Да если еще учесть, что это не совсем вода. А точнее,
совсем не вода...
Калинов содрогнулся: не отказали бы двигатели.
И тут же рука Виты куда-то исчезла. Он повернул голову и увидел, как
девушка, с трудом удерживая равновесие, заскользила вниз. Крылья на
ее спине безвольно трепетали в потоках воздуха, и Калинов понял, что
сейчас произойдет. Он притормозил и бросился вниз, чтобы уравнять
скорости и подхватить уже падающую Виту. Это ему удалось с первой
же попытки, словно он всю свою жизнь только и делал, что занимался
спасением погибающих в чужих небесах. Правой рукой он подхватил Виту
за тонкую талию, а левой стал снимать с ее спины ранец и обвисшие
крылья. Это тоже удалось, и он хотел было уже закричать от восторга,
как вдруг понял, что его крыльям двоих не удержать. Вита принялась
отдирать его руку от своей талии, но он подтянул девчонку к себе и
вцепился пальцами в пояс.
Хорошо, что пояс узкий, подумал он. Не оторвет, сил у нее не хватит...
Но как же мне теперь одной рукой умудриться снять с себя и надеть
на нее крылья?
И тогда Вита повернула голову, и он увидел ее прищуренные глаза, равнодушные
и чужие.
- Не надо, - сказала она зло. - Ерунда все это.
Калинов растерялся и чуть было не разжал пальцы.
А вокруг уже не было ни зеленого неба, ни фиолетовых солнц. Был серый
теплый вечер. С далеких прерий остро пахло незнакомыми травами. Сзади
доносилась разухабистая музыка. Там, у салуна, они оставили своих
лошадей и шли теперь по узкой улице, протянувшейся между двумя рядами
безжизненных нахмурившихся домов. Ноги, обутые в мокасины, мягко ступали
по непривычно ровному камню. К ночи должен был пойти дождь, и это
было хорошо, потому что в дождь уйти от погони ничего не стоит.
Калинов пробежал взглядом по окнам. Все окна были темны и молчаливы,
только в одном, на противоположной стороне улицы, чуть-чуть дернулась
цветастая занавеска. А может быть, ему просто показалось. До дома
Нуартье оставалось еще метров двести. И тридцать минут до начала мертвого
часа, когда по городу разрешается передвигаться только бледнолицым.
Идти приходилось медленно, потому что "зажигалки" Вита спрятала
под юбкой, и они ей очень мешали. А дело надо было сделать не мешкая,
ибо завтра должна была вернуться семья Нуартье - жена и пятеро ребятишек.
Уж они-то ни в чем не виноваты.
Послышались шаги патрульных. Патруль топал к салуну, чтобы зарядиться
очередной порцией виски.
- Что-то они сегодня рано, - сказал Калинов.
- Целуй меня, - прошептала Вита.
Он втиснул ее в угол между домами. Острая боль пронзила ногу. "Зажигалки",
вспомнил Калинов, но делать что-либо было уже поздно: патруль находился
совсем рядом. Вита обняла Калинова за шею, и он прижал ее всем телом
к стене. Жаркое дыхание девушки обожгло ему губы, глаза ее широко
раскрылись, он увидел в их глубине желание и страх. Сердце колотилось
так громко, что, казалось, этот грохот должны услышать все жители
города. И тогда Калинов вытащил из кармана стилет и спрятал в рукав.
Была еще, правда, маленькая надежда на то, что патруль слишком торопится
в салун.
- Все хорошо, - прошептал Калинов.
Вита зажмурилась: их осветили сзади фонариком.
- Эй, краснокожий, помощь не требуется? - сказал кто-то.
Раздался грубый смех, и тот же голос гнусно выругался. Калинова поощрительно
шлепнули по заду, снова заржали.
Виту начало трясти, и он еще сильнее прижал ее к замшелым камням.
Боль в ноге стала почти нестерпимой. Не сорвать бы чеку, подумал Калинов.
И кто бы мне объяснил, откуда в этом городке замшелые камни?..
Наконец, фонарик погасили, и патруль, зубоскаля и топая тяжеленными
армейскими сапожищами, удалился. Калинов перевел дух, выпустил девушку
из объятий и сунул стилет в карман.
- Пошли, - прошептала Вита, поправляя юбку.
Они двинулись дальше. Свет так нигде и не зажегся, фонари висели на
столбах мрачными темными пятнами, похожие на замерзших нахохлившихся
птиц. Подошли к дому Нуартье. Калитка, как и условились вчера, была
не заперта. Калинов незаметно оглянулся по сторонам, вытащил стилет
и осторожно открыл створку. Вошли. Во дворе почему-то было гораздо
темнее, чем на улице, как будто Господь накрыл дом Нуартье капюшоном,
спрятав их от всего остального, враждебного мира. Сзади чуть слышно
щелкнул запор.
- Роже, - позвал Калинов. - Ты где?
- Да тут я, Орлиное Перо, - послышался за спиной голос Нуартье.
Оглянуться Калинов не успел. Руку со стилетом дернули вверх с такой
силой, что она, казалось, сейчас оторвется, и тут же что-то тяжелое
ухнуло по затылку. Впрочем, упасть ему не позволили, подхватили с
обеих сторон под мышки, но сознание он, по-видимому, на несколько
секунд потерял, потому что, когда он пришел в себя, Вита стояла в
стороне с поднятыми руками.
Двор был залит светом. Роже Нуартье выпростал из-под тигровой шкуры
ручищи и, осклабившись, принялся обыскивать девушку.
- Хороша подруга у Орлиного Пера! - сказал он и тряхнул белым чубом.
- Давно я не обыскивал такой аппетитной краснокожей!
Руки Нуартье скользнули вдоль тела Виты, слегка задержались на ее
груди. Нуартье зацокал языком, а Калинов закусил губу и напрягся.
- У тебя извращенные аппетиты, Нуартье, - сказал с ухмылкой офицер.
- Она же рыжая. И тощая как полено.
Нуартье грязно выругался, опустил руки ниже.
- Ого! - воскликнул он, наткнувшись на "зажигалки". - Тут,
кажется, подарочек.
Офицер отодвинул его в сторону, достал нож и, сверкая белозубой улыбкой -
сама приветливость! - принялся разрезать на Вите юбку. Ткань легко
разошлась, сквозь разрез стали видны белые трусики.
- Что-то новенькое, - сказал офицер, взвешивая "зажигалки"
на ладони. - Ты молодец, Нуартье!.. Мисс мы пока оставим у тебя, а
паренька возьмем с собой. Шериф давно хотел с ним встретиться!.. А
рыжую приведешь утром. Вы не против, мисс?
Нуартье с вожделением глядел на "мисс". По затылку Калинова
текло липкое и теплое, перед глазами висела плотная багровая занавеска,
за руки держали крепко - не вырвешься! Он раскрыл глаза пошире, усилием
воли отодвинул в сторону багровую занавеску и посмотрел на Виту.
Что же ты их не поубиваешь, девочка, подумал он. Не спасешь нас?..
Ведь тебе это так просто!
Его взгляд встретился со взглядом Виты, спокойным и пристальным. И
в голове перестали бить колокола, и мускулы налились металлом, и Калинов
понял, что может перевернуть мир. Запросто - как школьный глобус...
А еще он понял, что Вита желает, чтобы он все совершил самостоятельно.
Рассчитался с Роже. Покончил с засадой... И ее чтобы спас. Как и положено
кавалеру.
Господи, только бы не отказало мое столетнее тело, взмолился он. И
напряг мышцы.
Люди, державшие его за руки, так сильно столкнулись головами, что
черепа их раскололись. Легким движением Калинов перебросил оба тела
через ограду: столь много оказалось сил. Офицер, все еще улыбаясь,
пытался достать правой рукой пистолет, в левой у него по-прежнему
были "зажигалки".
Зато Нуартье уже стрелял. Лайтинг в его лапах выглядел игрушечным,
и он спокойно выпустил в Калинова весь заряд. В упор. С двух ярдов.
Но луч отразился и ушел куда-то в небо. Калинов сделал шажок вперед,
аккуратненько щелкнул Нуартье по лбу. Голова Роже мотнулась назад;
он выронил лайтинг из рук, упал навзничь, дернулся и затих. Тигровая
шкура выглядела втоптанным в грязь волшебным цветком, и ее было жаль.
Вита смотрела на своего кавалера с восторгом, и имелось в ее взгляде
нечто такое, от чего мышцы Калинова прямо-таки переполнились мощью.
Оставался офицерик. Калинов повернулся к нему. Офицерик уже не улыбался.
И не пытался достать пистолет. Правой рукой он тянулся к чеке "зажигалки".
- Не трожь! - заорал Калинов. - Полгорода спалишь!
Было поздно. Послышались хлопок и шипение. Физиономия офицерика начала
вытягиваться.
И тогда Калинов схватил Виту под мышку и, задержав дыхание, прыгнул
вверх, перелетел через ограду, через мостовую и опустился во дворе
дома напротив. И снова прыгнул. В прыжке он успел оглянуться.
Из двора Нуартье, стремительно увеличиваясь в объеме, вставало багровое
солнце. Было удивительно тихо, только что-то хрипела полузадушенная
Вита.
Сзади полыхнуло жаром, и пришлось прыгать и прыгать, все дальше и
дальше, и уже не хватало сил на следующий прыжок, и тогда он растянулся
у какого-то дома, прямо на брусчатке, и подмял под себя Виту, прикрыв
ее телом.
И наваливающийся сверху плотный жар пропал. Вокруг снова была трава,
пели птицы, и дул легкий ветерок.
- Отпусти, - прошептала Вита. - Медведь...
Калинов, пошатнувшись, встал. Вита села. На ее обнаженной правой ноге
виднелись два больших синих кровоподтека. Вита посмотрела на Калинова
и медленно натянула на ногу разрезанную юбку. Он поспешно отвел глаза.
- Что происходило?
- У кого-то из нас буйная фантазия, - сказала Вита. - Пожалуй, даже
слишком буйная! - Она поднялась, придерживая разрез рукой. - Я домой...
С мамой теперь придется объясняться... В таком виде...
И не успел Калинов что-либо произнести, как она подскочила к нему,
коснулась горячими губами его щеки, отпрянула и тут же исчезла.
О Господи, сказал себе Калинов. Добился-таки своего, старый пень!
Он огляделся. Рядом никого, слава Богу, не было. На пляже большая
группа молодежи играла в волейбол. Классическим кружком, ухая и повизгивая.
Калинов побрел туда. Левая нога ныла. Он снял брюки и остался в плавках.
На ноге были такие же кровоподтеки, как и у Виты.
- Чертовы "зажигалки"! - пробормотал он.
На пляже его встретили громкими приветственными возгласами, как будто
он отсутствовал невесть как долго. Зяблика среди играющих не было.
Аллы - тоже. Флоренс Салливан сидела в сторонке на песке, подтянув
к подбородку коленки, задумчиво смотрела на неподвижную воду. С Флоренс,
пожалуй, стоило бы поговорить, но только - упаси Бог! - не сейчас.
Калинов поймал на своих ранах любопытные взгляды двух или трех девчонок.
Девчонки были незнакомыми, но симпатичными. Он равнодушно кивнул им
и растянулся на теплом песке. Рядом с ним хлопнулся еще кто-то. Калинов
повернул голову. Это был Клод.
- Надоело прыгать, - сказал он. - Можно, я с тобой полежу?
- Ложись.
- А где Вита?
Калинов пожал плечами.
- Ясно, - сказал Клод. - Интересно было?
Калинов снова пожал плечами.
- Вита - прекрасная девушка, - сказал Клод. - Только ей нужно настоящее.
Калинов подгреб себе под грудь кучу песка.
- Зачем ты мне это говоришь? - спросил он.
- Видишь ли... Ты, должно быть, заметил, что большинству из нашей
компании от шестнадцати до восемнадцати лет. Другие здесь почти не
появляются.
- Заметил, - согласился Калинов.
- А мне вот уже двадцать два, - сказал Клод. - Да-да... Ты не хочешь
спросить, почему я до сих пор играю в эти игры?
- Почему?
- Из-за глубины... Я, конечно, не знаю, где вы были с Витой вдвоем.
Но вот когда мы штурмовали тот лагерь... Скажи, ты так ненавидел когда-нибудь
там, в Мире?.. У меня было желание передушить оранжевых голыми руками.
- А мне хотелось посмотреть, есть ли у них сердца, - сказал Калинов.
- Вот-вот. - Клод кивнул. - Ты знаешь, это как наркотик! И я боюсь,
что они подменят жизнь дэй-дримами... Это, знаешь, как в музее изобразительного
искусства. Картина всегда выглядит более яркой, чем жизнь. В жизни
и краски более блеклые, и разноцветья неизмеримо меньше. - Он вздохнул.
- Во всяком случае, так кажется... Я ведь сам давно уже понимаю, что
пора себе искать настоящее дело. И все время возвращаюсь сюда и возвращаюсь.
Нет сил уйти... И так уже шесть лет.
- Шесть лет?! - поразился Калинов.
Оказывается, все это существует уже давно, подумал он. И все эти годы
Страна Грез хранится в глубокой тайне... так, что никто из нас и не
догадывался... И этот мальчишка прав. Я прожил без малого сотню лет,
и любил, и ненавидеть приходилось, но все это было как-то мельче,
мягче, бледнее... Как я тогда подцепил Наташку! Вот с ней у нас было
настоящее... Черт, все с ног на голову поставил! Тут настоящее, в
Мире игрушечное... А дети во все времена играли - уж так они устроены.
В разные игры они играли, и в войну тоже... Казаки-разбойники!.. И
не было в этом ничего кощунственного! Кощунство всегда придумывали
взрослые...
Подошла Флоренс Салливан. Не глядя на Калинова, шепнула что-то Клоду.
Тот кивнул. Флоренс шагнула в сторону и растворилась в воздухе. Клод
снова повернулся к Калинову.
- Домой пошла? - спросил Калинов.
- Нет. Индивидуальный дэй-дрим... Не все ведь являются сюда лагеря
штурмовать. Каждому хочется чего-то своего.
- А зачем тогда вы устраиваете всеобщие спектакли?
- Это не спектакли. - Голос Клода был спокоен: как будто учитель объясняет
ученику новую тему. - А устраиваем мы их затем, чтобы здесь никто
не чувствовал себя одиноким.
Калинов понимающе кивнул.
- Ты знаешь, Клод, - сказал он после паузы. - Я был неправ... С
той пощечиной.
Клод Пристально посмотрел Калинову в глаза.
- Ты странный парень, Саша. - Он покусал нижнюю губу. - Вот ты лежишь
рядом, пацан пацаном... А порой мне кажется, что ты лет на сто старше
меня.
- Почему? - Калинов сел.
Как будто насквозь видят, думал он. Какие они, в сущности, еще дети...
Но иногда становится страшно находиться рядом с ними. Не то что солгать -
душой покривить нельзя!
- Не знаю. - Клод пожал плечами. - Просто такое ощущение.
Отступись, старый козел, сказал себе Калинов. А вслух произнес:
- Пошел я домой.
- Ага, - отозвался Клод. - Приходи завтра.
Калинов встал и принялся натягивать штаны.
- Только запомни, - продолжал Клод, - обидишь как-нибудь Витку -
я не погляжу на то, что ты пацан пацаном!
- Запомню, - пообещал Калинов.
И окунулся в серый туман.
* * *
Когда туман рассеялся, вокруг не оказалось ничего похожего на внутренности
джамп-кабины. Калинов стоял на пороге незнакомого помещения. В помещении
было пусто. И темно. Однако, едва Калинов сделал шаг назад, стены
вспыхнули неяркими разноцветными огоньками. Намного светлее от этого
не стало, но Калинов смог разглядеть ровные шеренги столиков, заполняющих
помещение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11