Просто киска лучше меня знает повадки гангстера, раз некоторое время входила в его окружение. Так что она может просветить меня насчет его психологии…Приближаюсь к ней. Она видела, как я только что разделался с ее дружками, и, думая, что я ее оставил на закуску, прижимается к стене с криками:— Нет! Нет!Я улыбаюсь.— Не волнуйся, прекрасная брюнетка… Кто сказал, что я хочу тебе зла?Я беру ее за плечи и смотрю прямо в глаза. В них много крохотных золотых искорок, вращающихся вокруг зрачка, как круги разноцветных прожекторов в цирке во время номера воздушных гимнастов.Это очень сладострастный момент. Я его затягиваю до тех пор, пока малышка не начинает тянуться ко мне губами.Необыкновенное ощущение, можете мне поверить. Такой рот может запросто свести с ума! Я иду встречным курсом и прижимаюсь своими губами к ее.Даже сидящий на громоотводе не может испытывать более утонченного ощущения, чем я в этот момент.Эта девочка настоящая змея. Она обвивается вокруг меня лианой, и я становлюсь бессильным, как огородное пугало. Она опытной рукой водит по моей груди, ища вырез рубашки, а найдя, сует в него свою лапку и так нежно гладит мою кожу, что я щелкаю зубами.Как она меня заряжает…По моему телу пробегает дрожь. Что вы хотите, я никогда не мог устоять перед такими аргументами.Хватаю киску за ляжки, несу на стол, сметаю рукой все, что его загромождает, и заваливаю на него мою приятельницу.Мирей не гордячка: она даже не вспоминает, что я стал причиной смерти ее парня.Надо вам сказать, что все бабы таковы. Можете разрезать на куски их мамочку, они все равно подарят вам свою добродетель, если вы хорошо сложены.Что касается хорошего сложения, вам вряд ли удастся найти лучшее, чем у Сан-Антонио. Я имею все необходимое, чтобы нравиться девкам и заставлять их забыть дату рождения Виктора Гюго. Бицепсы у меня что надо, а на соревнованиях в силе я бы запросто обошел Геракла.После того как я расстегнул ее юбку и блузку, Мирей начинает от всей души кричать, отдавая мне все свои сокровища и требуя, чтобы я их забрал.Я не так требователен… Предпочитаю использовать их на месте…Ладно, опускаю занавес… Нет необходимости рассказывать вам, что я проделываю с Мирей, что она проделывает со мной и уж тем более что мы проделываем вместе. Если я это сделаю, лига отцов семейств, двоюродных сестер и потребителей электричества подаст на меня в суд за оскорбление нравственности…Но сами они делают и не такое. Это я вам говорю.Когда я отпускаю девочку, она напоминает намокший флаг. Ее глаза окружены тенями, а лицо так осунулось, что первый же врач отправил бы ее в аэрарий.— Какой ты сильный, — шепчет она. — Я совершенно разбита…— И не говори, — отвечаю я, поправляя узел галстука. — Могу сделать тебе одно признание тип, что играет в футбол Луной, это я…— Я тебе нравлюсь? — спрашивает она. После того, что было, вопрос кажется мне глупым, как табуретка…— В общем и целом да, — отвечаю. И мысленно добавляю, что только полному болвану может не понравиться такая вулканическая девушка.— Ты мой маленький Стромболи, — заливаюсь я, — моя Этна, моя синяя уточка, только у меня нет времени петь тебе серенады. Надо серьезно поработать. Ты можешь точно ответить на мои вопросы?Она говорит “да”.— Я сделаю тебе одно предложение. Если я получу благодаря тебе результат, по делу Анджелино ты пойдешь простой свидетельницей. В противном случае, несмотря на приятные мгновения, проведенные нами вместе, я отправлю тебя за решетку.И ласково шлепаю ее по попке.— Видишь ли, милашка, я бы дорого заплатил, чтобы узнать, что стало с драгоценными камнями из коллекции Вул. Я не сомневаюсь, что они у Анджелино. Но ты же его знаешь: он никогда не расколется… Ты что-нибудь слышала об этих камушках?— Смутно, — говорит она. — Анджелино не обсуждал свои дела, только отдавал приказы.— У него были другие лежбища?— Нет… Не думаю.— Он ведь из тех, кто не доверяет даже самым доверенным людям, так? Она усмехается:— У Анджелино нет доверенных людей… Разве что его старуха…— Так что бриллианты он бы не доверил ни сообщнику, ни банку?— Он?! Ты что, больной?Обеими руками хватаюсь за мозги.Что может сделать живущий постоянно настороже человек, который никому на свете не доверяет, с пригоршней драгоценных камней?Я должен разгадать эту загадку, если, конечно, в голове у меня не швейцарский сыр.— Где спальня Анджелино? — спрашиваю я.— Пошли.Мирей ведет меня в маленькую комнатку, расположенную в другом конце квартиры.Там стоят кровать, ночной столик, трельяж и шкаф. Меблировка самая что ни на есть обычная и полностью соответствует мещанскому идеалу этого странного гангстера."Спорю, — думаю я, — что этот лопух просто сунул добычу в матрас, как обычный фраер”.Достаю из кармана нож и начинаю потрошить это убежище для клопов. Во все стороны летят куски шерсти, как в овчарне во время стрижки овец.Все, чего я добиваюсь, это сильнейшего приступа кашля у нас обоих… В матрасе нет ровным счетом ничего!Я внимательно исследую подушку, шкаф, потом ночной столик, потом трельяж… Ощупываю обои. Ничего!Анджелино хитер!— Здесь есть телефон? — спрашиваю я Мирей — Да, в соседней комнате.Иду туда, звоню в предвариловку, и меня соединяют с дежурным офицером.— Вы получили Анджелино?— Да.— Обыскали?— Да.— Пусто?— Под одеждой нашли полотняный пояс…Я хмурюсь… Черт, он таскал кубышку на себе. Я должен был подумать об этом, вместо того чтобы изображать из себя Шерлока Холмса.— И что в этом поясе?— Бабки! Десять тысяч долларов, две тысячи фунтов и около сорока миллионов франков в десятитысячных бумажках!— И все?— Все…— А у старухи?— У нее ничего не было.— Кроме шуток?— Честное слово, комиссар. Обыск провели очень тщательно, обыскали их с головы до ног. Они пусты, как гнилые орехи.— Ладно, спасибо…Я кладу трубку и поворачиваюсь к Мирей.— Ни хрена! Не сожрали же они их! — В ярости топаю ногой. — Я никогда не отделаюсь от мысли, что они были у меня под руками! Тип, таскающий на брюхе целое состояние в банковских билетах, готов к тому, что в любой момент может сделать ноги.Разве что… Разве что он послал камушки куда-нибудь до востребования на вымышленное имя… Сомнительно. Слишком уж он осторожен…Мирей садится на постель супругов Анджелино, вернее, на то, что от нее осталось. Она поджимает под себя ногу, отчего ее юбка задирается и открывает верх чулка и белую подвязку с синими цветочками. (Куда, спрашиваю я вас, переместилась поэзия?) Чулок телесного цвета, белая подвязка выделяется на янтарной коже… Чувствую, в моем котелке закипают игривые мысли.Но Мирей не до развлечений. У нее серьезный вид, который ей очень не идет.— О чем ты думаешь? — спрашиваю я.Она указывает на флакон с лосьоном для волос:— Об этом.Я смотрю на флакон.— Анджелино мазал этой штуковиной свои волосы? Она усмехается:— Ты видел волосы Анджелино? Ему скорее нужен какой-нибудь лак, чтобы постараться их распрямить. Нет, это льет себе на башку его жена, потому что у нее очень редкие волосы. Я это часто замечала. Она даже прикалывает пучок…— Да? — шепчу я.— Да, — подтверждает Мирей. — Помню, однажды, когда она прикалывала свой пучок, у него внутри что-то стукнуло… как будто он был набит камнями…Я смотрю на нее.— Мирей, — говорю, — ты имеешь не только восхитительную фигурку и очаровательную мордашку, но и мозги, которым позавидуют многие мужчины.Я в последний раз провожу рукой по ее прекрасной голой ляжке.— Думаю, твоя подвязка будет мне сниться лет сто или двести! Ну, пошли… Мы выходим на улицу.— Если у тебя есть где-нибудь в провинции кузен, поезжай к нему на несколько деньков. Пока, девочка!И я ухожу широкими шагами, не оглядываясь, говоря себе, что идея использовать фальшивый пучок мамаши Альды в качестве сейфа очень оригинальна. ЭПИЛОГ Кажется, я вам уже как-то говорил: я поэт… Я никогда не подыскиваю слова, когда рассказываю девчонкам истории вроде тех, что Ромео плел Джульетте, пока их предки занимались своими делами.Я чемпион в том, чтобы, держа киску за пальчик, нашептывать ей словечки, от которых бы свалилось кресло на колесиках.На вопрос малышки Клод, что произошло, я отвечаю:— Тебе приснился плохой сон, мой ангел. Он забудется, когда пропоет петух…И великолепно имитирую петушиный крик. Если бы его услышала курица, она бы приняла его за настоящий и просто бы обалдела.Клод смеется, но тут же морщится, потому что пока еще смеяться ей нельзя.Дверь приоткрывает медсестра.— Месье Сан-Антонио, — шепчет она.— Он самый! — кричу я.— Вас к телефону!— Иду!Я отпускаю пальчик Клод.— До скорого, лапочка…Спускаюсь в кабинет. Разумеется, это шеф.— Как вы узнали, что я здесь? — спрашиваю я его.— Вы думаете, я бы занимал кресло, в котором сижу, если бы не мог находить своих сотрудников? Он кашляет.— Что будем делать с Вдавленным Носом?Я смеюсь.— Я про него совсем забыл. Отпустите его, и пусть ему сделают небольшой подарок.— Какой, например?— Те сто штук, что мне дал Анджелино, все еще у вас?— Вы мне сказали передать их в благотворительный фонд…— Гм! О фонде подумаем в следующий раз. Отдайте их Вдавленному Носу Должны же мы его как-то вознаградить.Он снова кашляет — Кстати, — говорит он, — я только что из МИДа…— Да?— Да… В большой гостиной стоит бюст не Монтескье, а Талейрана.— Идиот! — говорю я. — Если бы тот швейцар, которого я спрашивал, ответил правильно…— …Вас бы уже не было в живых, — договаривает босс. — Не забывайте, что ложный след спас вам жизнь — Это правда… Патрон, я вам не понадоблюсь в ближайшие дни?— Нет, а что?— Да я хотел уладить одно семейное дело…— Ладно, — говорит босс. — Поцелуйте ее от меня покрепче.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14