ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Дмитрий Серов сосредоточенно поднимался по ступенькам подъезда, словно выверяя каждый шаг. Торопиться некуда, смена на заводе закончилась, впереди - море свободного времени. "Интересно, а зачем человеку свободное время вообще, - прикидывал Серов, попутно отбивая пальцами на перилах "Турецкий марш", - и нужно ли оно? Убить время, конечно, можно, а вот с какой целью? Просто, чтобы развлечься? Чушь какая-то, - решил про себя Серов, раньше не задумывавшийся над подобными вопросами, - вот залягу сейчас спать, и дело с концом".
Этот гениальный по простоте практического исполнения план был сорван, едва Дмитрий разделся и положил сумку с вещами в тумбочку. В коридоре появилась мать Серова, седая, хотя еще не старая женщина. Она устало и с какой-то тусклой болью в голосе спросила:
- Дима, что ты опять натворил?
- Ничего, - механически ответил Дмитрий. - А что случилось?
- Я не знаю что, - вздохнула мать. - Я этого никогда не знаю, но тебя вызывают в милицию.
- Кто вызывает?
- Вот повестка, - негромко сказала она и протянула Диме подрагивающей рукой повестку, где указывалось, что Серову Дмитрию Александровичу необходимо явиться 22 октября 1971 года к девяти часам утра в УВД к инспектору Л. Чижмину, имея при себе паспорт.
- Странно, - еле выдавил из себя Дима, подсознательно понимая, что ничего странного в этом нет.
Он зашел к себе в комнату, пробежал взглядом по зашарпанному шифоньеру, пружинной кровати и маленькому полированному столику, приютившемуся в углу. Цветная полосатая дорожка на полу и черно-белое небо за окном. Дима задохнулся. К горлу подкатил густой жгучий комок. Он выбежал в прихожую, схватил куртку и выскочил из квартиры, гулко хлопнул дверью.
В городе был час пик. Светофоры на перекрестках азартно пульсировали, словно пытаясь растасовать гигантскую колоду из пешеходов, автомашин и электротранспорта. Дмитрий отрешенно пробился сквозь шевелящийся хвост длинной очереди, вытянувшейся из универсама. Он толкал прохожих, его толкали, но внимания на происходящее вокруг он не обращал. Через десять минут Серов был у набережной - конечной цели его маршрута. Вода, темная и спокойная, размеренно текла по измельчавшему руслу, как будто унося за собой время.
Дмитрий закурил, облокотился на ограждение и невольно начал вспоминать то, о чем пытался забыть.
Дима был единственным сыном в семье. С детских лет отец приучил его к слесарному и токарному ремеслу, а после окончания школы взял к себе на завод учеником токаря. Дмитрий с увлечением читал книги по оружейному делу, мечтал работать творчески, стать знаменитым конструктором-оружейником. Этот энтузиазм поддерживался отцом, который, не затрагивая самолюбия юноши, давал тактичные советы, направляя его по жизни.
Внезапная смерть отца глубоко потрясла Дмитрия. Реальность потеряла для него основной, крепящий стержень. Дима замкнулся, ушел в себя, старался избегать встреч с бывшими одноклассниками. Но жизнь брала свое.
Довольно скоро Серов познакомился на заводе с Севой Никольским, который работал слесарем. Дима никогда не признался бы себе, почему его так тянуло к Никольскому, но иметь товарища, который старше тебя на четыре года (Севе уже исполнилось 22), - это приятно. После работы Сева играл на гитаре в ансамбле при кафе и часто по утрам, встречая на работе приятеля, Дима чувствовал, как от него несет перегаром.
Как-то Сева попросил сделать детали для своего знакомого. Через два дня заказ был выполнен. И вот однажды вечером, после смены...
...Севу, парня высокого и слегка сутулого, Дима заметил, как только миновал вертушку со спящей на складном стульчике бабулей в сером тулупе. "Поджидает, - быстро подумал Серов, - зачем? Сказать, что плохо сделал? Или ему одному скучно тащиться до остановки?"
- Слушай, Димка, - добродушное, немного одутловатое лицо приятеля расплылось в улыбке, - да ты простачок. Ведь получается, что детали ты сделал бесплатно. А так не пойдет.
- Я в деньгах не нуждаюсь, - вспыхнул Дима.
- Э, брось ты! Что за меркантильные мысли? Я имел в виду пригласить тебя вечерком в "Чернильницу".
- Тогда другое дело, - согласился Серов. - Где и во сколько встречаемся?
"Чернильницей" они называли между собой кафе при ДК железнодорожников за голубые разводы на облицованных плиткой стенах, синие скатерти на столах и по некоторым другим причинам, имеющим отношение к ассортименту напитков. В тот вечер уже собралось довольно много народу, была занята большая часть столиков, расположенных тремя правильными рядами. Сева моментально выискал свободные места и приятели присели.
Окунувшись в непривычную атмосферу, Дима начал с интересом осматриваться.
- И давно здесь царит трезвый образ жизни? - осведомился он.
- Со дня открытия, - рассеянно ответил Никольский, нетерпеливо поглядывая на часы.
На огненно-желтой эстраде, расположенной в глубине зала, ударник начал серию хитов, когда двери распахнулись, впустив двух новых посетителей. Один из них был в потертых джинсах, ковбойке с расстегнутой верхней пуговицей, темных полусапожках. На указательном пальце он покручивал номерок от гардероба. Второй тоже выделялся, но отнюдь не одеждой, невыразительной до неприметности. Худые руки и длинные музыкальные пальцы, тонкие черты лица и светлозолотистые волосы.
Они подошли к столику, где расположились Дима с Севой.
- Знакомьтесь, - сказал Никольский после короткого рукопожатия.
- Гена, - представился первый.
- Дмитрий.
- Толик, - покровительственно улыбнулся второй.
- Очень приятно, - пробормотал Серов.
- Надо выпить за знакомство, - предложил Толик. - Гена, сбегай за бутылочкой коньяка, а то пока дождешься эту официантку.
Гена, что-то неодобрительно бурча, отправился в буфет, а Толик опять улыбнулся, сверкнув белыми зубами, и, положив локти на стол, подпер руками подбородок.
- Дима, - спросил он, - так это ты сам сделал детали?
- Разумеется, - ответил польщенный Серов, - своими руками, на станке.
- Так это же превосходно! - неизвестно чему обрадовался Толик.
Дима критически оглядел нового знакомого. Лет двадцати пяти, симпатичное, чуть продолговатое лицо. На кончиках пальцев "трудовые" мозоли, очевидно, от гитары.
Подошел Гена. Это был плотно сбитый парень среднего роста с легкой щетиной на щеках. На шее у него поблескивала массивная витая цепочка. Длинные волосы придавали Гене сходство с каким-то популярным зарубежным рок-певцом. Помимо трехзвездного армянского и закуски он умудрился притащить бутылку "Столичной". Тут Дима спохватился, что Сева, помалкивающий в сторонке, исподлобья смотрит на него, и прекратил свои наблюдения.
Толик тем временем разлил коньяк по стаканам и поднял свой, чтобы произнести тост.
- Нет, нет, - смутился Серов, - я не пью.
- Да что ты! - укоризненно воскликнул Толик, - ведь за знакомство!
Гена поддакнул. Они чокнулись и опустошили стаканы. Толик стал рассказывать анекдот, довольно пошлый. Гена с Севой заржали, похлопывая себя руками по коленям, хотя Серов отчетливо видел, что Гене совершенно не смешно. Обычно Дима довольно тонко чувствовал неестественные ситуации, но сейчас его отвлекало буквально все - навязчивая музыка, шумные разглагольствования за соседними столиками, клубы табачного дыма.
Дима с удивлением обнаружил в руках новый стакан, на этот раз, наполненный водкой. Гена в высокопарных выражениях предложил тост за мужскую дружбу. С каким-то нездоровым азартом Серов, задержав дыхание, снова выпил.
- Сева, а приятель твой не из разговорчивых, - заметил Толик и, повернувшись к Дмитрию, спросил: - Я вот хотел узнать, а мог бы ты изобразить что-нибудь поинтересней тех деталей?
- Да что угодно, - слегка заплетающимся языком сказал Дима, - хоть пистолет. Возможности у меня большие.
Гена с Толиком так и прыснули со смеху, как будто Серов сообщил им, что он работает диктором Центрального телевидения. Сева сидел в неудобной позе, потупив мутный взор в стакан с остатками прозрачной жидкости на дне.
- Вы мне не верите? - обиженно скривился Серов. - Ну что же, дело ваше.
- Да нет, почему, - протянул Толик, сразу придав лицу серьезное выражение, - верим. Но не очень.
- Вот у меня один приятель, - ни к селу, ни к городу начал Гена, говорил, что как только вернется из армии, сразу купит себе черный "Мерседес" с магнитофоном и всякой прочей мишурой.
- Ну?
- За месяц до конца срока службы папашу его, директора рыбного ресторана "Океан", взяли, как говорится, за жабры. Естественно, полная конфискация и все такое. Так вот, сразу после дембеля этот парень подался на Север за длинным рублем.
- А что, кроме отца у него никого в городе не было? - поинтересовался Дима.
- А кто еще кроме папаши ему был нужен? - хмыкнул Гена.
- Это Гена говорит к тому, что важен, в первую очередь, конечный результат, - вклинился в разговор неугомонный Толик. - Вот можешь ты сделать пистолет - во всяком случае, утверждаешь, - давай на спор.
- Да ради бога, - самоуверенно заявил Серов, - хоть десять пистолетов. А то все какую-то муру заставляют делать, вон Сева может подтвердить.
Сева встрепенулся, когда о нем наконец вспомнили, и решительно закивал, даже не пытаясь вникнуть в суть беседы.
- Раз так, - сказал Толик, - предлагаю пари: если ты до конца года сделаешь хлопушку - с меня полтинник, если нет - с тебя четвертак. Имеется в виду, естественно, действующий образец.
Говорил он громко, поэтому Гена, опасливо покосившись по сторонам, пихнул его локтем в бок. Толик скорчил мину человека, умирающего от скуки, затем наклонился к Дмитрию и заговорщически прошептал:
- Пошло?
- Ясное дело, - ответил обалдевший от спиртного и собственного гонора Серов.
Дима и Толик протянули друг другу руки. Разбить было некому - Сева уже дремал над опустевшей тарелкой, так и не выпустив недопитый стакан из цепких пальцев. Гена временно куда-то исчез, очевидно, пошел за подкреплением.
- А, черт, - выругался Толик, рыская глазами. - Рита! Ритка, иди сюда!
Откуда-то из-за колонны с обворожительной улыбкой вынырнула Рита с какой-то своей подругой, не то Алей, не то Галей.
Дальнейшее Дима помнил очень смутно. Хохочущая Рита, символически перебивающая спорщиков наманикюренными пальчиками, возбужденный Гена, орущий: "А теперь на брудершафт!", осоловевший Сева, сонно хлопающий ресницами... И кто-то совершенно посторонний, нахально затесавшийся в компанию...
Потом туалет, незнакомый парень за спиной, упорно втолковывающий пропитым голосом: "Умойся, вот увидишь, полегчает". Дима с трудом умылся, и ему действительно стало чуть легче, хотя координация движений оставляла желать лучшего. Язык распух, еле ворочался и непонятно как вообще помещался во рту.
Они еще провожали кого-то, возможно, ту же Алю-Галю, и редкие прохожие с испуганно-брезгливыми лицами шарахались в сторону. В отдельные моменты Дима почти полностью приходил в себя, закрывал глаза, и начиналось странное состояние головокружения - создавалось впечатление все ускоряющегося раскручивания карусели. Приходилось открывать глаза и, словно в подтверждение издевательства паров алкоголя над мозгом, мир, подернутый пеленой, еще несколько секунд продолжал крутиться в обратную сторону.
Улица, на которой жил Серов... Толик с Геной (Сева успел где-то потеряться) оставили там Диму, в полной уверенности, что дальше он доберется сам. И Дима действительно дошел, хотя по дороге его стошнило, и возле дома он, поскользнувшись, едва не разбил голову.
На следующий день, немного придя в себя, Серов вспомнил про заключенное пари и решил незамедлительно действовать. Он еще не осознавал тогда, что собирается переступить черту, отделяющую проступок от преступления.
Дмитрий решил сделать два пистолета - так, на всякий случай. Он никогда не делал ничего подобного, отсюда и сомнение: а вдруг что-то не получится?
На изготовление первого образца во время заводских смен ушло около трех недель. На работе Дмитрий делал детали и корпус, а собирал пистолет дома, в полном уединении. Впрочем, в суете и шуме большого цеха никто даже не поинтересовался, что именно делает на станках молодой парень. Второй пистолет отобрал времени вдвое меньше. Дима совершенно справедливо счел это результатом отработки прогрессивной технологии.
Сразу после окончания этой работы Дмитрий, улучив свободную минуту, пошел в гальванический цех, где нашел Севу и взял у него телефон Толика.
Вечером Серов позвонил Толику.
- Какой Дима? - удивился Толик, нацеливаясь прервать разговор.
- Забыл "Чернильницу"? - спросил Серов.
- "Чернильницу" помню, так при чем тут... а-а, как же! Знаменитый оружейник Дима со станкоинструментального. - В голосе Толика звучал уже не вопрос, а утверждение. - Севкин приятель.
- Точно.
- Кстати, о Севе. Он ведь на нас обиделся по-крупному. Хоть убей, не пойму, как мы тогда потеряли его после кафе и никто даже внимания не обратил.
- Я потом заметил, - вставил Серов.
- Ну да, так он, оказывается, оставшись один, дошел на автопилоте до проспекта, обхватил там руками фонарный столб и в таком положении попытался уснуть. Как ты сам понимаешь, первый же патруль забрал красавца и отвез в вытрезвитель. Утром туда прилетел руководитель его ансамбля, три часа извинялся, расплатился и увез дурака на своей тачке домой.
- Он мне об этом ничего не говорил, - подхватил Дмитрий. - То-то я смотрю, Сева наш сторониться всех стал, да еще делового из себя строит. Так вот, я позвонил тебе, чтобы узнать, когда можно будет проверить.
- Проверить? Говори громче, ни черта не слышно.
- Я имею в виду наше пари.
Недолгое молчание, потом как будто на другом конце провода глухо кашлянули, и Толик, растягивая окончания слов, ответил:
- Ты это серьезно?.. Я не знаю, сможет ли Гена в ближайшие дни... Слушай, а ты Никольскому уже сказал?
В субботу Серов, Никольский, Толик и Гена поехали на электричке за город проводить "испытания".
Полчаса они бродили в поисках безлюдного места, втаптывая грязно-желтую листву в мокрую землю и спотыкаясь на скользких бугорках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28