— Слава богам! Буду рад увидеть снова солнечный свет, даже если он освещает Боленкара!
— Я тоже, — хмыкнул Йокот.
— И я, — согласилась Луа. — А ты нет, сестра?
Ответа не последовало.
Кьюлаэра резко остановился и обернулся. Китишейн нигде не было.
— Китишейн! — воскликнула Луа. — Куда ты подевалась?
Ответа не последовало.
— Она заблудилась в лабиринте, — простонал Кьюлаэра. — Кричите громко, все вместе и внимательно слушайте! Тегрингакс, прости нас, но нужно вернуться за ней. Китишейн!
— Китишейн! — закричали все трое хором.
А потом прислушались, изо всех сил напрягая слух.
* * *
Китишейн шла за ними следом, а потом задержалась, чтобы пропустить Луа и проследить, чтобы, если гномы отстанут хоть чуть-чуть, крикнуть Тегрингаксу, чтобы тот пошел помедленнее. Поэтому даже Луа не заметила, как гигантская лапа появилась из-за поворота, зажала Китишейн рот и прижала ее спиной к кожаному нагруднику. Глубокий, грубый голос пробормотал что-то на шаманском языке, и весь мир стал для Китишейн серым и туманным.
Она на мгновение замерла, а потом какое-то время отчаянно пыталась вырваться. Затем она услышала смех — дикий гогот прямо над ухом, и ее отпустили. Китишейн вырвалась, чувствуя, что ее лицо горит. Смех не замолкал. Девушка выхватила меч и увидела перед собой Атакселеса, достающего из-за пояса топор. Смех постепенно стихал, Атакселес скалился.
Один Атакселес, и больше никого — они стояли в туманном мире, вокруг них кружились облака, рассеивающие свет, судя по которому солнце где-то светило, но здесь не бывало никогда. Она рискнула бросить быстрый взгляд вниз и увидела, что стоит на твердой земле с редкими листочками травы, бурой и увядшей.
Смех резко оборвался, глаза врага сощурились щелочками. Шипящим голосом он сказал:
— Меня тебе не обмануть, шлюха!
Ее охватила злоба.
— Я — девица!
— В душе ты — шлюха! Все женщины шлюхи, кроме одной! Тебе меня не обмануть и этим!
— И этим? — Китишейн внимательно смотрела на него.
— Да! Ты пряталась позади воина, но я знаю, кто ты такая — главный враг Боленкара!
Китишейн не знала, что на это ответить.
Атакселес снова засмеялся, но теперь его смех был сухим и почти не отличался от дыхания.
— О, ты хорошо притворяешься, притворяешься удивленной, но я знаю, что, если к замыслам гнома-шамана, способности почувствовать душу врага, какой наделена гномиха-шлюха, и доспехам воина не добавить тебя, они ничего не смогут сделать! Он будет ходить вокруг с мечом, но так и не ударит или даже хуже — будет бить своих союзников; он будет творить безумства, но сделает столько же на пользу Боленкару, сколько ему во вред!
Китишейн пала духом, поняв, что он говорит правду. Она сама не смела подумать, что так сильно нужна Кьюлаэре.
— Я выиграю в бою, который твой дружок даст нашему Багряному богу, — сказал Атакселес, глаза которого сверкали. — Я выиграю его здесь и сейчас, убив тебя!
Топор взметнулся вверх.
Глава 29
Китишейн испуганно подняла свой меч, понимая, что обычным клинком ничего не сделаешь против такого топора, сознавая, что ей остается одно: все время уклоняться от ударов врага и ни за что не встречать их в лоб.
Понимая, кроме того, что если погибнет она, то погибнут и ее союзники, все до единого, а с ними надежда на мир и счастье на земле, Китишейн собрала всю свою решимость. Она победит, она должна победить! Еще она представила себе Кьюлаэру — избитого и истекающего кровью. Ужас и ярость наполнили ее, а с ними пришла окончательная решимость.
Она отскочила влево и встретила топор косо подставленным мечом, оттолкнула, отразила так, что лезвие пролетело прямо мимо ее плеча. Прежде чем Атакселес смог прийти в себя, Китишейн ударила, целясь ему в горло прямо над нагрудником. Она почувствовала, что попала в кость и глубже, и быстро приняла защитную стойку, но хлынула кровь, Атакселес взревел от боли и ярости. Он бросился на девушку, размахивая топором. У Китишейн от страха чуть не подкосились ноги, но она увернулась, подставила ногу, и Атакселес споткнулся и с грохотом рухнул на землю. Он развернулся и с ревом приподнялся достаточно, чтобы швырнуть топор. Он полетел слишком быстро, Китишейн попыталась отскочить, но топор угодил ей в живот, развернул и сбил с ног. У девушки перехватило дыхание, казалось, будто все вокруг потемнело. В тумане она расслышала победный хохот Атакселеса, поняла, что он приближается. Схватив меч, Китишейн попыталась шевельнуться, вспоминая, что Миротворец рассказывал о ночных поединках, о том, как чувствовать своего врага, когда ты его не видишь.
Она рванулась вперед.
Атакселес орал яростно и бешено, и крик удалялся от нее. Китишейн поднялась на ноги, повернулась лицом в ту сторону, откуда доносился крик, держа меч обеими руками над головой.
Потом, когда воздух снова наполнил ее легкие, ее тело содрогнулось. Зрение вернулось к ней, и она увидела, что Атакселес подбирается к ней боком, глядя на нее, но волоча ногу, лицо его было полно злости и боли, кровь била из его бедра.
— Что ты за женщина такая? — взревел он. — Женщины не дерутся, а когда дерутся, они не способны делать это так долго и так хорошо!
— Я женщина, которую учил драться Огерн, — резко ответила она.
Услышав это имя, Атакселес замер и вытаращил глаза, а Китишейн прыгнула к нему и махнула мечом сначала слева направо, а потом — справа налево. Первый ее удар пришелся в рукоятку топора Атакселеса, он закричал от злости и страха и рывком высвободил ее. Вторым ударом Китишейн перерубила веревки, которыми набедренники были привязаны к нагруднику, и кровь хлынула из бока Атакселеса. Он заревел и снова бросился на девушку, размахивая топором. Она пригнулась, но тут перед ней появился кулак врага. Он занял все поле зрения, угодил Китишейн по голове, и мир снова померк. Она почувствовала, что летит по воздуху, приземляется. Твердая земля выбила из нее дух, тело скрутило болью, радостный крик заполнил ее сознание. Она отчаянно попыталась подняться на колени, любой ценой вцепиться в меч, попробовала поднять его, понимая, что этого не хватит, что будет уже поздно, а сердце ее кричало: «Кьюлаэра!» — но любимого не было рядом.
И тут она почувствовала какую-то странную уверенность, и к ней вернулись силы, как будто рядом с ней стоял Миротворец, как будто она слышала, как он кричит: «Луа! Йокот!» — но это, наверное, был ее, а не его голос. Она пыталась встать: если этот страшный топор ее убьет, она встретит удар стоя!
* * *
— Нам нужно вернуться! — настаивал Кьюлаэра. — Она должна быть рядом с нами в бою! Мы слишком много прошли вместе — теперь нам нельзя разделяться!
— Она должна быть рядом с нами, — согласилась Луа. — Не спрашивай меня почему, Йокот, но у меня не хватит духу драться без моей сестры!
— Но как вы не понимаете! Именно это и входит в намеси рения врага! — кричал Йокот. — Это для них самый надежный способ победить в этой битве! Если им удастся вынудить нас бродить здесь, разыскивая друг друга, солдаты Боленкара изрубят наших союзников на куски! Если ты не будешь ими руководить, Кьюлаэра, они развалятся на части! Вместо одного многотысячного войска получится шесть войск, в каждом по несколько сотен человек, и никто не будет ведать о том, как дела у других! Боленкар победит и пожрет все молодые расы!
— Молодые расы могут идти куда подальше, если со мной рядом не будет Китишейн! — отрезал Кьюлаэра.
— Только убив Боленкара, ты сможешь спасти Китишейн! — кричал гном. — Ты не видишь? Он украл ее, он взял ее в заложницы! Если ты не убьешь его, ты потеряешь ее!
— Если ее не будет со мной, я не смогу его убить! — отвечал Кьюлаэра. — Поверь мне, Йокот! Я многого не знаю, но это я знаю точно!
— Я тоже. — Луа посмотрела на Йокота широко раскрытыми глазами. — Я чувствую это, Йокот. Если ее схватили приспешники Боленкара, мы должны найти ее, или все будет потеряно!
Йокот выругался и повернулся к Тегрингаксу:
— Может, хоть ты понимаешь, что это бессмысленно?
— Я вижу путь вперед и путь назад, — ответил Тегрингакс. — Скажите мне, куда вы хотите идти, и я поведу вас.
Йокот нахмурился:
— Ты можешь провести нас обратной дорогой так, чтобы мы не заблудились?
— Не бойся, не заблудимся, — успокоил его Тегрингакс. Гном всплеснул руками:
— Ну ладно, будь что будет! Пойдем искать ее! Все лучше, чем стоять здесь и спорить с вами двумя. Веди, Тегрингакс!
Бурча так, что казалось, будто камни сыплются по склону горы, Тегрингакс повел их обратно в лабиринт.
Три поворота — и Кьюлаэра заблудился. Он не мог понять, туда они повернули или не туда, настолько одинаковыми были все каменные стены. Но Тегрингакс уверенно шел вперед, и Кьюлаэра доверился ему.
Йокот резко остановился, выпучил глаза и расставил руки, чтобы задержать остальных:
— Это здесь! Здесь она исчезла! Я чувствую это!
Луа опустилась на землю, прижала руки к камню и посмотрела невидящими глазами:
— Я тоже! Но она не одна. Кто-то еще, мужчина...
— Атакселес! — словно что-то непристойное выговорил Йокот. — И если ее забрал этот воин-шаман, я знаю, куда они пошли! Кьюлаэра, встань рядом со мной! Луа, встань тоже! Тегрингакс, постой здесь, подожди нас! — Подумав, он добавил:
— Умоляю тебя.
— Не бойся, я подожду, — ответил довольный Тегрингакс. — И не страшись, что меня найдут приспешники Боленкара: если надо, я могу превратиться в камень.
— Очень хорошо! До скорой встречи, это недалеко! Встаньте рядом со мной, друзья мои! — Йокот начал петь на шаманском языке и водить в воздухе руками. Не договорив, он остановился и вытаращил глаза.
— Что такое? — спросила Луа.
— Миротворец! Он зовет нас! — Йокот нахмурился, глаза его наблюдали за какой-то отдаленной сценой. — И... Китишейн...
Он откинул голову и продолжил говорить нараспев.
Кьюлаэра почувствовал, как его охватывает злоба. Если Миротворец отобрал у них Китишейн тогда, когда она больше всего была им нужна...
И тут земля ушла из-под его ног. Но сразу же под ними оказалась какая-то другая поверхность. Туман окружил их, но скоро впереди прояснилось, и они увидели стоящую на коленях Китишейн и Атакселеса, заносящего над ней меч. Кьюлаэра крикнул и бросился к возлюбленной, а Йокот уже свободно размахивал руками и читал заклинание. Луа прижала руки к земле и пела. Неожиданно земля под Атакселесом превратилась в трясину. Атакселес увяз по колено, закричал, молотя руками по воздуху.
Китишейн не упустила такой возможности, поднялась на ноги, шагнула вперед и нанесла удар. Тонкая красная линия пересекла горло Атакселеса. Он закричал в ужасе, но из его глотки вырвался лишь клекот. Бросив меч, чтобы соединить края раны, он начал истово выговаривать заклинание. Поток крови слабел...
Луа метнула камень.
Он попал Атакселесу прямо в лоб. Шаман пошатнулся, закатил глаза и упал спиной в трясину.
Меч Китишейн просвистел в двух футах над ним. Она замерла в изумлении.
Но Кьюлаэра уже стоял рядом с ней, высоко подняв меч, готовый ударить, увидев малейшее движение врага. Она бросилась ему в объятия, замерла на мгновение и разразилась громкими рыданиями. Она вся содрогалась. Кьюлаэра смущенно обнял ее, посмотрел на лежащее у их ног тело, сунул меч в ножны, крепко прижал ее к себе, начал говорить нежные слова и бережно гладить по спине.
Йокот понаблюдал за ними, глаза его излучали горечь, но на губах сияла улыбка. Спрятав ее, он обернулся к Луа:
— Меткий бросок, девица, но где ты нашла камень? Здесь их нет — голая земля!
— По пути я подобрала несколько камней, — призналась Луа. — Я подумала, что нам может понадобиться оружие — а если бы не понадобилось, то они все равно очень красивые.
— Красивые, — уныло сказал повернувшийся к ним Кьюлаэра. — Давай-ка посмотрим, что это за... Хо!
Услышав его возглас, Йокот и Китишейн испуганно подняли головы и увидели, что там, где была грязь, земля затвердела и на ней не осталось никаких следов Атакселеса.
— Земля поглотила его тело, — прошептала Луа.
Йокот покачал головой:
— В шаманском мире нет земли, лишь сгущение тумана.
— Значит, его забрал туман и теперь владеет им! — сказал Кьюлаэра и добавил, повернувшись к Китишейн:
— Должен признаться: я бы предпочел, чтобы он остался в живых и я мог бы отомстить ему за то, что он на тебя набросился.
Китишейн улыбнулась сквозь слезы, потом смахнула их одной рукой, взяв другой его огромную ручищу, и сказала только:
— Пойдем. Нам надо спасать мир.
Кьюлаэра посмотрел на нее и улыбнулся:
— Ну, если в этом участвуешь ты, то это — точно спасение мира. Веди, девица, — я пойду следом.
Ее улыбка стала шире, не выпуская его руки, она повернулась к Йокоту:
— Ну идем, шаман! Веди нас обратно в лабиринт!
— Возьмитесь за руки и держитесь за меня. — Йокот постарался не выдать своих опасений, но ему не нравилось, что тело Атакселеса пропало. Выкинув эту мысль из головы, он начал читать заклинание.
Мир снова поплыл вокруг них, а когда он вновь затвердел, вместо серого тумана их окружали серые камни. Йокот опустил руки и испуганно огляделся:
— Тегрингакс!
— Я здесь.
Тегрингакс вышел из стены, он полностью сливался с ней, и его невозможно было заметить до тех пор, пока он не пошевелился.
— Веди нас к Боленкару! — попросил Йокот.
— С радостью. — Тегрингакс осмотрел их с ног до головы, отвернулся и двинулся в путь, бросив через плечо:
— Не думал, что увижу вас вновь.
— Вот так он в меня верит, — прорычал Йокот.
— Это же приятно — доказать, что в тебя можно верить, — сказала Луа.
Йокот удивленно обернулся и увидел, с каким пылом она на него смотрит. Сердце перевернулось у него в груди, ему пришлось бороться с желанием обнять ее. Его спасло воспоминание о предстоящей битве.
— Мы должны идти сражаться, — сказал он и отвернулся. Луа вздохнула, размышляя о том, когда же наконец Йокот перестанет дуться на нее.
Тегрингакс вывел их наверх, к темному каменному кругу, которым заканчивается извитой тоннель.
— Идти дальше я не осмелюсь, — сказал он и вложил в ладонь Луа светящийся шар со словами:
— Держи, создание Земли. — Затем он помахал на прощанье рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50