Ослепительная молния вожделения полыхнула между нашими животами.
Ни Лили, ни я уже не владели собой. Любовный танец был, как никогда, короток, а наслаждение, как никогда, бездонно. С последним толчком Лили закричала тонким голоском: «Ой, мамочка-а-а!»И радость узнавания разорвала опутывающую мой мозг пелену…
Глава 58
Жил-был мальчик по имени Вадик Ладонщиков. И были у него папа и мама, а также бабушки с дедушками. Лишь тетей и дядей не было. Во всяком случае — родных…
Вадиков папа, следуя провозглашенному в конце прошлого века лозунгу «Обогащайтесь!», занимался крутым бизнесом. Таких в не столь уж давние времена называли «новыми русскими».
Имелись у папы квартира с евроремонтом и ванна «джакузи»(«Буль-буль-буль, в» джакузи»я валяюся на пузе, — пели на радио глупые рекламные девочки. — вдумчиво, в экстазе, я сижу на унитазе…«), и дача о трех этажах в ближнем пригороде, и» Мерседес» последней модели, и многое-многое другое. Не было у папы лишь одного: удачливого сына.
И в самом деле, рос Вадик неудачником. Если какала в полете птичка, то обязательно ему на панамку. Если пацаны принимались кидаться камнями во дворе гимназии, то в окно директорского кабинета непременно попадал булыган, брошенный рукой Вадика. Если в хоккейной команде (а Вадик серьезно занимался этим видом спорта в детской команде местного СКА; ведь хоккей — это спорт для богатых, так же как теннис) кто-то ломал ногу, то это была нога Ладонщикова-младшего. Если Вадим шел на экзамен, то ему попадался билет именно с тем вопросом, который он не успел выучить. Парня так и звали за глаза: Вадим-Облом-С-Ним.
Шли годы.
Вадим закончил гимназию и поступил в университет. Правда, и тут не повезло с билетом на вступительных, и пришлось папе в очередной раз тряхнуть мошной, чтобы сын мог учиться на платном отделении.
Скоро сказка сказывается, да не скоро пять курсов пролетают!..
И была у Вадима подружка. Училась она с ним в одном классе, а потом и в университет увязалась. То ли жалела она его за бесталанность, то ли в сердце он ей запал (а парень он был видный и крепкий — многие телки на улице заглядывались), но ходила она за ним хвостиком, как привязанная, и когда они были вместе, сторонились неудачи Вадима. Да только того никто не замечал. В том числе и сам Вадим…
Так и шло дело: Вадим учился, отец платил… Но то ли согрешил Ладонщиков-старший перед господом в бизнесе своем (а кто в те годы не грешил?), то ли попал в жернова сыновней неудачливости, да только настал один прекрасный день (вернее, промозглый октябрьский вечер). Ехал отец Вадима с матерью да бабушкой и двумя дедушками с дачи о трех этажах. То ли дорога была хуже, чем казалось, то ли скорость выше, чем требовала безопасность, да только выскочил «Мерседес» на встречную полосу, прямо под многотонный «КамАЗ». И не стало у Вадима ни отца, ни матери, ни бабушки, ни дедушек. Одна лишь бабушка осталась, но и та горя не выдержала — вскорости в могилу сошла.
Настало время решать дела наследственные… И, как водится в этих случаях, налетели зубастые акулы-кредиторы, стервятники-заимодавцы, да и государство налоговую петельку накинуло (оно ж какое у нас, государство? И своего не упустит, и к чужому ноги приделает. Не зря говорят честные россияне: «Я люблю свою страну, но государство ненавижу!»).
В общем, не успел Вадим оглянуться, как не осталось у него ни квартиры, ни «джакузи», ни дачи о трех этажах, ни «Мерседеса» последней модели. И студенческого билета, разумеется, тоже не осталось.
Пришла пора тянуть лямку солдатскую. По стати отменной определили Вадима в элитные войска, в самый что ни на есть спецназ.
А в ту пору уже который год шли по стыку христианского да исламского миров войны, кои пресса прозвала малыми да превентивными (имея в виду, что рано или поздно разразится война большая — Великая Религиозная). Оно бы, конечно, и жили сыны Аллаха с христианами в мире и согласии, да больно много имелось в этом противоборстве заинтересованных. Генералам война нужна — чтобы новые звезды на погоны вешать да хлеб народный, который жуют, оправдывать. Капитанам военно-промышленного комплекса необходима, чтобы заказы новые получать да прибыли подсчитывать. И людишкам некоторым впору — тем, у кого в голове одно: размахнись, рука, раззудись, плечо!.. Где еще можно человека безнаказанно убить? То-то и оно! На войне за все случившееся правительства да военачальники отвечают. А с них — известно какой спрос, много ли за человеческую историю перед судом предстало?
Войны малые — кровь большая. А прибыли и вовсе сверхгигантские!..
Да и другой стороне противоборство не без выгоды. На волне религиозного шовинизма скорее достигнешь целей. Великие Албании да Великие Джамахирии быстрее создашь. А там и Объединенная Исламская Республика — от калмыцких степей и хребтов гималайских до самого Атлантического океана. А еще немного пройдет — вот он и Великий Джихад. Многие ли религиозные радикальные течения убийство человека оправдывают? Правда, неверный — не человек, собака!..
А мяса пушечного женки еще нарожают, на то их господь и обрек после первородного грехопадения…
В общем, попал Вадим Ладонщиков на очередную из таких войн. Служил Отечеству и Христу верой и правдой, ранен был дважды. До наград не дослужился — слава богу, хоть не убили да в плен к нехристям не попал.
Подоспела пора дембеля — вернулся в Питер. А там ни кола ни двора. Лишь подружка дожидается — верность хранит (честь-то девичью Вадим у нее еще в десятом классе отобрал. Впрочем, в нашу эпоху честь по-другому зовется — целкой. Какая там честь: по Марсу уже ходим, а вы тут доисторические понятия на уши вешаете! Честью, господа, прибыли не получишь!).
В общем, поженилась парочка. Ребенком пока решили не обзаводиться — одной надо образование закончить, другому гражданскую профессию приобрести.
Пошли месяцы рая в шалаше. А неудачи преследуют Вадима по-прежнему — то недостача в магазине, куда торговать пристроился, то, перейдя на станцию техобслуживания, новенькому «Форду» крыло помял. Конечно, мелочи это по сравнению с настоящей непрухой — смертью близких, к примеру, да разве о том Вадим думал? Не везет, не везет и не везет!.. И почувствовал Ладонщиков, что не по нутру ему шпакская житуха. Помаялся, помаялся, посчитал очередные обломы да и махнул в военкомат. Жену перед фактом поставил. Та — плакать, но когда женские слезы солдатскую душу по-настоящему трогали?
Как человек повоевавший, попал Вадим в школу офицерскую. Вышел лейтенантом, не чета тем мозглякам, что военные училища заканчивают. Пороху не нюхали!..
И вновь пошла служба боевая — очередная малая война. От завтрака до завтрака, от боя до боя.
Оно бы, конечно, выписал Вадим к месту службы свою супругу, да только в этих местах жены офицерские — для нехристей первая цель. Локти потом кусать станешь, да поздно!.. Так что не положено, ротный, фронт здесь!
Вот и остается: либо связисточку уговорить, под кустиком разрядиться; либо сестренка спиртику поднесет, ножки раздвинет; либо в очередном взятом селе горянку, дочь Аллаха, в сакле изнасилуешь. Только чтобы ни начальство, ни подчиненные не видели. Иначе и в трибунал можно загреметь…
А на самой службе дела пошли из рук вон. Соседние роты в бою отличатся, Вадимова опростоволосится. Не то чтобы командир плохой — удачи солдатской нет. Как батальонный священник говорит перед боем: «Да пребудет с вами удача, дети мои! Да осенит вас Христос своим знамением!» Так вот — не пребывает с Вадимом удача, не осеняет его Христос!.. И наказывать не за что — видит командир: не трус парень и умен, военная косточка; просто судьба-злодейка на мужика взъелась. То ли за грехи родительские, то ли по иной какой причине…
В общем, списали Савицкого со службы.
Приехал в Питер. Жена уже университет закончила, работает. Зарабатывает хорошо — компьютерщица и головастая. В муже по-прежнему души не чает. Живи — не хочу! Тут уж погонял ее по постели до полного изнеможения. Прожили две недели. Нет жизни у капитана Ладонщикова. Вновь пошел к военкому. Сказал, если не возьмут, повесится. Сжалился военком над капитаном, сам знал, что такое чеченский синдром…
Поговорил капитан с женой. Та — на дыбы! Пригрозила развестись. Женская партия в Думе как раз такой закон протолкнула. Жена имеет право на развод без согласия мужа. Кинули им такой кусок политики-мужики, чтоб на большее не позарились…
Ну и черт с тобой, разводись!
В аэропорту его никто не провожал. Прилетел в Ставрополь, явился за назначением.
И тут опять не повезло, отправили в ближний тыл, с партизанами воевать, карательствовать. Пока бородачей, вооруженных «калашами», по горным вершинам гонял — все нормально было, но однажды послал майор Зубрилов село зачищать. Разведка донесла: база «правоверных» там. Прибыли в село, никаких правоверных нет и в помине, одни бабы да чумазые бесенята. Ясно, любой бесененок черной южной ночью папашу с гор приведет да и сам тебе горло перережет, если зазеваешься, но одно дело у чернобровой сиськи потискать, да за мех ее пощупать, да впендюрить ей деревянненького, чтобы до горла продрало, и совсем другое — в сиськи эти очередями свинцовыми… Отказался капитан Ладонщиков село зачищать, так и доложил по рации: «Я с п…здами автоматом не воюю!» Подобные случаи в войсках бывали, и начальство, люди свои, таких отказников наказывало малым наказанием, понимало, что не все до последней стадии озверения дойти способны. Тем более что среди карателей удальцы покрошить горянок да ребятишек всегда находились…
Но и тут не повезло капитану Ладонщикову. Зубрилов-то — хороший мужик был, не карьерист и не подлюга, но оказался в ту минуту на КП особист, тоже капитан, услыхал отказ, сука краснорожая!.. «Вы, Ладонщиков, не с п…здами тут воюете, а с врагами. Днем она баба, а ночью вам же кишки выпустит. Это война, Ладонщиков, а не детский сад. На войне иногда приходится быть жестоким! Турки в начале прошлого века армян, как баранов, резали!»— «Но мы-то не турки, мы христиане». — «Мы в первую очередь солдаты, Ладонщиков, и обязаны выполнять приказ!»И пошла писать губерния!
Как ни пытался Зубрилов отмазать подчиненного, ничего у него не вышло. Жопа-то и у Зубрилова одна — своя!..
Особист получил повышение, а бывший капитан Ладонщиков попал в жернова репрессивной машины. То, что люди уже на Марсе, этой машине не мешает… Арест. Военно-полевой суд. Приговор. «За неисполнение приказа назначить наказание в виде смертной казни через расстрел. Ходатайство непосредственного начальника об отправке в штрафную роту отклонить».
Правда, мораторий на смертную казнь и таких приговоров касался, Россия — страна цивилизованная…
И сел Вадим Ладонщиков за стены каменные, дожидаться неизбежного конца — то ли пуль от расстрельной команды, то ли естественной смерти лет через сорок; без надежды на досрочное освобождение, без периодических, хоть и не частых, свиданий с женой (развелась-таки, не просто пугала!). Свидания хоть и не частые, но в них дети тоже зачинаются. А так род Ладонщиковых — под корень! Это вам не спасение рядового Райана!
И когда к Вадиму Ладонщикову пришли с предложением поучаствовать в секретном эксперименте с возможным изменением приговора после окончания эксперимента, он решил рискнуть, согласился…
Глава 59
Когда все закончилось, Катя меня не отпустила. Ее бедра по-прежнему стискивали мою поясницу, как будто жена боялась, что я исчезну вместе со сладострастием, испарюсь, улечу, сгину…
А мне вдруг пришла в голову дурацкая мысль. Даже в момент совокупления (в классической позе, разумеется) мужчина крепким телом прикрывает от возможной опасности лоно матери своих будущих детей. Предусмотрительна природа, ох предусмотрительна!..
Наконец Катя расплела бедра, я приподнялся на локтях, глянул в любимые глаза и сказал:
— Ну, здравствуй!
— Господи ты боже мой! — прошептала она. — Узнал?
— Узнал, кареглазая Лили.
— Кто такая? — встрепенулась Катя.
— Ты… Когда-нибудь расскажу.
Мы еще долго лежали, стиснув друг друга в объятиях не страсти, но нежности, и я опять вспоминал, прокручивал перед внутренним взором свою жизнь — ту, первую, настоящую, а не навязанную мне Борисом Соломоновичем Кунявским, царствие ему небесное.
— Я перед тобой виновата, Вадик, — прошептала наконец Катя. — Я тебя предала. Господи ты боже мой, как много мне надо рассказать…
— Не надо. Я все знаю.
— Все-все?
— Да, все-все.
— Откуда?
— А это не важно, Катюшенька! — Я коснулся губами ее пылающего лба. И здесь она разрыдалась. Я молчал — что тут можно было сказать!
— Он убил нашего ребенка, Вадим! — Слова прорвались сквозь рыдания. — И еще одного… Господи ты боже мой! А я убила его самого!
— Знаю! Он убил не только нашего ребенка. И не только вашего с ним… Он убивал и других детей. Ты ни в чем не виновата. Катя. А если и виновата, так не мне тебя судить. — Я погладил вздрагивающие плечи. — Не наигрался, мальчик, в «казаков-разбойников»…
— Я всегда тебя любила!
— Знаю. И я тоже всегда тебя любил. Просто был дурак дураком, вояка без мозгов.
Она вздохнула, прижалась ко мне, и мы долго лежали молча. Лишь смотрели друг на друга. Потом она все-таки заснула. А я оставил ей записку, пообещав вернуться в десять, выключил телефон и поехал на Марсово поле.
Глава 60
Инга появилась ровно в девять:
— Привет, Максима! — Это была Инга-любовница. — От хвостов я избавилась. Куда поедем?
— Привет, — сказал я.
Она сразу почувствовала холодок в моем голосе и как-то скукожилась, сгорбилась, будто застеснялась своей груди. Я отвел глаза:
— Спасибо тебе, Инга. Мне удалось отыскать Савицкую.
— И?..
— И удалось вспомнить, кто я таков на самом деле.
Она сгорбилась еще больше:
— Ну и кто же ты?
— Мальчик, не наигравшийся в войну. И за эти игры мне еще долго придется платить по счетам.
Она не поняла, а я не стал объяснять. Потом она выпрямилась, и я вновь увидел, как любовница превращается в сотрудника спецслужбы.
— Савицкая согласилась свидетельствовать против Раскатова?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39