными знаками Морвет-службы уронил по
рассеянности на скалы и в прибрежные воды полторы тысячи бесцветных
капелек величиной с булавочную головку, полторы тысячи нейтринных
телепередатчиков, немедленно начавших неутомимые репортажи об острове и
его ближних окрестностях на полторы тысячи экранов в штабе на шестнадцатом
этаже Дворца Совета.
Необходимо было увидеть, КАК ЭТО ПРОИЗОЙДЕТ.
А вообще-то говоря, подходящая гипотеза была выработана и признана
наиболее полно отвечающей известным фактам. Современная наука уже
утвердилась в представлении о Метакосмосе как о совокупности всех мыслимых
и немыслимых пространственно-временных систем. Известны были пространства
параллельные и перпендикулярные, пространства с прямым, обратным и
ортогональным течением времени, вероятностные пространства с числом
измерений большим и меньшим трех, пространства, замкнутые на себя, и
пространства, разомкнутые в реальную бесконечность, и прочие головоломные,
представляемые только математически квази-, псевдо- и эсэкосмосы, которые
простому человеку, какому-нибудь художнику или артисту не приведи бог
пригрозить в час отдыха после слишком плотного обеда. А уж коли приснится
такое простому художнику или артисту, то выскочит он из гамака или из
покойного кресла, задыхаясь, отплевываясь, ошалело поводя налитыми
очами... и побежит наш художник-артист, даже не причесавшись, к любимой
своей жене или невесте и трясущимся голосом потребует, чтобы она поклялась
ему немедленно, что никогда, никогда, никогда... а что "никогда", он и не
выговорит, потому что и сам не знает...
В частности, разработана была гипотеза так называемой "матрешки
пространств". Разработали ее давно, да так и забыли за совершенной
непрактичностью, суть же ее заключалась в признании возможности системы
пространственно-временных континуумов, вложенных друг в друга на манер
известной древнерусской игрушки. Метрика этих вложенных друг в друга
космосов строго скоррелирована известным постулатом, гласящим, что
произведение мерности на темп течения времени есть всегда величина
постоянная. Попросту говоря, ежели в каком-нибудь космосе, "вложенном" в
наш Космос, длина волны излучения данного атома в миллион раз короче, чем
у нас, то и время там бежит со скоростью, в миллион раз большей.
Элементарные расчеты показали, что космосы большей и меньшей мерности, чем
наш, менее стабильны, и теоретически не исключена возможность проделывать
из них "дыры" или "воронки" в любую точку нашего пространства при весьма
незначительных энергетических затратах. По мнению Арамиса, подкрепленному
высказываниями мощных специалистов Земли и дружественных миров, такой
хитроумной скотине, как Искусник Крэг, удалось создать устройство для
хулиганских нападений на наш Космос изнутри. Итак, противник удрал с
Планеты Негодяев вовсе не в систему безымянной нейтронной звезды... Нет, с
этими гипотезами об иномерных вселенных можно голову потерять... Конечно
же, бежали они в систему именно безымянной и именно нейтронной звезды,
только не в нашем Космосе, а в одном из тех, что буквально у нас под
ногами. Там ведь тоже вселенная на миллиарды световых лет, со своими
галактиками и со своим разумом, только слегка менее стабильная, нежели
наша... Там противник, конечно, съежился, может быть, даже раз в десять,
значит, и время течет для него в десять раз быстрее. Старость не радость,
вот тут-то и понадобился срочно чудо-доктор Итай-итай... Но это уже
соображение несколько житейского, так сказать, порядка, а гипотеза не
исключала, что тяготеющие массы в соседствующих "матрешках" как-то
привязаны друг к другу, и тогда что же - внутри нашей Земли, на расстоянии
мерного перехода тоже... планета?
Гипотеза эта получила подтверждение со стороны совершенно
неожиданной. Как мы знаем, сразу после военного совета Ваня устремился к
некоему своему источнику информации. А дело в том, что был ему известен и
благополучно жил на свете вот уже шестое столетие некто Пупа, более
известный широким культурным массам как литературный персонаж под именем
Пузатый Пацюк.
Происхождение его было покрыто мраком неизвестности. Решительно никто
не знал, был ли он человеком или реликтом тех диковинных культур, что
процветали на нашей планете задолго до того, как первый питекантроп
насадил волосатой лапой на дубину булыжник с дыркой, а затем сгинули по
несущественным ныне причинам.
Насколько помнит себя Чудное Приднепровье, проживал Пупа всегда в
одном и том же месте - сначала в пещере, затем в землянке, а с
восемнадцатого века уже в белой хате на правом берегу Ворсклы в десятке
верст к северу от славной Полтавы; в грозные годы нашествий и гражданских
смут уходил вместе с партизанами в леса; занимался знахарством в самом
широком смысле этого слова, прочно стяжал себе репутацию знатока,
панибрата и чуть ли не вождя так называемой нечистой силы, досуги же свои
отдавал гастрономическим наслаждениям галушками в юшке из телятины и
варениками со сметаной, а то и горилкой.
В описываемое время чисто выбеленная хата его с приусадебной бахчой и
пчельником стояла в плотном окружении цельнометаллических клунь, и
окрестные ребятишки, великие знатоки нейтринного моделизма,
внепространственных двигателей и подводного спорта, постоянно лазали к
нему за арбузами и дынями, а он делал вид, будто ничего не замечает,
только фыркал в сивые висячие усы и учинял так, что арбузы и дыни у него
не переводились.
Время от времени, помимо неслыханного аппетита, симпатий к детишкам и
знахарских талантов, проявлял Пупа и способности другого рода. В наш век
неслыханного расцвета позитивных наук и технологического прогресса, в наш
сугубо рационалистический век, нет-нет, а забрезжит ни с того ни с сего то
у одного, то у другого смутная, туманная надежда на интуитивное знание, на
кратчайший путь в поиске истины. И вот случалось, и даже по нескольку раз
в год, что переступали порог Пацюковой хаты блестящие научники и мастера
из Москвы, из далекого Хошимина, из еще более далекого Макарова на Титане,
являлись и с робкой поспешностью излагали лелеемую идею, заветный планчик,
сердцем выношенный проектец, ожидая только ответа: выйдет затея или не
выйдет. Странно это и пока совершенно необъяснимо, но только Пупа никогда
не ошибался. Погладит, бывало, себя по гигантскому чреву и коротко
буркнет: "Выйдет. Валяй". И обязательно выходило. Конечно, через большой
труд, все равно через уйму усилий, но ведь всегда выходило, как хочешь,
так и понимай! Но уж если Пупа изрекал: "Не дело. Брось", тогда уж все.
Можешь всю жизнь биться, ничего у тебя не получится. Даже у маститых
академиков бытовало выражение "сходил к Пупе" - это когда кто-нибудь из
коллег, увлеченный искрометной мыслью, вдруг внезапно к ней охладевал и
обращался к чему-нибудь совершенно иному.
Вот к этому-то Пупе, к Пузатому Пацюку, и направился Ваня после
военного совета.
И все пошло по сценарию с кузнецом Вакулой, столь дивно выписанному
века назад великим Гоголем.
Не без робости отворил Ваня дверь и тут же увидел Пупу, сидевшего на
полу по-турецки перед стареньким магнитофоном, на крышке которого стояла
миска с галушками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32