Осмотрев внутренность "Вольво", я пробормотал:
- Да, шведы, конечно в этом деле толк понимают. Отсюда ничего торчать
не будет.
После этого я поискал взглядом любину сумочку. Она валялась на заднем
сидении. Ну что же, тогда поехали.
С диким звериным рыком я навалился на соседку. Рот я ей зажал
поцелуем, одновременно не давая повернуть голову. Одна моя рука ушла к ней
под юбку, а другая дотянулась до сумочки и открыла ее. Раздался стон.
Готов поклясться, что стонала не сумочка.
Работать пришлось обеими руками одновременно. Наконец, через
несколько секунд, произведя ряд несложных и знакомых каждому взрослому
человеку движений, одна из моих рук достигла вожделенной цели, попутно,
правда, уколовшись обо что-то острое. Еще через секунду этот пропуск
перекочевал из сумочки в мой карман, и я, снова закрыв его прежнее
вместилище, резко откинулся на свое сиденье.
- Ну-у-у, - снова раздался стон.
- Не-е-е-т, не могу, - замотал я головой. - Я совсем забыл. Совсем
забыл. У меня как раз сегодня годовые.
- Чего? - на только что выражавшем экстатическое блаженство лице Любы
появилась какая-то странная гримаса.
- Ну годовые. Понимаешь, у вас есть месячные, а у нас - годовые, -
разъяснил я.
- Чего ты врешь! - возмутилась она и опустила ноги на пол. - Никогда,
нигде и ничего об этом не слышала.
- Да, - я скорбно покачал головой. - Понимаешь, мужчины настолько
уязвлены этим явлением, что предпочитают на этот счет помалкивать в
тряпочку. Как же, это ведь унижает их мужскую гордость. Вот муж
когда-нибудь с тобой спать отказывался? - задал я вопрос.
- Ну да, конечно, - ответила она. - Бывает.
- И говорит, что устал, да, - засмеялся я.
- Да, - согласилась Люба.
- И часто?
- Гм, - она задумалась. - Да знаешь, раза два в месяц, не меньше.
- О-о-о-о! - я схватился за голову, старательно обходя при этом шишку
и ссадины. - Тогда у него, скажу я тебе, серьезное расстройство половой
функции. Или мозговой, - последнее предположение я произнес только про
себя.
- Да, может тогда скажешь, в чем это все у вас выражается? - она
поджала губы.
- Нет... Нет! Мне стыдно, - я изобразил на лице выражение, которое
бывает у школьника, застигнутого во время урока в туалете за курением
марихуаны преподавателем, как раз зашедшим туда ширнуться. - Спроси лучше
у мужа. Он сначала будет отнекиваться, спрашивать, кто сказал тебе такую
глупость, но если ты поднажмешь, то в конце концов расколется.
Люба недоверчиво посмотрела на меня.
- Да? Ладно, я спрошу. Но если окажется, что ты врешь... Лучше тогда
мне на глаза не попадайся!
- Ну разве я тебе хоть когда-нибудь врал? - я мужественно выдержал ее
взгляд. - И, пожалуйста, оставь мне машину.
- Еще чего? После такого твоего поведения! - возмутилась она. - И
вообще, что я мужу скажу?
- А то же, что ты сказала бы и в случае иного моего поведения, -
заметил я. - К тому же перед лицом своих товарищей обещаю: завтра утром
она будет стоять у тебя под окнами. - Мне было уже все равно. - Ну разве я
когда-нибудь тебя обманывал?
- Ну ладно, - сдалась она. - Довези меня до моей улицы.
- Только до ближайшей остановки, - твердо заявил я.
Она молча перелезла на заднее сиденье. Я сел на место водителя,
поднял спинку и выехал со стоянки. Минуту спустя, вылезая на остановке,
она наклонилась ко мне и поцеловала взасос.
- И все-таки ты - настоящий мужчина! Ты всегда умеешь просить так,
чтобы непременно получать все то, чего хочешь. Но пропуск ты все-таки не
получил, - она соблазнительно высунула свой язычок и провела им по губам.
В ответ я только усмехнулся.
Отъехав немного от этого места, я принялся внимательно изучать
приборный щиток "Вольво". После этого я перевел взгляд на педали, и тут
уже настала моя очередь стонать. На полу кабины лежали розовые трусики.

"Потаскуха" имела проходную, построенную по принципу метро. Только
вместо жетона в автомат нужно было вставить пропуск с магнитным вкладышем.
ЭВМ фиксировала код, отмечала время прихода или ухода и подавала сигнал
автомату, который отключал "защелки" и зажигал зеленую лампочку. На
пропуске, конечно, имелась фотография, но я ни разу не видел, чтобы хоть
кто-нибудь хоть когда-нибудь обращал на нее внимание.
Таким образом, любой шпион мог, украв пропуск, безо всякого труда
проникнуть на "потаскуху" с потоком рабочих. Только вот ни одного, даже
самого завалящего шпиона не интересовала та дрянь, что там производили,
так как по слухам именно ею еще в 1914 году немцы потравили своих
противников.
В семь часов начинала работу какая-то непонятная смена, это я знал
точно. Поэтому, припарковав "Вольво" несколько в стороне от общей стоянки,
я потопал в сторону проходной. Прямо перед ней расположился мальчишка,
который торговал газетами. Рабочий класс прессу брал не очень охотно, но я
подошел и спросил наш экстренный вечерний выпуск. Он уже вышел, и молодой
нахал содрал с меня тройную цену.
Сунув газету в карман, я пристроился в кильватер к высокому худому
мужику, одетому чуть лучше меня. Следуя таким образом, проходную я миновал
без приключений - бабулька-вахтер, одна на все стояки, даже не взглянула в
мою сторону, увлекшись чтением "Про нас".
Оказавшись на территории завода, я сразу же повернул в сторону
административного здания. Все окна на этаже, где располагались кабинеты
высшего руководства, были темными.
Это здорово огорчило меня, но на всякий случай я все-таки прошел
внутрь здания и поднялся на этот этаж. Подергав все двери, в том числе и
борисовскую, я убедился, что они заперты, и из-за них не доносится ни
шороха. Значит, все разошлись по домам.
Я выругался. Если бы не мой дурацкий звонок, то, может быть, Борисов
и был бы еще здесь. Хотя вообще-то повел он себя как-то странно. Утерял
документы и деньги и даже не заинтересовался их судьбой. Пропуска в
пиджаке, кстати, не было, но это вероятнее всего потому, что он вообще его
не носил - его вне всякого сомнения знали в лицо и пропускали через
отдельный немеханизированный стояк.
Спустившись вниз и выйдя из здания, я посмотрел на часы. Они
показывали половину восьмого. Пытаться выйти сейчас было опасно. Могли
поинтересоваться сменой и пропуском. Вторая смена заканчивала в
двенадцать, значит предстояло пережидать еще четыре с половиной часа.
Прикинув, что у этой части пролетариата сейчас как раз время обеденного
перерыва, я направился в столовую.
Взяв обед, точнее - ужин, я уселся за свободный столик и развернул
газету. "Война мафиозных кланов в разгаре" - гласила шапка на первой
странице. Далее излагалось все то, что Потайчук уже поведал мне по
телефону, только в более подробном виде, и снова ставился вопрос: а не
слишком ли пассивно ведут себя правоохранительные органы нашего города.
Выражалась также надежда, что с подключением госбезопасности, это
положение все-таки изменится.
На второй странице была помещена леночкина статья с изложением
сведений, которые ей удалось получить за это время. Она связалась с
мэрией, с Министерством обороны, со штаб-квартирой партии "зеленых" в
Москве и даже с украинским послом.
Мэр один к одному повторил байку о коварных замыслах определенных
кругов, уже изложенную ранее руководством завода.
"Зеленые" подтвердили все свои данные и даже дали подробные
характеристики боеголовок, которые были доставлены к нам и номер части, из
которой они прибыли. Однако назвать источник сведений они отказались,
заявив, что не хотят засвечивать своих людей.
В Министерстве обороны вообще отказались разговаривать на эту тему,
сославшись на военную тайну.
Посол Украины заверил Леночку в том, что все заявления "зеленых"
являются чистейшей ложью и ни о каких привезенных боеголовках не может
идти и речи. Насчет химических двигателей он был не в курсе, а о
полковнике Хмелько слышал первый раз в жизни.
В подвале была помещена заметочка с моим изложением событий на даче -
"оглушили, очнулся - кругом одни трупы". Вся вина за происшедшее,
естественно, возлагалась на банду Башля. В заметке также указывалось, что
сведения получены от меня по телефону, причем указать свое местонахождение
или согласиться сдаться милиции, несмотря на уговоры сотрудников газеты, я
отказался.
Третья и четвертая страницы были полностью забиты рекламой, которая
меня совершенно не интересовала.
Поев, я покинул столовую, закурил сигарету и пошел на прогулку. Целый
час я бесцельно шатался по аллеям и дорогам гигантского завода, пока мне
наконец не наскучило мое одиночество. Делом это было поправимым, ибо на
заводе существовал какой-то странный цех, где что-то на что-то наматывали.
Работали в нем в две смены, причем практически одни женщины. Я направился
туда.
Подойдя к зданию цеха, я сразу же направился к ближайшему окну. В
цехе было жарко, и потому зрелище моим глазам предстало весьма
увлекательное. Куча женщин в легких халатиках, в основном молодых, сидела
за своими станками. У некоторых халатики были расстегнуты, что только
усиливало их воздействие на меня. Посередине помещения, в будке мастера,
кемарил одинокий мужик: то ли импотент, то ли слепой - третьего не дано.
Надо, конечно, было быть последним дураком, чтобы отправиться за
таким представлением на завод, вместо того, чтобы иметь гораздо более
интересное в "Вольво", но жалеть теперь поздно, - решил я и улыбнулся
симпатичной шатенке в плохо застегнутом одеянии. Она не ответила. Я
сообразил, что с ее места меня слишком плохо видно для того, чтобы дама
смогла в полной мере оценить все мои достоинства, и решил пройти внутрь.
Известный мне вход в цех теперь был почему-то заперт. Я удивился и
пошел искать вторую дверь. Согласно моим смутным воспоминаниям, она
располагалась с другой стороны строения, и мне предстояло обогнуть весь
этот корпус и вернуться назад.
Неожиданно я уперся в какую-то железяку. На поверку железяка
оказалась колючей проволокой, протянутой поперек аллеи в несколько рядов.
Раньше ее здесь не было.
Прищурившись, я стал всматриваться в пространство за нею. В мою
бытность там располагался какой-то старый, еще поддубно-шаляпинских времен
цех, использовавшийся вместо склада. Память моя подсказала мне, что нынче
его очертания претерпели некоторые изменения.
Проще всего было плюнуть на это дело, и обойти здание с другой
стороны. Но настоящий мужчина, идя к очередной любимой женщине, должен
преодолевать любые препятствия, - таково мое кредо. Если, конечно, они не
очень большие.
Я уже было нагнулся, собираясь подлезть под проволоку, но внезапно
услышал позади себя мужской голос:
- Эй, куда собрался, паханый в рот?!
Я медленно развернулся и изобразил на своем лице угодливую улыбку.
- Отлить, гоп твою!
Это не произвело на высокого парня в вохровской униформе никакого
впечатления. Раньше такие парни бродили лишь в самом секретном здании -
там, где варили дрянь, составлявшую основную продукцию "потаскухи".
- Давай пропуск, пидор.
- Гоп твою, гальваник я, из двенадцатого, - мне очень не хотелось
показывать ему пропуск со смазливой любкиной мордашкой, так как в душе у
меня гнездилось смутное подозрение на предмет полного отсутствия у него
чувства юмора. - На хрена мне в спецовке пропуск?!
- Щас проверим, какой ты гальваник. Пошли, бля, придурок. Что, на
инструктаже не был, работу потерять хочешь? Сказано же было: не ходи сюда.
- Ну отлить надо, гоп твою, а в цеху сральник забило, - я виновато
развел руками, сделал пару шагов по направлению к нему и снова свел руки.
Только резко и с таким расчетом, чтобы его шея оказалась между ними.
ВОХРовец охнул и повалился на колени, успев, однако при этом боднуть
меня головой в грудь. Я отскочил и увидел, как рука его потянулась к
свистку.
- "Ну и народ пошел", - подумал я. - Один за дубинку, другой за
свисток. И это при наличии пушки! Ну неужели я никому не внушаю доверия?!
Даже шатенке из цеха... Как же они все глубоко заблуждаются!
И дабы развеять это заблуждение, я левой ногой вколотил свисток
охраннику в рот. Вместе с зубами. Только если свисток был на цепочке, и
его еще можно будет достать, то вот зубы, боюсь, пропали безвозвратно.
Руководствуясь такими вот горькими мыслями, я нанес еще один удар - на
этот раз в нос.
Меня удивило, как легко работает левая нога - и это-то после стольких
переживаний, выпавших на ее долю. "Не иначе, как второе дыхание
открылось", - догадался я.
У стража "потаскухи" такового не оказалось, и он без чувств брякнулся
на асфальт. Я собрался было ретироваться тем же путем, что и явился, но в
этот момент впереди меня засверкали фонари и послышались голоса:
- Здесь он был, здесь! Эй, Серега!
- Да тут какой-то хрен бродит, смотри!
Я не задумываясь нырнул под проволоку. Оставив на ней приличный кусок
брюк и небольшой - кожи, я проник на ту сторону заграждения и сразу же
рванул к цеху-складу. Неожиданно в глаза мне ударил прожектор.
- Стой, стрелять буду! - заорал голос, усиленный мегафоном.
Я вильнул в сторону и понесся к спасительной темноте склада, ворота
которого были почему-то открыты. Краем глаза я успел заметить пристроенное
к зданию сооружение, напоминавшее то ли силовую установку, то ли
промышленный компрессор.
Луч прожектора попытался отследить меня, но это у него получилось
плохо. Прогремела автоматная очередь, и я услышал как где-то сбоку от меня
просвистели пули и тут же замолкли, зарывшись в землю.
Ворвавшись в темное помещение склада, я огляделся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24