"
Вот и сейчас все получилось именно так. Никакая яхта не могла сравниться
в скорости с боевым линкором. Через десять минут бешенной гонки я вдруг
почувствовал, что "Орион" стал терять скорость.
- В чем дело? - спросил я у Диогена.
- Вокруг корабля возникло сильное магнитное поле с векторным
направлением...
Я его не слушал. Я лихорадочно искал выход, понимая в тоже время, что его
просто не существует. Нападавшие включили магнитные ловушки, а вырваться из
них моей яхте не хватало мощности. Похоже, смерть достала меня и здесь.
Я дал команду Диогену остановить двигатели и начал облачаться в
хрононепробиваемый кокон-жилет.
- Что вы намерены предпринять? - просил Диоген.
- Ты что не видишь! - заорал я на него. - Собираюсь сражаться.
- Это бессмысленно. Тысяча против одного, что вы проиграете.
- Заткнись!
Я разозлиллся не на шутку, и без него было тоскливо на душе. Конечно, я
был к нему несправедлив, понимая, что и в самом деле мне не справиться в
одивочку с кучей гангстеров, занимающихся разбоем в космосе. И все же
сдаваться без боя я не собирался.
Перезарядив хрономет, я направился к шлюзовой камере. Там отключил
светильники, оставив лишь несколько возле самых створок, чтобы можно было
разглядеть непрошенных гостей, из каюты приволок секретер, перегородив им
коридор, и стал ждать.
Через несколько минут "Орион" вздрогнул - произошла стыковка. Я застыл на
месте, мускулы мои напряглись, глаза превратились в прицельные планки. Я
снял хрономет с предохранителя, переключив его на поражение. Створки
шлюзовой камеры стали медленно раздвигаться и через образовавшуюся щель я
увидел с десятка два вооруженных до зубов флибустьеров. Не целясь, я
выстрелил. Двое из нападавших тут же исчели, превратившись в отдельные
атомы, размазанные по закоулкам времени. Впрочем, я мог и не делать этого,
а просто, переключив хрономет на переброс, выкинуть их в прошлое или
будущее, неважно. Однако, в любом случае, это означала верную смерть, ибо
через минуту или десять (максимум, что мог выдержать человеческий организм
в режиме хронопереноса не рассыпавшись на атомы) в этой точке пространства
моего корабля уже не было бы или же он еще бы не появился. А погибнуть в
космическом вакууме - вещь тоже довольно неприятная.
В общем, как бы там ни было, я отправил двух бандитов к праотцам. Увидев
это, остальные члены шайки взревели от ярости и открыли беспорядочную
пальбу.
Слава космосу, на мне был кокон-жилет. Хроноимпульсы отскакивали от него,
словно горох от стенки, я же продолжал методично размазывать своих врагов
по пластам времени. И, вполне вероятно, из этого сражения мог выйти
победителем, не окажись у одного из пиратов игольчатого лучемета,
используемого в горнорудных разработках.
Я увидел лишь вспышку и тут же мое плечо пронзила страшная боль. В глазах
потемнело, тысячи янтарных искр закружились в бешенном хороводе,
намереваясь разорвать мой мозг на куски. И падая, я почувствовал, что теряю
сознание.
Было темно. Темно и холодно. И еще вокруг зависала нестерпимая вонь. Я
открыл глаза. Тьма не исчезла, всполошенная взмахом ресниц. Наоборот, стало
еще темнее.
Попытка приподняться окончилась резкой болью в плече и новым сеансом
небытия.
- Где я? - прошептали мои губы, отчаянно цепляясь за шорох слов.
- Там, где и все мы, - донесся в ответ хриплый женский голос.
- Где?
- В трюме "Летучего голландца."
- Но зачем? - вырвался стон из моего сердца.
- Чтобы потерять потерянное, - ответил тот же грустный голос.
- Но черт возьми, что все это значит? - зарычал я.
- Только то, что нам всем конец.
Рядом слышались всхлипывания и стоны, и громкое чавкание.
- Это ты, Смерть?
Женщина рассмеялась.
- Нет, я еще жива, но скоро все мы окажемся в гостях у этой костлявой
старухи.
- Она не старуха, - прошептал я. - Она безумно красива.
- Кто?
- Смерть.
- Э, парень, ты похоже лишился рассудка. Хотя это немудрено. Попасть в
рабство в-конце третьего тысячелетия. Безумие!
И я внезапно все вспомнил. И бегство, и бой у шлюзовой камеры, и как я
потерял сознание. А потом...
- Куда мы летим? - спросил я.
- Говорят, пираты возвращаются на свою базу, у них на исходе запасы
топлива, - послышался чей-то старческий голос.
- Было бы хорошо, - отозвалась женщина, - иначе все мы сдохаем в этом
гадюшнике.
И в этот миг вспыхнул свет, превращая сотни глаз в слезящиеся, слепые
придатки. Но мои, жаждущие зрительных образов, зрачки быстро
аккомодировались, и я увидел вокруг себя десятки изможденных, измученных
тел, облаченных в жалкие лохмотья. Затем раздался противный, до челюстных
спазм, скрежет, и огромная заслонка, прикрывающая вход в трюм, отошла в
сторону.
На пороге возникло двое громил с хронометами наперевес. Они растолкали
ближайшие тела, освобождая проход для низенького бородатого существа,
облепленного буграми мышц.
- Ну что, бездельники, - заговорил он противным скрежещущим голосом,-
ваше бесплатное путешествие подошло к концу. Теперь вам, хоть это может
показаться и несправедливо, придется отрабатывать свой билет. Увы, за все
надо платить, - и он захохотал, разрывая перепонки какафонией квакающих
звуков.
Это был он. Я узнал его голос, преследовавший меня в забытьи, не дававший
ни покоя, ни радости беспамятства.
- А теперь можете выбираться отсюда. Невольничий рынок Вилгурии ждет - не
дождется вас.
И продолжая хохотать, он удалился. Нас же один за другим стали выводить
из трюма. Я оказался между стариком и женщиной, с которыми несколько минут
назад вел разговор. Старец еле волочил ноги, и мне приходилось все время
поддерживать его, хотя я и сам в любую минуту мог потерять сознание.
Женщина, растрепанная, но с гордо поднятой головой, шла рядом.
- Как тебя зовут, сынок? - спросил старик.
- Сайрис, - ответил я, подумав при этом, что, скорее, он больше годится
мне в сыновья, чем я ему.
- Меня - Хорх, - сказал старик.
- А ее? - я кивнул через плечо.
- Ее? Кажется, Филия. Впрочем, спроси у нее об этом сам.
Но мы в этот миг подошли к выходу. Я замолчал, и, подгоняемый
охранниками, выскользнул из трюма. Сразу же за дверью оказался небольшой
коридор, заканчивающийся еще одним проходом, через который в корабль
проникал дневной свет.
Нас повели туда, навстречу новой, мучительной в своей безысходности,
судьбе.
Спускаясь по трапу, я окинул взглядом окрестности: умощенная плитами
посадочная илощадка, нескончаемый ряд холмов, поросших незнакомой
растительностью, и голубое солнце. А вдалеке за холмами виднелся город,
мрачный, застывший, как грозовая туча, не предвещающая ничего хорошего.
Казалось от его циклопических сооружений исходят волны страха и ненависти.
Вилгурия! - вдруг обожгло мой мозг. Планета зла порожденного злом. Ее
обитатели - шестирукие скорпионоподобные твари никогда не ведали, что такое
доброта, благородство, справедливость, милосердие и все остальное, на чем
зиждется любое социальное общество.
Я задохнулся от отчаянной тоски. О, Смерть, ты сделала все, чтобы
превратить меня в ничтожество, в жалкого раба своей собственной беспечной
самоуверенности. Сейчас я намного ближе к тебе, чем был в том странном доме
на Вертсайдстрит. И все же я по-прежнему далек, ибо не желаю умирать,
несмотря на все лишения и муки.
Пленников выстроили по парам и, подгоняя прикладами, погнали в сторону
города.
Путь был далек. Я шатался от усталости, едва держась на ногах. Кроме
того, сильно болело плечо. Но многим было еще хуже, чем мне, особенно
старикам и детям. Хорх, шедший рядом со мной, часто спотыкался, и я чудом
удерживал его на ногах, не давая упасть, ибо тех, кто садал и не в силах
был подняться, распыляли на атомы прямо на дороге.
Мы вышли с космодрома на широкое, покрытое бетонными плитами, шоссе. По
нему двигались невиданных конструкций экипажи, управляли которыми ке менее
невиданные существа. Но чаще всего за рулем можно было увидеть страшноликих
вилтурийдев, равнодушно скользящих взглядами по колонне человеческих
страдальцев. Какое им дело до всех нас, с кем судьба сыграла мрачную шутку?
Никакого. И где-то в глубине души я понимал их, хотя мозг отчаянно
сопротивлялся этому. Не может разумное существо повелевать разумным,
втаптывать по уши в грязь, глумиться над его физической и моральной сутью.
Не имеет права! Но вся беда в том, что так рассуждают не все. Ни в этом ли
заключается первопричина Зла, порождающая все прочие ужасы? Как знать? Но в
любом случае...
Боже, я не удержал Хорха. Он упал и не мог встать. Я попытался его
поднять, но подбежавший охранник грубо оттолкнул меня и всадил в бедного
старика заряд из хрономета. Там, где только что был человек, не осталось
ничего. Пустое место! Ни чувств, ни страданий, ни надежд.
- Сволочь! - неистово вскричал я, вложив всю ненависть накопившуюся во
мне в это короткое и страшное слово. Охранник косо посмотрел на меня и
поднял хрономет, целясь в голову.
- Не надо! - раздалось рядом.
Женская фигурка метнулась ко мве, заслонив от флибустьера. Тот оскаблился
в недоброй усмешке.
- Муж?
- Нет, - отрицательно покачала головой Филия.
- Хм, - хмыкнул охранник, - однако это не столь важно.
Он надавил на спусковой крючок, и филия растаяла в водовороте времени.
Теперь хрономет был направлен на меня. И тогда я расхохотался. Я смеялся до
слез, до коликов в животе, до боли во всем теле. Мне было весело. Еще бы!
Смерть сослужила мне хорошую службу, ведь я теперь знал, что ни при каких
обстоятельствах не умру, не возжелав этого...
НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ!
Я смеялся не поэтому. Я смеялся потому, что сходил с ума. Смерть была
рядом, она дышала мне в затылок, а я, слепец, не видел очевидного. Мое
банкротство, мое падение, мои мучения - это только верхняя, надводная часть
айсберга. Скрытая же под поверхностью моего безрассудства часть ледяной
горы открылась мне лишь теперь: все кто был близок мне либо уходили из
жизни, как Андерс, Хорх, Филия, либо оказывались без средств на
существование, то есть практически на краю гибели. Мои рабочие, моя
прислуга, Криетеяонион, Синероуа...
Синероуа! Я прогнал его, когда он больше всего нуждался в моей поддержке.
А Лейла... Теперь я уверен - она не приняла моего подарка. Это было в ее
глазах. А я... Я - слепец. Хотя разве только слепец? Я - прокаженный, своим
присутствием несущий смерть. Я не имею права на существование, потому что
каждый, кто окажется рядом со мной, обречен. Господи, но я хочу жить! Я
хочу наслаждаться игрой солнечных бликов на поверности просыпающегося моря,
хочу любоваться полетом паутинок, вдыхать аромат полевых цветов. Только
жизнь может дать мне это, но тогда остается лишь одно... Да. Мой удел
отныне и навеки - одиночество...
- Что тут у вас?
Проснулось лягушачье болото.
- Да вот, кажется свихнулся.
- А где старик и баба?
Я медленно возвращался к действительности. Неподалеку стоял
бронетранспортер, а рядом с ним - предводитель шайки.
- Да вот, пришлось... - сказал охранник.
Предводитель побледнел и потянулся к кобуре.
- Идиот! Ты хочешь пустить всех нас по миру?! За этого старика должны
были дать хороший выкуп, да и женщину можно было выгодно продать.
- Но, Грорг, я ведь...
Что-то ярко вспыхнуло и охранник медленно начал опускаться на землю. Во
лбу его зияло черное отверстие величиной с горошину.
Бластер! Оружие убийц, наслаждающихся запахом крови. Я содрогнулся. Грорг
внимательно посмотрел на меня из-под своих низко опущенных бровей и махнул
дулом бластера куда-то в сторону.
- Догоняй,- проквакал он.- Мне нужен товар, а не трупы.
Только сейчас я заметил, что колонна пленников ушла далеко вперед. Я
двинулся за ними. Броневик медленно следовал сзади, и когда я сбавлял темп,
подталкивал меня в спину бампером. Я не помню, как я шел. Тогда мной
руководило подсознание, ибо сознание отключилось после первых же нескольких
километров, когда даже предел человеческих возможностей остается далеко
позади предопределенной организмом черты. Мозг же смог зафиксировать лишь
несколько картин. Насколько они были реальны, пожалуй, на это вопрос
ответить невозможно. Я видел извивающуюся между холмов дорогу, и в то же
время это была гигантская стальная змея, пытавшаяся сбросить меня со своей
блистающей чешуи. Я видел нависшую надо мной громаду чужого города, дикие в
своей отталкивающей нелепости здания, мириады разнополых, разноплеменных
существ, вышедших из подвалов ада. Я видел Смерть, улыбающуюся мне. О,
боже, до чего она была хороша!
Я пришел в себя лишь на торговой площади. Нас выстроили в шеренгу у
какого-то барака и так оставили стоять, умирающих от усталости и тоски. Но
все же у меня еще оставались силы осмотреться. Площадь была огромной.
Десятки тысяч существ, представлявших чуть ли не все цивилизации Галактики,
сновали по ней взад-вперед, выбирая себе рабов. Повсюду я видел таких же
как сам, растерзанных, с печатью обреченности на челе: альдебаранцев,
понуривших свои короткие хоботы, песенхоев с дрожащими крыльями, альтаирян,
испускающих снопы искр и еще многих, многих, многих других, виденных мною
впервые. Я не мог без содрогания смотреть на них, как они, наверное, на
нас. Но еще страшнее выглядели мои соплеменники, оказавшиеся в плену у
инопланетных работорговцев. Худые, измученные - они не могли даже стоять на
ногах.
Многие из этих несчастных будут обречены на голодную смерть, если на них
в ближайшие дни не найдется покупателя. Я чувствовал, как в моём сердце
закипает злость, но что я мог сделать?
Постепенно и возле нашей шеренги стали появляться любители живого товара.
В основном земляне, но живущие далеко за пределами освоенного людьми
сектора космоса. Это были отщепенцы, изгои, преступники, скрывающиеся от
правосудия. Они оценивающе разглядывали каждого из нас, изредка подзывая к
себе Грорга, долго торговались и, наконец, удапив по рукам, уводили
купленный товар с собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9