холодная лососина, свежие фиги в
мятном желе, рахат-лукум, обсыпанный сахарной пудрой, финики в
сиропе -- были выставлены рядом со столиком. Один из игроков,
судя по виду швед, спортивного вида, очень светлый блондин, о
лицом, изборожденным морщинами, с мешками под голубыми глазами
-- что от национальности не зевисит -- расстелил коврик на
карточном столе и заканчивал раскладывать карты. Другим игроком
был Нини Комбинас, приятель Пьянити. Комбинас был страшно
толстый, жирный великан, с нежной загорелой кожей. Трудно было
на вид определить его возраст. Ему явно грозила слоновья
болезнь. Он носил очень тонкое белье и галстук, как у Чарли
Чана. Рубашка у него подмышками была мокрой от пота. От него
сильно пахло духами и мускусом. Шея была толстая, лицо круглое,
лоснящееся, одутловатое, зато без единой морщинки, волосы цвета
воронова крыла, ресчесенные не ровный боковой пробор, глаза
очень темные, маленькие брови домиком, губы толстые,
необыкновенно красные -- впечатление было такое, будто он
целовался в засос с куском свежей кровяной колбесы в зубах или
выпил флакончик лака для ногтей. Подбородок и пухлые, с
ямочками щеки были как у маленького ребенке, уши -- маленькие,
слегка оттопыренные. Эти-то уши и теребила Гертруда, его
подружка. Одета она была совсем легко, как баядерка, лицо
сильно накрашено. Длинные серьги свисали до самых ключиц, а не
ногах, руках и даже пальцах ног было надето огромное количество
фальшивых браслетов. Гертруда состояла в труппе восточных
танцовщиц и каждую ночь выступала в дансинге-кабаре по
соседству с отелем. Она зарабатывала себе на жизнь, занимаясь
танцами и легким стриптизом, пока ее толстый любовник играл в
покер. Нини Комбинас никогда не расставался с оружием:
великолепный пистолет венгерского производства лежал в
специальном внутреннем кармане: его портной пришивал такие
карманы ко всем его пиджакам. Кроме того, не поясе, в
специальных ножнах из кожи он носил изящный флорентийский
кинжал. Комбинасу в то время пришлось бежать из Франции из-за
целого ряда совершенных там преступлений. Конечно же, все
только и ждали, когда его можно будет осудить зе убийство --
хотя у полиции не было ни малейших улик против этой туши сырого
мяса,-- но самое резкое осуждение вызывал даже не столько сам
факт предумышленного убийства а жестокий, зверский характер
этих преступлений. У него была мания расчленять труп своим
кинжалом, выкалывать глаза, отрезать большой пелец или срезать
лезвием чересчур большой нос, словом, отвратительно,
патологически терзать труп человека, попросту убитого выстрелом
из револьвера.
Нини Комбинас с раздражением сбросил руку Гертруды со
своего плеча:
-- Отстань! Ты мне надоела. Шла бы ты лучше на работу.
Молодая женщина слегка зевнула, прикрыв унизанной кольцами
рукой свой похожий на куриную гузку рот, в который несчастному
Комбинасу не удавалось даже при помощи рожка для обуви всунуть
что-либо значительное. Толстяк хлопнул ее по заду:
-- Иди, ягодка, трудись! У меня дела. Где он там
пропадает, этот Пьянити?
-- Хочешь, я схожу за ним? предложил швед.
-- Подождем еще немного.
-- Приятного вечера, мои птенчики,-- сказала Гертруда,
удаляясь, при этом ее зад ходил ходуном как ялик в бурю у мыса
Горн. Она вышла из номера, оставляя за собой запах духов,
словно шлейф дыма за самолетом Мираж" в день праздника 14-го
июля.
-- Как я мечтаю поскорее смыться из этой страны
верблюдов,-- вздохнул Комбинес.
Вот уже восемь месяцев он отсиживался в Адене со своими
дружками. Поскольку французская полиция села ему на хвост, он
был вынужден покинуть Францию вместе с преданным ему Пьянити,
своей правой рукой. Со шведом он познакомился во время одного
из своих невздоь в Рим, после чего скандинав и примкнул к ним.
После нескольких мелких краж в Африке, они совершили
вынужденную посадку в Адене. И вот уже восемь месяцев Нини
Комбинес пытался вернуть себе удачу. Но в Аден редко залетали
птичкм, которым можно было пощипать перышки. К тому же, слух о
том, что он карточный шулер, разнесся так широко, что сыскать
партнеров для игры в покер -- это была уже целая проблема.
Когда Бен Задриф, эксперт-ювелир сказал им, что какой-то
тип из их отеля прогуливается с сумкой, полной редчайших
жемчужин, они задумали, было, выкрасть этот жемчуг. Им не везло
-- а виноваты в этом были вредные типы из Французской полиции,
недаром евшие свой хлеб -- с Рима у них не хвосте висел
Интерпол. В отеле местный детектив не спускал с них глаз,
словно они были каторжники. Попробуй они умыкнуть жемчуг у
француза не улице, и их бы срезу накрыли. Не в состоянии
схватить их за убийство, полиция прищучит их за кражу. И тогда
Комбинес решил украсть жмчуг, не нарушая закона: выиграть его в
карты. Они попросту обставят француза, только и всего. Тот
проиграет и откупится, отдав им свой жемчуг. Детективу из отеля
и возразить на это будет нечего.
Когда Пьянити и Ромуальд с сумкой в руках вошли в номер, у
Нини Комбинеса вырвался громкий вздох облегчения. Прибрав к
рукам жемчуг, он сможет вернуться в Париж и вновь займется
недвижимостью.
Пьянити подтолкнул Ромуальда к карточному столу. Дворянчик
споткнулся. Сильной рукой Комбинес удержал его за локоть и
усадил на стул рядом с собой, потом одарил его вполне дружеской
улыбкой и налил ему виски.
x x x
Нини Комбинес энал много способов мошенничать в карты, он
часто их менял, некоторыми трюками он пользовался в двух-трех
десятках партий, а потоом уже больше к ним не прибегал.
Ромуальду предложили осмотреть карты со всех сторон,
постучать по ним, взвесить на ладони, понюхать, посмотреть на
свет и пощелкать по ним ногтем. Ничего подозрительного в них не
было. Не такой уж идиот Нини Комбинас, чтобы пользоваться
краплеными картами. Чтобы ощипать Ромуальда, а дополнение к тем
классическим приемам, о которых нет даже нужды здесь говорить,
Комбинас и его подручные решили применить способ "зеркальной
зажигалки", в свое время произведший фурор в Лас-Вегасе и даже
в Монте-Карло, где весьма трудно было мошенничать. А потом о
нем забыли.
Время от времени -- но это делали только при маленьких
ставках -- "голубку" давали возможность выиграть; метод уздечки
-- дать клиенту кое-какие преимущества с тем, чтобы у него
создалось впечатление, что ему то везет, то не везет в игре, и
в моменты невеэения постараться максимально ощипать его.
У Комбинаса, Пьянити и шведа, которого приятеля ввели в
курс дела,-- у каждого из них было по четыре-пять больших
зеркальных зажигалок. На всякий случай, надо было быть
предусмотрительными -- ведь почуяв подвох, клиент мог
потребоветь показать ему подозрительную зажигалку -- у
преступников в карманах, к слову сказать, достаточно глубоких,
лежали такие же точно обычные зажигалки.
Игра началась, и три или четыре партии шла по всем
правилам. Затем Комбинас подал знак, похлопав ресницами, что
сказало напарникам больше, чем послание, переданное с помощью
азбуки Морзе. Сдавал швед. Игроки посмотрели полученные карты.
Ромуальд держал свои карты веером. Пьянити услужливо подвинул
яшичек с сигаретами бывшему фотографу. Последний из Мюзарденов
взял сигарету "Плейерс" и зажал ее губами. Разумеется, если бы
Ромуальд не курил -- а в баре Пьянити отметил про себя, что
француз курит -- его бы, очевидно, не взяли в "пассажиры" или
прибегли бы тогда к какому-нибудь другому обманному трюку.
Не успел Ромуальд достать из кармана коробок спичек, а уже
Комбинас протянул ему прямо под нос горящую зажигалку.
Естественно, потрошители долго и упорно тренировались. На одной
из сторон зажигалки, обращенной к Комбинасу, было крошечное, но
очень яркое зеркало. Любезно протянутая Ромуальду зажигалка
оказалась между сигаретой и картами у него в руках. Поднеся
горящую зажигалку, толстяк едва заметно поводил ею
слева-направо и справа-налево, в то время, как Ромуальд --
классический жест курильщика -- смотрел, хорошо ли он прикурил.
Молниеносный взгляд, и толстяк увидел в зеркальце карты
француза. У него был красивый "фул" из трех дам. Операция
"перископ" длилась всего шесть секунд. Хитрость состояла,
по-первых, в том, чтобы иметь орлиное зрение, дабы мгновенно
разглядеть отраженные в зеркальце карты, во-вторых, сделать при
этом вид, что карты партнера тебя вовсе не интересуют,
в-третьих, устроить так, чтобы клиент взял сигарету из любезно
предложенной ему коробки: в-четвертых, опередить его, поднеся
ему зажигалку прежде, чем он зажжет спичку или достанет
собственную зажигалку. Иногда заклинивало, клиент пользовался
своей зажигалкой, в таком случае старались побыстрее закончить
партию с наименьшим риском проиграть, но редко случалось, чтобы
клиент отказался от столь любезно предложенного ему огня. Фокус
заключался в том, чтобы зажигалка оказалась точно между картами
и сигаретой; не предлагать прикурить, прежде чем простофиля не
возьмет карты в руки и не развернет их веерам у себя под носом.
Наконец, высшая ловкость заключалась в том, чтобы легким
движением подтолкнуть коробку с сигаретами или сигарами другим
игрокам и также услужливо поднести им зажигалку, чтобы простак
не удивился, почему это его одного обслужили, а остальных нет;
доходило до того, что клиент, вовлеченный в этот обмен
любезностями, протягивал спичку или свою зажигалку кому-нибудь
из партнеров, сидящему с сигаретой в зубах.
Ромуальд выкурил штук тридцать сигарет и пять или шесть
легких сигар. Партии в покер, организованные мастерской рукой
Нини Комбинаса, заканчивались всегда в насквозь прокуренных
комнатах, где от дыма впору было вешать топор.
Около четырех часов утра, прикинув, что он проиграл уже
достаточно -- его долг вырос до 240 000 долларов -- Ромуальд,
отчаявшись отыграться, усиленно позевывая, выразил желание идти
спать. Комбинас, Пьянити и швед переглянулись: это означало,
что надо дать "голубку" возможность отыграться, чтобы у того
возникло желание продолжать игру. Комбинас одарил его своей
самой дружеской улыбкой:
-- У вас есть чем заплатить, приятель?
-- О, да, конечно, сказал Ромуальд, сжимая ногами сумку
под столом, при этом у него перехватило в горле, и кадык
заходил ходуном.
Двумя часами ранее Комбинас постарался -- сукно на столе
было залито вином из опрокинувшейся бутылки,-- вынув из кармана
газету, это была "Франс-Суар" двухмесячной давности, расстелить
ее не столе прямо под носом у Ромуальда. Последний из
Мюзарденов мог видеть на фотографии на первой странице жирное
лицо своего соседа по столу, улыбающгося фоторепортерам, а под
ним крупными буквами визитную карточку толстяка с жестокими
глазами: "Самого жестокого после Петьо убийцу-садиста видели в
Риме неделю тому назад. Действительно ли этот параноик выпустил
кишки молодой бермешне, предварительно выколов ей глаза... ?"
x x x
-- Счет дружбы не портит, уточнил Комбинес, наливая
Ромуальду полный стакан виски с мятой. Ну что, играем до пяти
часов?
-- Я. Да, конечно,-- ответл Ромуальд, чувствуя, что у него
мокрые трусы, а к животу словно приставили раскаленный утюг.
x x x
В 6 утра Комбинас решил, что, пожалуй, хватит, француз
должен был им почти в десять раз больше, чем они потеряли из-за
скандала в Ля-Виллет. Ночь оказалась прибыльной. Ромуальду
позволяли отправиться спать, после того, как он отдаст деньги.
-- День... Деньги у меня в номере...-- пробормотал
Ромуальд, не решаясь открыть сумку на глазах у бандитов. Он
прикинул, что заплатив долг чести, у него еще останется
примерно половина жемчужин, то есть, около сотни; не было
никакой надежды оценить жемчуг по его настоящей стоимости; он
на этом роковым образом терял; но иного выбора у него не было.
Сумка лежала на его костлявых коленях. Если гангстеры
пронюхают, что там у него ценностей как в витрине магазина
Картье, они не отстанут, пока не выудят все.
Преступники обменялись взглядами.
-- Наш друг Пьянити проводит вас, сказал Комбинас. На
случай, если вы заблудитесь по дороге.
Пьямити встал, надел куртку, готовый сопровождать
Ромуальда в его номер. Гертруда, оттанцевав и вернувшись около
двух часов назад, поспала немного в соседней комнате, вышла,
едва одетая, в турецких туфлях на босу ногу и принялась снова
теребить уши своего толстяка.
-- Мы можем вернуться в Париж, моя сладкая лапочка, и
отныне Париж будет принадлежать нам,-- шепнула туша.
Ромуальд и Пьянити вышли из номера, причем, последний
слегка подталкивал бывшего фотографа указательным пальцем в
спину. Тот изо всех сил прижимал к себе сумку.
-- А как же полиция, Нини? -- удивленно спросила
тенцовщица.-- Нас, вроде бы, не очень жаждут там видеть...
-- Не переживай, теперь у меня есть деньги. Если на
берегах Сены нас встретят не слишком приветливо, мы уедем в
Италию или Марокко, тем будет видно. Одевейся и надень серьги,
мы летим первым же самолетом.
Детектив отеля -- бывший сотрудник ФБР, широкоплечий тип,
не любящий шуток -- потягивал свой утренний виски в баре на
этаже, когда он увидел Ромуальда и Пьянити. Бандит с обезьяньим
лицом заметил подозрительный взгляд, брошенный на него сышиком.
Он счел за благо не идти следом за Ромуальдом и прошептал ему
на ухо:
-- Я жду вас на террасе. Подышу немного свежим воздухом...
Давайте по-быстрому. Без глупостей, я за вами слежу.
Гангстер занял позицию на террасе, откуда видна была
дверь, ведущая в номер Ромуальда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18