И, прошу вас, поскорее.
Идем, Гертруда, созовем друзей,
Расскажем им все то, что мы решили…
Розенкранц и Гильденстерн не шевелятся.
Гильденстерн.
– Н-ну…
Розенкранц.
– Вот именно…
Гильденстерн.
– Ну-ну.
Розенкранц.
– Именно, именно. (Кивает с фальшивой убежденностью.) Найдите его. (Пауза.) И так далее.
Гильденстерн.
– Вот именно.
Розенкранц.
– Ну. (Небольшая пауза.) Н-да, это уже шаг вперед.
Гильденстерн.
– Он тебе не понравился?
Розенкранц.
– Кто?
Гильденстерн.
– Боже правый, надеюсь, по нам будет пролито больше слез.
Розенкранц.
– Но все же это шаг вперед, правда? Уже нечто конкретное – разыщите его. (Озирается, не двигаясь.) С чего бы начать? (Делает один шаг в сторону кулисы и останавливается.)
Гильденстерн.
– Да, это шаг вперед.
Розенкранц.
– Ты думаешь? Он же может быть где угодно.
Гильденстерн.
– Отлично – ты идешь в эту сторону, я – в ту.
Розенкранц.
– Ладно.
Идут к разным кулисам. Розенкранц останавливается.
– Нет.
Гильденстерн останавливается.
– Ты иди в ту, а я – в эту.
Гильденстерн.
– Отлично.
Идут навстречу друг другу. Расходятся. Розенкранц останавливается.
Розенкранц.
– Погоди минутку.
Гильденстерн останавливается.
– Я думаю, надо держаться вместе. Может, он небезопасен.
Гильденстерн.
– Разумно. Я пойду с тобой.
Гильденстерн идет к Розенкранцу, минует его. Розенкранц останавливается.
Розенкранц.
– Нет, я пойду с тобой.
Гильденстерн.
– Ладно.
Они поворачивают, идут через сцену к другой кулисе.
Розенкранц останавливается. Гильденстерн тоже.
Розенкранц.
– Я пойду с тобой, но в мою сторону.
Гильденстерн.
– Отлично.
Опять поворачивают и идут через сцену. Розенкранц останавливается. Гильденстерн тоже.
Розенкранц.
– Слушай, мне пришло в голову. Если мы оба уйдем, он может прийти сюда. Глупо получится, а?
Гильденстерн.
– Прекрасно – я остаюсь, ты – идешь.
Розенкранц.
– Правильно.
Гильденстерн идет в центр сцены.
– Минутку.
Гильденстерн поворачивается и идет, пятясь, к Розенкранцу, который двигается к авансцене; расходятся. Розенкранц останавливается.
– Послушай.
Гильденстерн останавливается.
– Надо держаться вместе. Он может быть небезопасен.
Гильденстерн.
– Разумно.
Гильденстерн подходит к Розенкранцу. Замирают ненадолго в своих первоначальных положениях.
– Так, наконец-то мы куда-то идем.
Пауза.
– Конечно, он может не прийти…
Розенкранц (легко).
– О, он придет.
Гильденстерн.
– Пришлось бы кое-что объяснять.
Розенкранц.
– Придет. (Легким шагом идет в глубь сцены.) Не волнуйся – можешь верить мне на слово. (Вглядывается за кулису, пораженно.) Идет.
Гильденстерн.
– Как?
Розенкранц.
– Просто идет.
Гильденстерн.
– Один?
Розенкранц.
– Нет.
Гильденстерн.
– А кто с ним?
Розенкранц.
– С ним старик.
Гильденстерн.
– Тоже идет?
Розенкранц.
– Нет.
Гильденстерн.
– Не идет?
Розенкранц.
– Нет.
Гильденстерн.
– О, удачно, лучше не могло быть. (И внезапно воодушевляется – он готов действовать.) Загоним его в капкан.
Розенкранц.
– Какой капкан?
Гильденстерн.
– Стань здесь. Нельзя дать ему уйти.
Ставит Розенкранца лицом туда, откуда должен появиться Гамлет. Становится рядом с ним, несколькими шагами ближе к авансцене; таким образом они перекрывают одну сторону сцены, стоя лицом к противоположной. Гильденстерн расстегивает ремень, Розенкранц – тоже. Они связывают свои ремни и берутся за концы. Штаны Розенкранца начинают сползать вниз. Из противоположной кулисы появляется Гамлет, медленно волоча тело Полония. Он идет в глубину сцены, поворачивает к выходу в ту же кулису, из которой появился, несколькими метрами левее (правее). Розенкранц и Гильденстерн, держащие свои ремни натянутыми как струна, смотрят на него в некотором замешательстве. Гамлет удаляется, волоча тело. Они ослабляют ремни.
Розенкранц.
– Ну, обошлось.
Гильденстерн.
– Что могут сделать два человека?
Они надевают ремни, Розенкранц подтягивает штаны.
Розенкранц (обеспокоенно – делает несколько шагов в ту сторону, куда ушел Гамлет).
– Он был мертв.
Гильденстерн.
– Конечно, мертв.
Розенкранц (оборачиваясь к Гильденстерну).
– По-настоящему.
Гильденстерн (раздраженно).
– Да, мертвецки.
Пауза.
Розенкранц.
– Позови его.
Гильденстерн.
– По-моему, мы уже это пробовали.
Розенкранц (кричит).
– Гамлет!
Гильденстерн.
– Не будь кретином!
Розенкранц (орет).
– Лорд Гамлет!
Входит Гамлет. Розенкранц немного изумлен.
Принц, что вы учинили с мертвым телом?
Гамлет.
Смешал с землей – она ему сродни.
Розенкранц.
Скажите, где оно, чтоб мы смогли
Снести его в часовню.
Гамлет.
– Вы этому не верьте.
Розенкранц.
– Чему не верить?
Гамлет.
– Что вашу тайну я хранить умею, а свою нет. К тому же на вопросы губки какой ответ может дать королевский сын?
Розенкранц.
– Вы принимаете меня за губку, мой принц?
Гамлет.
– Да, сударь; которая впитывает благоволение короля, его щедроты, его пожалования. Но такие царедворцы служат королю лучше всего напоследок; он держит их, как обезьяна, за щекой: раньше всех берет в рот, чтобы позже всех проглотить; когда ему понадобится то, что вы скопили, ему стоит только нажать вас – и, губка, вы снова сухи.
Розенкранц.
– Я вас не понимаю, мой принц.
Гамлет.
– Я этому рад; хитрая речь спит в глупом ухе.
Розенкранц.
– Мой принц, вы должны сказать нам, где тело, и пойти с нами к королю.
Гамлет.
– Тело у короля, но король не у тела. Король суть вещь…
Гильденстерн.
– «Вещь», мой принц?
Гамлет.
– Невещественная. Ведите меня к нему.
Гамлет идет решительным шагом в сторону одной из кулис. Они, как пастухи, следуют за ним. Уже перед самым выходом Гамлет случайно замечает Клавдия, появляющегося в глубине сцены, и склоняется в глубоком поклоне. Розенкранц и Гильденстерн, следуя его примеру, тоже низко кланяются – глубокий церемонный поклон царедворцев, со взмахом плаща и т. п. Гамлет между тем продолжает движение и, повернув в противоположную сторону, покидает сцену; Розенкранц и Гильденстерн, стоя с опущенными головами, не замечают этого. Никто не входит. Розенкранц и Гильденстерн выпрямляются и обнаруживают, что кланяются пустоте. Позади них на сцене появляется Клавдий. При первых его словах они быстро поворачиваются и снова склоняются в глубоком поклоне.
Клавдий.
Ну, как там? Что случилось?
Розенкранц.
Куда он спрятал тело, государь,
Узнать мы не смогли.
Клавдий.
А где он сам?
Розенкранц (частичное замешательство).
Здесь рядом; под присмотром в ожиданье
Велений ваших.
Клавдий (на ходу).
Пусть его введут.
Для Розенкранца это – как кулаком между глаз, но только глаза это показывают. Снова сильное замешательство. После чего он с внушительным видом поворачивается к Гильденстерну.
Розенкранц.
Эй, приведите принца.
Розенкранц доволен своей находчивостью. Гильденстерн пойман и предан. Он открывает рот и тут же его закрывает. Но положение спасено: Гамлет и сопровождающая его стража входят и пересекают сцену, следуя за Клавдием.
Освещение меняется на наружное.
(Собираясь идти.)
– Ну, теперь все в порядке, а?
Гильденстерн (неподвижно, задумчиво).
– По-видимому, это еще не все. Не такая это ситуация. Но почему именно мы? – ведь кто б угодно сгодился. И мы ничем не помогли.
Розенкранц.
– Это было, так сказать, испытание. Но теперь с нами все.
Гильденстерн.
– Все? Что все?
Розенкранц.
– Не желаю углубляться. Меня, тьфу-тьфу, это не интересует. (Направляется в глубину сцены к выходу.) Что до меня, так я рад, что видел его в последний раз. (И он смотрит за кулисы и тут же оборачивается; выражение его лица выдает, что там Гамлет.)
Гильденстерн.
– Я знал, что еще не конец.
Розенкранц (взвизгивает).
– Что еще??!
Гильденстерн.
– Мы же везем его в Англию. Что он там делает?
Розенкранц.
– Разговаривает.
Гильденстерн.
– Сам с собой?
Розенкранц делает шаг, Гильденстерн его удерживает.
– Он один?
Розенкранц.
– Нет, с военным.
Гильденстерн.
– Значит, не сам с собой.
Розенкранц.
– Не совсем… Пошли?
Гильденстерн.
– Куда?
Розенкранц.
– Куда угодно.
Гильденстерн.
– Зачем?
Розенкранц поднимает голову, прислушиваясь.
Розенкранц.
– Опять то же самое. (С тоской.) Чего бы я желал, так быть не здесь…
Гильденстерн.
– Бред наш насущный даждь нам днесь.
Появляется Гамлет, разговаривающий с воином в доспехах. Розенкранц и Гильденстерн не оглядываются.
Розенкранц.
– Будем тут торчать из-за них, пока не сдохнем. Как минимум. И погода переменится. (Смотрит наверх.) Не вечно же будет весна.
Гамлет.
– Скажите мне, мой друг, чье это войско?
Воин.
– Норвежца, сударь.
Гамлет.
– Нельзя ль узнать, куда оно идет?
Воин.
– Куда-то против Польши.
Гамлет.
– А кто командует над ним?
Воин.
– Племянник старого Норвежца, Фортинбрас.
Розенкранц.
– Мы замерзнем. Лето тоже не будет вечно.
Гильденстерн.
– Вид довольно осенний.
Розенкранц(разглядывая землю).
– Никаких листьев.
Гильденстерн.
– Осенний – при чем тут листья? Что при чем, так это некоторая коричневатость – в конце дня… Она подкрадывается к нам, уж поверь мне… Яблочные и мандариновые тени, как старое золото, окрашивают самые краешки наших чувств, сияющая глубокая охра, жженая умбра и пергамент засохшей земли, мерцающие изнутри и снаружи… фильтруют свет. В такое время, конечно, листья могут и падать, как говорят, но по чистой случайности… Вчера все было сине, точно дым.
Розенкранц(поднимает голову, прислушивается).
– Опять эти.
Отраженные звуки оркестра актеров.
Гамлет.
– Благодарю вас, сэр.
Воин.
– Храни вас Бог, милорд. (Выходит.)
Розенкранц срывается с места и идет к Гамлету.
Розенкранц.
– Идемте, принц?
Гамлет.
– Я догоню вас. Вы пока идите.
Гамлет поворачивается спиной к залу. Розенкранц возвращается назад.
Гильденстерн смотрит в зал, не двигаясь.
Гильденстерн.
– Он там.
Розенкранц.
– Да.
Гильденстерн.
– Что делает?
Розенкранц (посмотрев через плечо).
– Разговаривает.
Гильденстерн.
– Сам с собой?
Розенкранц.
– Да.
Пауза. Розенкранц собирается уходить.
– Он сказал, что можем идти. Вот те крест.
Гильденстерн.
– Я предпочитаю знать, где я. Если я даже не знаю, где я, я предпочитаю знать это. Если уйдем, ничего уже знать не будем.
Розенкранц.
– Что – знать?
Гильденстерн.
– Вернемся ли назад.
Розенкранц.
– Но мы не хотим возвращаться.
Гильденстерн.
– Это, может, и так, но хотим ли мы идти?
Розенкранц.
– Мы будем свободны.
Гильденстерн.
– Не знаю. Небо везде одно.
Розенкранц.
– И мы уже немало отмахали.
Он двигается к выходу. Гильденстерн следует за ним.
– И вообще – всякое еще может случиться.
Уходят.
Затемнение.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Полная темнота.
Слабый шум моря.
После нескольких секунд молчания – голос из темноты.
Гильденстерн.
– Ты здесь?
Розенкранц.
– Где?
Гильденстерн (горько).
– Недурное начало.
Пауза.
Розенкранц.
– Это ты?
Гильденстерн.
– Да.
Розенкранц.
– Ты в этом уверен?
Гильденстерн (взрываясь).
– О-Господи-Боже-Правый!
Розенкранц.
– С нами, значит, еще не покончено, а?
Гильденстерн.
– Мы же здесь, не так ли?
Розенкранц.
– Да? Я ни черта не вижу.
Гильденстерн.
– Но думать-то ты ведь еще можешь, не так ли?
Розенкранц.
– Думаю, да.
Гильденстерн.
– И говорить.
Розенкранц.
– Что я должен сказать?
Гильденстерн.
– Не важно. И можешь еще чувствовать, верно?
Розенкранц.
– Ага. Еще, значит, поживем.
Гильденстерн.
– И что ты чувствуешь?
Розенкранц.
– Ногу. Чувствую, что чувствую ногу.
Гильденстерн.
– Ну и как она?
Розенкранц.
– Омертвела.
Гильденстерн.
– Омертвела?
Розенкранц (в панике).
– Я не чувствую ничего!
Гильденстерн.
– А ты ее ущипни.
Розенкранц (секунду спустя).
– Ай! (Пауза.) Извини.
Гильденстерн.
– Это уже лучше.
Длинная пауза. Шум понемногу нарастает, становится ясно: это – море. Судно скрипит, ветер свистит в снастях, издали слышны возгласы матросов, отдаются команды.
Лево на борт!
Так держать!
Убрать рифы, чтоб вас!
Это ты, боцман?
Хелло, это ты?
Легче, легче!
Держать к ветру!
Больше к ветру, ребята!
Шум моря – в промежутках.
Ставь кливера!
Топсель наверх, братцы!
И так далее, но глуше.
Розенкранц.
– Выходит, плывем. (Пауза.) Темновато, а?
Гильденстерн.
– Но не как ночью.
Розенкранц.
– Да, не как ночью.
Гильденстерн.
– Темно, как днем.
Пауза.
Розенкранц.
– Ага, для дня темновато.
Гильденстерн.
– Должно быть, дело в курсе. Они держат на север.
Розенкранц.
– Не в курсе.
Гильденстерн.
– Полярная ночь. Когда солнце за полночь.
Розенкранц.
– А-а…
Голоса команды.
В глубине сцены вспыхивает фонарь: там Гамлет.
Сцена освещена неравномерно.
Можно различить Розенкранца и Гильденстерна, сидящих на авансцене; позади них – контуры парусов, снастей и так далее.
– Кажется, светлеет,
Гильденстерн.
– Для ночи – не слишком.
Розенкранц.
– Это же полярная ночь.
Гильденстерн.
– Н-да. Если не сбились с курса.
Розенкранц (небольшая пауза).
– Н-да.
Светлеет – не то фонарь, не то луна… Совсем светло. Становится видно, что на палубе помимо прочих предметов стоят три большие, в человеческий рост, бочки с крышками; они стоят в линию, но на некотором расстоянии друг от друга. Сзади – и чуть выше – воткнутый в пол большой, диаметром примерно в два метра, полосатый зонт; что за ним – не видно. Глубина сцены все еще погружена в сумрак. Розенкранц и Гильденстерн все еще лицом к публике.
– А все же светлей, чем было. Стало быть, скоро ночь. Этот дальний север… (Грустно.) Я так полагаю, надо спать. (Зевает и потягивается.)
Гильденстерн.
– Устал?
Розенкранц.
– Да нет… но мне, наверно, трудно будет привыкнуть к этому. Целую ночь спать, целый день ничего не видеть… Спокойная жизнь у этих эскимосов.
Гильденстерн.
– У кого?
Розенкранц.
– Что?
Гильденстерн.
– Мне показалось… (Прерывает себя.) Кажется, я верю уже всему. Я уже не способен даже на элементарный скептицизм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11