Ален мотнул головой в сторону окон, закрытых тяжелыми шторами.
— Вы видели? — И уверенный в том, что они понимают, о чем идет речь, добавил: — Они наблюдают за особняком. Пост выставлен как перед домом, так, вероятно, и у черного хода. И это очень даже хорошо.
— Почему?
— Потому что случись теперь новое преступление, его нельзя будет приписать никому из обитателей этого дома.
— А вы предполагаете, что оно и впрямь случится?
— Если речь идет о человеке, лишившемся рассудка, то нет причин, чтобы серия злодеяний на этом закончилась.
Наконец-то появилась мадам Верну, за ней шел муж, несколько возбужденный: видимо, он был вынужден доказывать в полемике необходимость ее присутствия. Мать доктора оказалась шестидесятилетней женщиной с еще сохранившими свой каштановый цвет волосами и с большими темными кругами под глазами.
— Комиссар Мегрэ из уголовной полиции.
Она едва соизволила склонить голову и уселась в свое, видимо, обычное кресло. Проходя мимо, она лишь небрежно проронила в адрес следователя:
— Добрый вечер, Жюльен.
Юбер Верну объявил:
— Свояченица сейчас подойдет. У нас совсем недавно вдруг погас свет, это и задержало всех с ужином. Надеюсь, что электричество отключали во всем городе?
Он говорил лишь бы что-то сказать. Слова не нуждались в смысловой нагрузке. Просто требовалось чем-то заполнить мучительную пустоту салона.
— Не хотите ли сигару, комиссар?
И уже вторично за время своего пребывания в Фонтэне Мегрэ согласился, поскольку не решался вытащить из кармана трубку.
— А как твоя супруга?
— Ей, вероятно, мешают дети.
Было очевидным, что Изабелла Верну, мать Алена, согласилась лишь обозначить свое присутствие, и то после Бог знает каких препирательств, ибо явно не собиралась активно участвовать в самом вечере. Она демонстративно занялась вышивкой, совершенно не вслушиваясь в то, о чем говорили собиравшиеся в салоне.
— Вы играете в бридж, комиссар?
— Вынужден с сожалением вас разочаровать, но я вообще ни во что не играю. Но спешу заверить, что с большим удовольствием наблюдаю за ходом карточной партии.
Юбер Верну взглянул на следователя:
— Как мы тогда разобьемся на пары? Люсиль наверняка будет участвовать. Вы со мной. А Ален, думаю…
— Нет, на меня не рассчитывайте.
— Остается твоя супруга. Поднимись и узнай, скоро ли она будет готова?
Обстановка становилась все более тягостной. Никто, за исключением хозяйки дома, садиться не решался.
Сигара создавала видимость, что Мегрэ при деле. Юбер Верну также разжег одну и принялся наполнять коньячные рюмки.
Могли ли себе вообразить трое стоявших снаружи горожан, что здесь, внутри, все происходило таким вот образом?
В конечном счете появилась и Люсиль — копия сестры, только в еще более тощем и угловатом варианте.
Она, в свою очередь, едва удостоила комиссара коротким взглядом и сразу же прошла к одному из игровых столиков.
— Начнем? — предложила она. Потом, чуть качнувшись в сторону Мегрэ: — Он играет?
— Нет.
— Тогда кто же составит партию? Зачем меня просили сгуститься?
— Ален отправился за женой.
— Она не придет.
— Почему?
— Очередная невралгия. Дети были несносны весь вечер. Гувернантка уволилась и ушла. Так что малышней занимается Жанна.
Юбер Верну вытер вспотевший лоб:
— Ален ее убедит. — И добавил, повернувшись к Мегрэ: — Не знаю, есть ли у вас дети. Но в больших семьях наверняка всегда так. Каждый тянет одеяло на себя. У каждого свои заботы, свои предпочтения…
Он оказался прав: Ален все же уговорил супругу, невзрачную, немного полноватую женщину с покрасневшими от слез глазами.
— Извините меня… — обратилась она к свекру. — Дети доставили столько хлопот…
— Гувернантка, кажется…
— Давайте поговорим на эту тему завтра.
— Комиссар Мегрэ…
— Очень рада.
В отличие от прочих она протянула руку, но какую-то вялую, холодную как лед.
— Ну что, играем?
— Давайте.
— Кто участвует?
— Вы уверены, комиссар, что не хотите составить нам компанию?
— Абсолютно.
Жюльен Шабо, как завсегдатай в этом доме, уже тасовал карты, раскладывая их посередине зеленой обивки столика.
— Люсиль, начинайте жеребьевку.
Та открыла короля, ее зять — валета. Следователь и жена Алена — соответственно тройку и семерку.
— Мы вместе.
Прошло уже почти полчаса, но в конечном счете все наконец-то заняли свои места. Сидя в своем углу, Изабелла Верну ни на кого не смотрела. Мегрэ устроился несколько в стороне, позади Юбера Верну, чью игру он прекрасно видел, одновременно посматривая и в карты его свояченицы.
— Пас.
— Одну треф.
— Пас.
— Одну червей.
Доктор стоял с видом человека, не знавшего, куда себя деть. Все находились при исполнении обязанностей. Юбер Верну чуть ли не силой собрал их сегодня вместе, чтобы придать дому — возможно, специально для комиссара — видимость нормальной жизни.
— Ну что ты застрял, Юбер!
Это партнерша призвала хозяина к порядку.
— Простите! Две треф.
— Вы уверены, что не следовало заказать три? Я ведь объявила одну червей на ваши трефы, что означает по меньшей мере…
С этого момента игра захватила Мегрэ. Не столько она сама по себе, сколько то, как в ней проявлялись характеры каждого из участников.
Его друг Шабо, к примеру, все делал с регулярностью метронома, его объявления были такими, какими им и следовало быть — без запальчивости, но и без боязни. Он вел себя спокойно, не делая партнерше никаких замечаний. Разве что когда молодая женщина неверно отвечала на его ходы, на лице следователя проступала легкая досада.
— Прошу прощения. Я должна была ответить тремя пиками.
— Не имеет значения. Вы не могли знать, какие карты у меня на руках.
Уже с третьего тура он объявил и успешно провел малый шлем и тут же извинился за это:
— Уж слишком просто. Удачный расклад карт.
А супруга доктора отвлекалась, пытаясь затем вновь включиться в игру, в отдельных случаях оглядывалась, как бы прося прийти ей на помощь. Случалось, она даже поворачивалась к Мегрэ и, указывая пальцем на карту, спрашивала его совета.
Она явно не любила бридж и участвовала в игре лишь потому, что была необходимость в четвертом участнике.
Люсиль, напротив, подавляла своей личностью. Именно она после каждого хода делала комментарии, отпуская кисло-сладкие замечания.
— Раз Жанна объявила две червей, вам надлежало знать, как тогда следовало рисковать. У нее на руках неизбежно была червонная дама.
Впрочем, она была права. Всегда. Казалось, ее черные глаза просвечивали рубашки карт.
— Что с вами сегодня, Юбер?
— Да…
— Вы играете как начинающий. Едва слышите, что объявляют. Мы могли бы сейчас выиграть тремя взятками без козыря, а вы запросили четыре треф, и ничего не вышло.
— Я ожидал, что вы…
— Я не должна была вам говорить о своих бубнах, это вам следовало…
Юбер Верну пытался восстановить свое реноме. Он поступал как те игроки в рулетку, кто, раз потерпев фиаско, надеются на везение с минуты на минуту и пробуют все номера, негодуя всякий раз, когда выпадает число, которое они только что отыграли.
Он почти всегда завышал свои шансы, рассчитывая на карты партнера, а когда из этого ничего не получалось, нервно покусывал кончик сигары.
— Уверяю вас, Люсиль, что я был абсолютно прав, анонсируя сразу две пики.
— Если не считать, что у вас не было тузов — ни пикового, ни бубнового.
— Но зато у меня…
Он перечислял свои карты, кровь приливала к его лицу, в то время как она смотрела на него с лютой холодностью. Пытаясь как-то выплыть, он объявлял все более рискованно, так что это стало уже походить больше на покер, чем на бридж.
В какой-то момент Ален отлучился и подошел к матери. Потом вернулся и встал за спинами игроков, рассматривая без всякого интереса их карты выпуклыми, замутненными очками глазами.
— Вы разбираетесь в этом, комиссар?
— Знаком с правилами. Способен следить за партией, но не играть.
— И она вас интересует?
— Весьма.
Он глянул на Мегрэ более внимательно, вроде бы понял, что интерес того вызван намного более поведением игроков, нежели самой игрой, и взглянул на отца и тетку со скучающим видом.
Шабо и жена Алена выиграли первый роббер.
— Меняемся? — предложила Люсиль.
— Если только не возьмем реванша в таком же составе.
— Предпочитаю сменить партнера.
Это было ошибкой с ее стороны. Ибо теперь Люсиль пришлось играть в паре с Шабо, который ошибок не допускал, а значит, лишил ее возможности подпускать свои шпильки. Жанна играла откровенно плохо. Но, возможно, по той причине, что она неизменно занижала свои анонсы, Юбер Верну выиграл два раза подряд.
В общем-то это было не совсем так. Конечно, игра у него шла. Но если бы он не объявлял так смело, то не выиграл бы, ибо ничто не позволяло ему надеяться, что у партнерши именно такие карты, на которые он рассчитывал.
— Продолжаем?
— Закончим тур.
На этот раз Верну играл со следователем — мужчины против женщин. Выиграли первые, получилось, что Юбер Верну одержал победу в двух партиях из трех.
Можно было бы сказать, что он воспринял это с облегчением, как если бы эта игра имела для него существенное значение. Он вытер намокший лоб, подошел к столику с напитками, налил себе, принес рюмку и Мегрэ.
— Видите ли, несмотря на все, что говорит свояченица, я не такой уж неосторожный игрок. Она не понимает простой вещи: если удается уяснить механизм мышления противника, то партию можно считать наполовину выигранной независимо от карт. То же самое происходит при продаже какой-либо фермы или земельного участка. Разузнайте, что у покупателя в голове и…
— Прошу вас, Юбер.
— В чем дело?
— Неужели вы хоть здесь не можете не говорить о делах?
— Прошу извинить меня. Все время забываю, что женщины хотят, чтобы деньги зарабатывали, но предпочитают не ведать, как они достаются.
И это тоже был опрометчивый шаг с его стороны. Ибо со своего дальнего кресла жена хозяина тут же призвала мужа к порядку:
— Вы не слишком много выпили?
Мегрэ видел, как Юбер Верну уже три или четыре раза прикладывался к коньяку. Его поразило, как он при этом Действовал — украдкой, наспех, в надежде, что ни супруга, ни свояченица не заметят. Он залпом опорожнял рюмку, а затем для приличия наливал и комиссару.
— Подумаешь, всего пару порций…
— Коньяк ударил вам в голову.
— Полагаю, — начал Шабо, поднимаясь и вытаскивая из кармашка часы, — что нам пора.
— Всего лишь половина одиннадцатого.
— Вы забываете, что сейчас у меня много работы. Да и мой друг Мегрэ подустал.
Ален выглядел разочарованным. Мегрэ готов был поручиться, что тот в течение всего вечера намеренно закладывал вокруг него круги в надежде затащить комиссара в уголок для разговора.
Остальные участники вечернего сборища не стали их удерживать. И Юбер Верну не решился настаивать. Что тут произойдет, когда игроки разойдутся и он останется наедине с тремя женщинами? Ален в счет не шел, это было видно невооруженным глазом. Никто не обращал на него внимания. Наверное, сразу же поднимется к себе в комнату или в лабораторию. Его жена была более авторитетным членом семьи, чем он.
В общем тут верховодили женщины. Мегрэ это понял с первого взгляда. Юберу Верну позволяли играть в бридж при условии, что он будет хорошо себя вести, и его не переставали опекать, как ребенка. Не потому ли он вне дома столь отчаянно цеплялся за созданный им самим образ человека, очень внимательно относящегося к малейшим деталям своей одежды?
Кто знает? Может, только что, отправившись уговаривать женщин спуститься в салон, он умолял их проявить по отношению к нему любезность, дать ему поиграть в этакого радушного хозяина дома и не унижать его своими замечаниями?
Юбер Верну покосился на бутылку коньяка:
— Ну что, комиссар, по последней, или, как говорят англичане, по Night cap?
Мегрэ совсем не хотелось этого делать, но он согласился, дабы дать тому возможность тоже выпить под благовидным предлогом, и успел заметить, что, пока Верну подносил коньяк к губам, его жена бросила на него столь пристальный взгляд, что рука хозяина дома разом застыла в воздухе, а потом и вообще поставила рюмку на столик.
Когда следователь и комиссар уже подходили к двери, где их поджидал, держа наготове одежду, дворецкий, Ален прошептал:
— А не пройтись ли мне с вами самую малость?
Его, похоже, ничуть не волновала реакция женщин, не скрывавших своего удивления. Жена доктора не воспротивилась его желанию. Ей, видимо, было глубоко безразлично, пойдет ли он гулять или останется дома, учитывая, что Ален мало что значил в ее жизни. Она подошла к свекрови и стала, покачивая головой, любоваться ее работой.
— Вы не против, комиссар?
— Ничуть.
Их охватила вечерняя прохлада, но это была иная, чем в предыдущие ночи, свежесть — ею хотелось дышать и дышать, как и приветливо помахать рукой звездам, обретшим после столь длительного отсутствия свое привычное место на небе.
Троица с повязками по-прежнему стояла на тротуаре.
На этот раз мужчины отступили на шаг, давая им пройти. Ален не стал надевать пальто. Проходя мимо вешалки, он лишь снял с нее мягкую фетровую шляпу, потерявшую из-за недавних дождей былую форму.
Таким вот — с тросом, устремленным вперед, и руками в карманах — он выглядел скорее студентом последнего курса, чем женатым мужчиной и отцом семейства.
Они не могли переговариваться, пока шли по улице Рабле, ибо голоса разносились далеко, а Мегрэ со спутниками отдавали себе отчет в присутствии совсем рядом, позади, троих постовых. Ален вздрогнул, когда на углу площади Вьет буквально наткнулся еще на одного, которого не заметил.
— Наверное, они понаставили их по всему городу? — тихо пробормотал он.
— Наверняка. И предусмотрели смены караула.
В ночи светилось мало окон. Если вглядываться, вдоль улицы Репюблик, вдали, просматривались огни кафе «У почты», до сих пор не закрывшегося, а два-три отдельных прохожих, мелькнув, тут же исчезли.
На всем пути до дома следователя они не успели обменяться даже десятком фраз. Шабо скрепя сердце спросил вполголоса:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18