Он фыркнув бросил его в
мусоросжигатель.
- Это мне больше не понадобится.
Он проверил холодильник, полочки на кухне, шкафчик в ванной. Он
открыл краны и проверил газ и свет. Он проверил настольные лампы, торшер,
радио. Он прошелся маленьким пылесосом по коврам и тяжелым шторам.
Наконец, похрюкивая от удовольствия он пошел в ванную, побрился и принял
душ. Затем последовали облака талька и легкая дымка одеколона. Он подрезал
ногти на ногах, после чего стоял перед большим зеркалом в различных
ненормальных позах, выпятив грудь, любуясь своим отражением сквозь розовое
эго.
Он тщательно оделся в приглушенную мелкую клеточку и выбрал галстук,
специально предназначенный для ученика, ищущего работу, вернулся к зеркалу
и провел там пьянящие пятнадцать минут, сел и покрыл ногти бесцветным
лаком и прохаживаясь мечтая по комнате, размахивая своими дряблыми руками
и думая подробные мысли, декламируя вполголоса короткие реплики
остроумного интеллектуального диалога.
- Кто отшлифовал твои глаза? - бормотал он. - Мое дорогое, дорогое
дитя, это было ничто, просто ничто. Урок гармонии перед сложной
инструментовкой плоти... нет, она недостаточно взрослая для этого. Хм. Ты
сливки в моем кофе. Нет! Я недостаточно стар для этого.
И так он провел вечер, действительно очень приятно. В восемь тридцать
он вышел, чтобы роскошно поужинать в ресторане, готовящем из морских
деликатесов. В девять пятьдесят он сидел за угловым столиком в Клубе Немо,
полируя свои блестящие ногти об отвороты пиджака и поочередно облизывая
губы и промокая их салфеткой.
В десять часов она появилась.
Прошлым вечером он встал на ноги, когда она пересекла площадку для
танцев. Сегодня он вскочил со своего места и был возле нее до того, как
она подошла к ней.
Это была преобразившаяся Кей. Это было воплощение его самых буйных
мечтаний о ней.
Она убрала волосы с лица и мягкие маленькие волны обрамляли его. Ее
глаза были умело оттенены и казались у их синевы появился фиолетовый
оттенок. Она была одета в длинное пальто из какого-то тяжелого материала,
а под ним в скромный но облегающий тело жакет из черного атласа и черную
юбку с разрезом.
- Ар-манд... - прошептала она, протягивая обе руки.
Он взял их. Его губы раскрылись и закрылись дважды прежде, чем он
смог вообще что-то произнести, а затем она прошла мимо него, идя к столику
широким легким шагом. Идя за ней он увидел, как она замерла когда заиграл
оркестр, и бросила презрительный взгляд на гитариста. За столиком она
расстегнула пальто у горла и сознательно позволила ему упасть. Арманд
Блуэтт подхватил его и она скользнула на свое место. Он стоял глядя на нее
так долго, что она рассмеялась над ним.
- Вы что, вообще ничего не собираетесь говорить?
- У меня нет слов, - сказал он и подумал, честное слово, это
прозвучало впечатляюще.
Подошел официант и он заказал для нее. Дайкири, на этот раз. Ни одна
женщина, которую он когда-либо видел не напоминала ему меньше о флипе с
хересом.
- Я очень счастливый человек, - сказал он. Это был уже второй раз
подряд, когда он сказал что-то неотрепетированное.
- Не такой счастливый, как я, - сказала она, и она казалась вполне
искренней, когда говорила это. Она высунула самый кончик розового язычка;
ее глаза сияли и она смеялась. У Блуэтта комната начала кружиться перед
глазами. Он посмотрел на ее руки, игравшие с застежкой маленькой
косметички.
- Я не думаю, что я когда-либо раньше замечал ваши руки, - сказал он.
- Пожалуйста заметьте, - она подмигнула. - Мне нравятся вещи, которые
вы говорите, Ар-манд, - и она положила свои руки в его. Это были длинные
сильные руки с квадратными ладонями и тонкими и длинными пальцами и
наверняка самой гладкой кожей в мире.
Подали напитки. Он нехотя отпустил ее руки и они оба откинулись на
спинки стульев, глядя друг на друга. Она сказала:
- Рады, что мы подождали?
- О, да. Хм. Да конечно.
Внезапно ожидание стало непереносимым. Почти не замечая он взял свой
стакан и осушил его.
Гитарист взял фальшивую ноту. Она выглядела, как будто ей стало
больно. Арманд сказал:
- Сегодня здесь не слишком приятно, не правда ли?
Ее глаза заблестели.
- Вы знаете лучшее место? - спросила она мягко.
Его сердце поднялось и билось снизу в его адамово яблоко.
- Конечно знаю, - сказал он, когда смог.
Она склонила свою голову с удивительной, контролируемой
уступчивостью, которая была для него почти как сильная боль. Он бросил
банкноту на стол, накинул ее пальто ей на плечи и вывел ее.

В такси он ринулся к ней чуть ли не до того, как машина отъехала от
тротуара. Было почти незаметно, что она шевельнулась, но ее тело
ускользнуло от него внутри пальто, и он оказался с пригоршней ткани, в то
время как профиль Кей слегка улыбнулся, качая головой. Это не было
произнесено, но это было однозначное "нет". Это было также подтверждением
низкого коэффициента трения атласа.
- Я никогда не думал, что вы такая, - сказал он.
- Какая?
- Вчера вечером вы были не такая, - запутался в словах он.
- Не какая, Ар-манд? - поддразнила она.
- Вы не были такой - я имею в виду, что вы, похоже, совсем не были
уверены в себе.
Она взглянула на него.
- Я не была - готова.
- О, я понимаю, - солгал он.
После этого разговор прекратился пока он не расплатился с такси на
перекрестке улиц возле своего убежища. Он начинал чувствовать, что
ситуация выходит из-под его контроля. Однако, если она будет
контролировать ее так, как она контролировала ее до сих пор, он будет
более, чем рад следовать за ней.
Идя по грязной узкой улочке, он сказал:
- Не смотрите на все это, Кей. Наверху все совсем по-другому.
- Это не имеет значения, когда я с вами, - сказала она, переступая
через какой-то мусор. Он был очень рад.
Они поднялись по лестнице и он открыл дверь широким жестом.
- Входите, прекрасная леди, в страну мечтателей.
Она впорхнула вовнутрь и поворковала по поводу штор, ламп, картин. Он
закрыл дверь и запер на засов, уронил свою шляпу на диван и направился к
ней. Он собирался обнять ее сзади, когда она ускользнула.
- Ну кто же так начинает! - пропела она. - Положите там свою шляпу.
Вы что не знаете, что класть шляпу на кровать - это плохая примета?
- Сегодня мой счастливый день, - провозгласил он.
- Мой тоже, - сказала она. - Поэтому давайте не будем его портить.
Давайте притворимся, что мы были здесь всегда и будем здесь всегда.
Он улыбнулся.
- Мне это нравится.
- Я рада. В таком случае, - сказала она, выходя из угла, когда он
приблизился, - нам некуда спешить. Мы могли бы выпить?
- Вы можете получить даже луну, - нараспев произнес он. Он открыл
кухоньку. - Что бы вы хотели?
- О, как чудесно. Позвольте мне, позвольте мне. Вы идите в другую
комнату и сидите там, мистер мужчина. Это женское дело. - Она вытолкала
его и принялась смешивать, с деловым видом.
Арманд уселся на диване, положив ноги на кленовый кофейный столик и
слушал приятные позвякивающие и булькающие звуки из другой комнаты. Он
лениво подумал, сможет ли заставить ее приносить его комнатные тапочки
каждый вечер.
Она вплыла, балансируя двумя высокими стаканами на маленьком подносе.
Одну руку она держала за спиной пока опускалась на колени и ставила поднос
на кофейный столик и усаживалась в кресло.
- Что вы прячете? - спросил он.
- Это секрет.
- Давайте сначала немного поговорим. Пожалуйста.
- Немного. - Он хихикнул. - Это твоя вина, Кей. Ты такая красивая.
Хм. Ты заставляешь меня чувствовать себя безумным - импульсивным.
Он начал потирать руки.
- Да, моя маленькая, - ответил он, покровительственно.
- Вы, когда-нибудь причиняли кому-нибудь боль?
Он сел.
- Я? Кей, ты что боишься? - Он слегка выпятил грудь. - Боишься меня.
Послушай, я не сделаю тебе больно, малышка.
- Я говорю не о себе, - сказала она немного нетерпеливо. - Я просто
спрашиваю - вы когда-нибудь причиняли кому-нибудь боль?
- Ну конечно же, нет. То есть не намеренно. Ты должна помнить, что
мой бизнес - это справедливость.
- Справедливость. - Она сказала это слово, как будто оно было
вкусным. - Существует два способа причинить боль, Арманд - снаружи, где
это видно, и внутри, в сознании, где остаются шрамы и гноящиеся раны.
- Я не понимаю о чем ты говоришь, - его напыщенность возвращалась по
мере того, как росло смятение. - Кому я причинил боль?
- В частности, Кей Хэллоувелл, - сказала она отвлеченно. - Тем
давлением, которое вы на нее оказывали. Не потому, что она
несовершеннолетняя; за это вы преступник только на бумаге, и даже это не
будет принято во внимание в некоторых штатах.
- Послушайте, молодая леди...
- А потому, - продолжала она спокойно, - что вы систематически
разрушили ее веру в людей. Если существует высшая справедливость, то по ее
меркам вы преступник именно поэтому.
- Кей, что на тебя нашло? О чем ты говоришь? Я больше не стану это
терпеть!
Он откинулся на спинку дивана и сложил руки на груди. Она сидела
молча.
- Я знаю, - сказал он, наполовину обращаясь к себе, - ты шутишь. Да,
малышка?
Тем же ровным отстраненным тоном она продолжала говорить.
- Вы виновны в причинении боли другим людям обоими упомянутыми мною
выше способами. Физически, так что это видно, и психически. И вы будете
наказаны обоими этими способами, справедливый Блуэтт.
Он выпустил воздух через ноздри.
- Этого вполне достаточно. Я привел тебя сюда не для этого. Возможно
мне следует напомнить тебе, в конце концов, что я человек, с которым шутки
плохи. Хм. Вопрос о твоем наследстве...
- Я не шучу шутки, Арманд. - Она наклонилась к нему через низенький
столик.
Он поднял руки.
- Что тебе нужно? - выдохнул он, прежде чем смог остановиться.
- Ваш носовой платок.
- Мой н-что?
Она вытащила его из нагрудного кармана.
- Спасибо.
Говоря это она встряхнула его, соединила два конца и связала их. Она
продела левую руку в образовавшуюся петлю и закрепила платок высоко на
руке.
- Я собираюсь наказать тебя сначала способом, который не виден, -
проинформировала она, - напомнив тебе способом, который ты не мог забыть,
о том, как ты однажды причинил боль другому человеку.
- Какая чепуха...
Она вытащила из-за спины свою правую руку и то, что она прятала -
новый, острый, тяжелый нож для мяса.
Арманд Блуэтт отпрянул, откинулся на подушки дивана.
- Кей - нет! Нет! - задыхался он. Его лицо позеленело. - Я не
дотронулся до тебя, Кей! Я просто хотел поговорить. Я хотел помочь тебе и
твоему брату. Положи это, Кей! - Он нес какую-то чушь от ужаса. - Разве мы
не можем быть друзьями, Кей? - хныкал он.
- Прекрати это! - прошипела она. Она высоко подняла нож, положив
левую руку на стол и наклонившись к нему. Ее лицо превратилось, каждая
линия и поверхность и вырезанная округлость, в маску полного презрения. -
Я сказала тебе, что твое физическое наказание наступит позднее. Подумай об
этом, пока будешь его ждать.
Нож описал дугу и спустился, каждая унция маленького тела была
вложена в этот удар. Арманд Блуэтт закричал - нелепый, хриплый, высокий
звук. Он закрыл глаза. Нож обрушился на твердую поверхность кофейного
столика. Арманд извивался и забивался обратно в подушки, он двигался в
сторону и назад вдоль стены, пока ему некуда больше было двигаться. Он
остановился нелепо, на четвереньках, на диване, попятился в угол, пот и
слюна бежали у него по подбородку. Он открыл глаза.
Очевидно ему понадобилось только доля секунды, чтобы сделать это
истерическое движение, потому что она все еще стояла у стола; она все еще
держала ручку ножа. Его лезвие застряло в толстой доске, пройдя через
плоть и кость ее руки.
Она схватила бронзовый нож для разрезания бумаги и засунула его под
платок на своей руке. Когда она выпрямилась яркая артериальная кровь била
из обрубков трех отрубленных пальцев. Ее лицо под косметикой было бледным,
но ни один мускул не дрогнул; на нем все еще было написано гордое,
чистейшее презрение. Она стояла стройная и высокая и накручивала носовой
платок на ручку ножа, накладывая жгут, и смотрела на него сверху вниз.
Когда он опустил глаза, она с презрением сказала:
- Разве это не лучше, чем то, что вы планировали? Теперь вы сможете
всегда хранить часть меня. Это намного лучше, чем использовать что-то и
потом вернуть.
Струя крови уменьшалась до отдельных капель по мере того, как она
скручивала жгут. Потом она подошла к стулу, на котором она оставила свою
косметичку. Из нее она вытащила резиновую перчатку. Прижимая жгут к боку,
она натянула перчатку на руку и расправила ее на запястье.
Арманда Блуэтта начало рвать.
Она накинула пальто на плечи и пошла к двери.
Когда она отодвинула задвижку и открыла ее, она окликнула его
соблазнительным голосом:
- Это было так чудесно, Ар-манд, дорогой. Давай сделаем это снова
скоро...
Сознанию Арманда потребовался почти час, чтобы выкарабкаться из
колодца паники, в который оно свалилось. В течении этого часа он сидел на
корточках там на диване в своей собственной блевотине глядя на нож и на
три все еще белых пальца.
Три пальца.
Три левых пальца.
Где-то глубоко в его сознании это что-то для него значило. Пока что
он не разрешал этому подняться на поверхность. Он боялся, что это
произойдет. Он знал, что это произойдет. Он знал, что когда это
произойдет, он почувствует всепоглощающий ужас.

"Дорогой Бобби, - писала она, - я не могу думать о том, что мои
письма будут возвращаться с пометкой "адрес не известен".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23