Уж
они-то там внизу своего не упустят! Однако они, к некоторому моему
удивлению, почему-то решили пропустить столь дивное зрелище и, заорав
"Стой!", устремились в погоню за мной, на ходу доставая из кобуры
пистолеты.
Ближайший ко мне выход из здания вокзала вел на перрон. Я рванулся
туда, маневрируя между людьми, собравшимися в зале ожидания. Я рассчитывал
на то, что в такой толчее - вскоре прибывал поезд на Москву, - стрелять не
будут. Так оно и оказалось.
Выскочив на перрон, я окинул его взглядом. По ближайшему ко мне пути
медленно катил маневровый тепловоз. Я метнулся к нему и вскочил на заднюю
подножку, уцепившись за перила, благо располагалось все это достаточно
низко.
У таких тепловозов кабина находится сзади, там же и дверь в нее. Я
поднялся на площадку и вбежал к машинистам.
- Гони! - громко заорал я, как только оказался в кабине.
Машинист и его помощник с удивлением посмотрели на меня. Рука
машиниста лежала на рычаге управления - нечто подобное есть и в трамваях,
- горизонтальное полукольцо, по которому ходит ручка. Все это хитрое
сооружение называется мудреным словом, которое я в тот момент почему-то
забыл. Но это совсем не помешало мне отшвырнуть машиниста в сторону, так
что он упал на пол кабины, и рвануть рукоятку. Тепловоз застонал, дернулся
и стал резко набирать ход. Я свирепо посмотрел в сторону помощника,
сидевшего с другой стороны кабины.
- Шевельнешься - убью! На пол!
Он выполнил мой приказ, даже не попытавшись хоть что-нибудь
предпринять.
- Я - страшный спецназовец - гроза женщин и мужчин, - решил я тем не
менее подкрепить свой новый имидж. Авось, ребята читают газеты.
- Эй, туда нельзя, - неуверенно произнес машинист, не поднимаясь с
пола. - Стрелку взрежем.
- Ух, сколько животов я взрезал, - свирепо ответствовал я. - Лежи,
гад, а не то и тебе это устрою.
- Как знаете, но там красный, - испуганно отреагировал он. - А дальше
смоленский идет. У нас автоматики нет. Лобовое будет.
Лобовое меня не устраивало. Я перевел ручку в обратное положение и
стал нашаривать ногой педаль тормоза. И опять ее там не оказалось - уже
второй раз на дню я ухитрялся совершать прогулку на экипаже со столь
недружелюбным принципом управления.
Внимательно посмотрев вокруг, тормоз я все-таки обнаружил - в обличии
красной рукоятки. Я потянул ее, раздался скрежет колес, и тепловоз,
задрожав, со страшным звуком остановился, хотя, правда, и не сразу. До
стрелки после того, как это произошло, оставалось, слава Богу, еще метров
пять свободного пути.
Я огляделся. Мы уже выехали за пределы вокзала в моем его понимании
как пассажира и находились теперь между ним и въездом на ветку, ведущую на
сортировочную станцию. Я попрощался со своими попутчиками:
- Благодарю за службу! Обоим присваиваю внеочередное звание "старший
соблазнитель трубопроводных войск".
Осчастливив их этим сообщением, я покинул тепловоз. Преследователей
нигде видно не было - по-видимому, поезда на этом направлении ходили не
очень регулярно. Я перебежал через пути и без помех скрылся в небольшой
рощице, которая росла рядом с сортировкой. Пройдя метров пятьдесят и
преодолев невысокую ограду, я оказался на улице, недалеко от автобусной
остановки.
Через две минуты, забравшись в первый же подошедший автобус, я
плюхнулся на сиденье, оттеснив от него какую-то старушку. Это было,
конечно, нехорошо, но не более нехорошо, чем было мне. По лицу у меня
текли слезы. Второй раз, как я себя помню. Первый был, когда мне впервые в
жизни отказали. Что вы фыркаете?! Конечно, Леночка!

Автобус завез меня в район новостроек на западном берегу Сторожки. К
этому моменту я почувствовал себя немного лучше. Как оказалось, я даже уже
мог ходить, не подкрепляя при этом каждый свой шаг неприличным медицинским
термином, и соображать, не сбиваясь при этом с каждой своей мысли на
леночкины ножки. А это, несомненно, был большой прогресс.
Выбравшись из автобуса на конечной остановке, я сел на скамеечку,
закурил и попытался привести себя в порядок. На голове, в месте удара
дубинкой, выросла огромная шишка, каждое прикосновение к которой причиняло
нестерпимую боль. Череп, однако, как мне показалось, остался цел. Плечо
также сильно болело, но заниматься стриптизом на глазах у почтенной
публики, чтобы посмотреть в каком оно находится состоянии, я не стал.
В остальном мой внешний вид с того момента, как я покинул вокзальный
туалет, не претерпел никаких изменений, поэтому вообще-то понадобилось
лишь чуть-чуть причесаться, чтобы сойти за почтенного гражданина, немного
выпившего после рабочего дня и потому порвавшего и измазавшего пиджак.
Вздохнув, я встал и потащился в глубь квартала, одновременно приводя
в порядок теперь уже свои мысли. Это отняло совсем немного времени, так
как их у меня было минимальное количество.
Единственная ниточка, которая у меня имелась к этому моменту - это
Лев Алексеевич Борисов, заместитель генерального директора "потаскухи". А
единственная новая идея - это гипотеза о том, что именно чемоданчик из
камеры хранения и был причиной гибели Гоши Длинного.
Оставалось, правда, загадкой - кто же его туда положил? Скорее всего
- Платонов, или его телохранитель. Но зачем? И где квитанция? И вообще,
зачем набивать чемодан взрывчаткой и сдавать его в камеру хранения? Бред
какой-то! Террористический акт - милиционера Сеню на тот свет отправить
собирались, что ли?
Пошарив по карманам, я обнаружил прелюбопытнейший факт: паспорта
любвеобильного зама там не оказалось, как, впрочем, и кое-каких других
вещей. Я погрустнел: похоже, что настало время отдавать. Однако на мой
взгляд случайно прихваченные в свое время зажигалка и трусы все-таки не
являлись достаточным эквивалентом отнятого в честной борьбе паспорта
гражданина величайшей и могущественнейшей державы мира. Оставалось только
надеяться, что в качестве компенсации впереди меня ожидают горы случайных
лифчиков и чулок.
Тяжело вздохнув, я пошел искать телефонную будку. Найдя ее, я снова
набрал телефон редакции.
- Да, - на этот раз голос точно принадлежал Леночке.
- Ерохину пожалуйста, - произнес я голосом Буратино из детской
радиопередачи, уже заранее предвкушая веселье.
- О, тебя наконец-то кастрировали, - обрадовались на той стороне. -
Назови мне имя этого доброго человека, я пошлю ему цветы.
Я выругался про себя. У этой особы потрясающий нюх. Не говоря уже о
фигуре.
- Он похоронен в поле, - сообщил я ей своим нормальным голосом. - Его
попытка совершить это непотребство закончилась полным провалом. А ты что,
теперь телефонисткой работаешь? Или ждешь звонка от своего хахаля? Это
случайно не тот тип со связанными за спиной руками, заклеенным пластырем
ртом и в железных трусах с амбарным замком, что проходит сейчас мимо меня?
А то могу позвать его к аппарату. У меня создалось впечатление, что ему
срочно нужно получить от тебя ключ, так как он боится, что в противном
случае во время вашей встречи от него будет малость попахивать.
- Ты думаешь, что это смешно, да, пошляк? Пока ты там где-то
прохлаждаешься, я сейчас в поте лица своего занимаюсь сбором информации.
- Женщина не должна быть потной, - назидательно произнес я. - Это
отталкивает от нее мужчин. Впрочем, возможно, что именно этого ты и
добиваешься...
- Слушай, трепло, мне некогда с тобой разговаривать, - рассердилась
Ерохина. - И вообще мой гражданский долг повелевает мне посоветовать тебе
поскорее сдаться в милицию. И, конечно, самой сообщить туда об этом твоем
звонке.
- Давай, стучи, - обрадовано сказал я. - Только сначала дай мне
телефон Борисова, зама на "потаскухе".
- Зачем это тебе? - удивилась она.
- Ладно, не рассуждай, - обозлился я. - Хватит, потрепались. Я еле
двигаюсь, а у меня еще дел по горло, чтобы снять с себя обвинение в
убийстве.
Леночка продиктовала телефон. Голос ее стал металлическим. Титановым,
так я полагаю.
- Спасибо, - буркнул я. - И запомни: сведения не добываются
разговорами по телефону. Сведения добываются только собственной задницей.
- Ну конечно. Это ведь твой второй основной инструмент, - послышалось
в ответ. - А первый - ты и сам знаешь какой, - короткие гудки оставили
меня в одиночестве.
Я набрал полученный номер. Трубку сначала не снимали, но потом в ней
послышался мужской голос.
- Да.
- Вы уже отпустили свою секретаршу? - осведомился я и посмотрел на
часы: почти шесть. - Ах да, рабочий день ведь уже закончился. Интересно,
она так и пошла по городу без своих розовых трусиков и с грациозно
подпрыгивающими при каждом шаге обнаженными грудями. М-м-м.
Соблазнительное зрелище.
- Это глупые шутки, вы, телефонный хулиган, - рассердился мужчина, но
трубку не положил.
- Может быть, может быть, - протянул я. - Но я обещаю не писать об
этом случае в газету, если вы расскажете мне все про свою очень
симпатичную зажигалку с крепко выпившим накануне дракончиком, так крепко,
что выдыхаемые пары перегара аж горят.
- Я вас не понимаю, - засмеялись на том конце. - Вы - сумасшедший.
- Зря вы так, - я тоже усмехнулся. - Я знаю еще несколько человек -
обладателей такого же сувенира. Думаю, что госбезопасности также будет
очень интересно с ними познакомиться.
- В первую очередь, я думаю, им будет интересно познакомиться с тем,
кто так хулиганит, используя телефоны оборонного предприятия, - было
слышно как трубку со злостью швахнули на рычаг.
- Сведения не добываются разговорами по телефону. Сведения добываются
только собственной задницей, - пробормотал я. - Вот идиот, лишь спугнул
дичь. А теперь придется рисковать.
Порывшись в своей записной книжке, я обнаружил нужный мне номер.
Ответил женский голос, что меня очень обрадовало - только ревнивых мужей
мне сейчас и не хватало.
- Любочка, это я, твой ласковый котик, моя прелесть, - я шумно
задышал в трубку. - Он хочет, чтобы ты погладила его по мягкой шелковистой
шерстке своей ласковой чувственной рукой.
- Лешенька, - на той стороне аж зашлись. - Где ты столько пропадал,
злой уличный котище? А сегодня в газетах про тебя такое понаписано! Но я
не верю! Только ко мне сейчас нельзя - я сама только что ввалилась, и муж
сейчас вернется. Ты уж извини.
- Нет, нет, нет! Я совсем по другому поводу, - успокоил ее я. - Мне
нужен твой пропуск на завод.
Брюнетка Люба работала на заводе. Мы с ней одно время вместе там
работали. Не только, впрочем, работали. Потом она вышла замуж за богатого
бизнесмена, но с завода не ушла. Муж не стал перечить этому ее капризу,
тем более, что и его и все остальные свои прихоти она на совесть
отрабатывала с ним по ночам. Правда, не только по ночам и не только с ним.
Вообще она была большой любительницей нестандартных положений. А зачем
иначе она по-вашему на заводе осталась?! Или, точнее: почему
дяди-начальники ее не сократили?!
- Ты что, взорвать его задумал? - игриво засмеялась моя собеседница.
- Нет уж, нет уж.
- Пожалуйста, приезжай сейчас, - я назвал адрес. - Здесь есть стоянка
для машин, я буду там. И захвати пропуск. Ну, пожалуйста, - я вложил в
последнее слово все оставшиеся во мне к этому времени благородные чувства,
главным источником которых явились прочитанные в детстве книжки о
пионерах-героях, без особых раздумий закладывавших собственных родителей
коммунистам.
- О, мой рыцарь, - голос ее потеплел. - Ты умеешь просить так, чтобы
всегда получать то, что хочешь. Я скоро приеду, жди.
- Жду, мой ангел! - я повесил трубку и с шумом выдохнул воздух. Ну
разве трудно получить от женщины то, чего она сама хочет. Моя мысль не
слишком сложна для вас?

Я сидел на переднем сидении "Вольво", целовал ее в губы и
одновременно гладил по волосам и по спине. Это продолжалось уже почти что
две минуты. Впервые в жизни все эти действия я совершал с настроением и
желанием каторжника и даже не пытался хоть как-то продвинуться дальше.
- Еще, еще, - прошептала Люба. - Я так давно тебя не видела.
- Я тебя тоже, - прошептал я ей в ухо. - Дай мне, пожалуйста,
пропуск.
- Зачем? - засмеялась она. - Расскажи мне. И вообще расскажи мне, что
с тобой случилось вчера на самом деле. Ведь все, что в статье - неправда,
верно? - она впилась своими губами в мои.
- Во первых, в таком положении я не смогу тебе ничего рассказать, -
заявил я отрывая ее от себя. - Во-вторых, с чего ты взяла, что в статье я
все наврал.
- Не важно. Женщина сердцем такие вещи чувствует, - ее руки обвили
мою шею. - Возьми меня прямо здесь, и я отдам тебе пропуск.
- Ты с ума сошла, - завопил я. - Здесь куча народу, а еще совсем
светло. Кроме того, я ранен.
- Глупенький! - засмеялась Люба. - Здесь есть темные шторки, - она
нажала какую-то кнопку и боковые стекла стали медленно закрываться
выползающими снизу черными экранами. Ее рука погладила меня по голове. Я
заорал благим матом, так как при этом она задела мою шишку.
- Тебя это всегда так возбуждает, я помню, - захохотала она и укусила
меня за ухо.
Я действительно был очень возбужден. Мне хотелось как можно скорее
закончить разговор с этой глупой бабенкой и приступить к реализации своего
плана. И дорога мне была каждая секунда.
- Эй, а переднее и заднее? - слабо возразил я.
- Ну ты и дурачок! Да они же как-то там с помощью электричества с той
стороны непрозрачными становятся. Ну давай скорее, - она откинула спинку
своего сиденья, задрала ноги на приборный щиток и принялась стаскивать с
себя трусики.
Я чуть не поперхнулся: они были розового цвета. С той минуты я этот
цвет возненавидел всею душой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24