Его схема двоебрачия была жалкой и мелкой авантюрой по сравнению с тем планом, который теперь созрел в его мозгу.
Он стоял на краю канала, чей крутой берег огибал заднюю часть его сада. Русло канала было прямо напротив, так что обрыв и водная пропасть были в нескольких шагах от него.
Вид всего этого наводил на размышления. Он знал, что канал глубокий. Он видел, что вода там мутная, и при падении в него вряд ли есть шанс остаться в живых.
Светила луна, плывущая по небу. Ее лучи отражали ночное светило яркими пятнами на воде. Они продирались через кустарник, и было видно, что это молодая луна, которая вскоре спустится и скроется за домами.
Было уже темно там, где он стоял, в тени огромной калины, но было еще достаточно света, чтобы увидеть, как он рассматривает канал, вынашивая злодейские планы.
- Это как раз то что надо! - пробормотал он. - Но не здесь. Тело могут вытащить из воды. И даже если допустить, что примут версию самоубийства, есть шанс, что это свяжут со мной. Это даже более чем шанс, это - обвинение в мерзком убийстве.
- Да, это было бы отвратительно! Я должен буду объясняться с детективами!
- Вот еще! О чем здесь думать? Объяснение с детективами, при подобных обстоятельствах, равносильно осуждению.
- Нет, это невозможно! Это дело нельзя совершить здесь!
- Но это можно сделать, - продолжал он, - причем в этом канале. Такое уже делали, без сомнения, неоднократно. Да, спокойная водичка! Если б ты могла говорить, ты могла бы многое рассказать о погружениях в твои тихие глубины, как говорят живые о мертвых!
- Ты подходишь для моей цели, но не здесь. Я знаю место, весьма подходящее - мост в Парк Роад.
- И время - поздний вечер. Одна из тех темных ночей, когда щеголи-торговцы из Веллингтон Роад уже вернулись домой, к своим семьям.
- А почему бы уже не этой ночью? - спросил он себя, нервно выбираясь из калины и впиваясь взглядом в луну, тонкий полумесяц которой слабо мерцал среди облаков. - Вот, я вижу, закат луны произойдет в течение часа, и если небо меня не обманет, то у нас будет ночная темнота как в преисподней. И густой туман, о, Небеса! - добавил он, поднимаясь на цыпочки и внимательно оглядывая горизонт на востоке. - Да! Нет никакого сомнения, если поглядеть на то серовато-коричневое облако, пришедшее со стороны Островов Догс, цвет которой напоминает грязь из Темзы.
- Почему бы не этой ночью? - спросил он себя снова, словно этим вопросом хотел окончательно убедить себя в принятии этого ужасного решения. - Дело не может ждать. День может испортить все. Если это должно быть совершено, то чем скорее, тем лучше. Это должно быть сделано!
- Да, да, вот он, туман, спускающийся с неба, насколько я знаком с лондонской погодой. Это произойдет незадолго до полуночи. Видит Бог, это может продлиться до утра!
Мольба, слетевшая с его уст, вместе с ужасным его намерением, говорила о его истинно дьявольском самообладании.
И даже его жена не могла не заметить нечто отталкивающее в выражении его лица, когда он вернулся в дом, где она ждала его, чтобы выйти вместе с ним на прогулку.
Это была прогулка в Хаймаркет, чтобы насладиться роскошным ужином в Кафе де Европа, где "другой граф", вместе с благородной Геральдиной и еще парой друзей того же социального круга назначили им встречу.
Это была не последняя прогулка, которую Свинтон собирался совершить со своей любимой Фан. После того, как они покинут Хаймаркет, он предполагал совершить еще одну прогулку этой же ночью, если она, как ожидалось, будет достаточно темной.
ГЛАВА LXXIX
МАЛЕНЬКИЙ УЖИН
Ужин был дан "Кейт-торговкой", которой в последнее время сопутствовала удача: ей удалось удачно продать одного из ее коней некоему молодому "лоху", которой ей неплохо заплатил и который также присутствовал сейчас на ужине.
Человек, которого ей удалось "обкрутить", был ни кем иным как нашим старым другом Франком Скадамором, который в отсутствие кузины, бывшей за границей, и ее положительного влияния на него, в последнее время вел беспутный образ жизни.
Ужин, данный Кейт, был своего рода ответ ее подруге Фан на обед на вилле М'Тавиша; и по великолепию и роскоши он ничуть не уступал тому.
Что же касается времени, то его, пожалуй, можно было назвать и обедом, поскольку он начался в восемь часов.
Это было сделано, чтобы можно было спокойно поиграть в роббер и затем в вист, где "лох", как она называла молодого Скадамора - разумеется, за глаза, - займет одно из мест за игровым столом.
Было много сортов вина - почти все из имевшихся в подвалах кафе. Началась игра в карты, и она продолжалась до тех пор, пока Скадамор не объявил, что проигрался вчистую, после чего была пирушка.
Радостное настроение не покидало гостей благодаря тому шутливому состязанию, выражавшемуся фразой "А вы так можете?"
Это было справедливо и для джентльменов, и для дам. Фан, благородная Геральдина и две другие хрупкие дочери Евы баловались перебродившим виноградным соком так же свободно, как и их друзья джентльмены-гуляки.
Когда пирушка закончилась, только один из участников вечеринки, казалось, мог стоять на ногах. Это был граф де Вальми.
Не в его привычках было сохранять голову трезвости, но в данном случае он не напился с определенной целью.
Никто из его собутыльников, занятых усердным потреблением вина, не заметил, что он постоянно выливал свою порцию ликера в плевательницу и лишь изображал из себя пьяного.
Если б они даже и заметили это, то сочли бы странным, но никто не сумел бы угадать истинную причину такого представления. Самый отъявленный злодей не разгадал бы его подлый план и причину отказа от алкоголя.
Его веселые друзья в самом начале развлечения могли заметить его погруженность в собственные мысли. Благородная Геральдина даже подшучивала над ним за это. Но через некоторое время все настолько опьянели и повеселели от вина, что никто не предполагал наличие у кого-то из них мрачных мыслей.
Посторонний зритель, внимательно наблюдавший за выражением лица мистера Свинтона, возможно, увидел бы признаки этого, так же как и усилия, чтобы скрыть эти мысли. Его взгляд, казалось, время от времени становился отстраненным, как будто его мысли были где-то далеко от этой веселой вечеринки с его пьяными друзьями.
Он даже проявил небрежность при игре в карты, хотя его противником в игре был "голубь", которого ощипывали.
Некая сильная и болезненная дума, должно быть, вызвала его рассеянность, и, казалось, для него было большим облегчением, когда собутыльники, вдоволь нализавшись, дали молчаливое согласие на завершение пирушки.
Было восемь участвовавших в этом ужине, и было вызвано четыре кэба, подъехавших ко входу в кафе и забравших из него четыре различные пары.
Столько же кэбов привезли их сюда, и гости вполне самостоятельно могли войти вовнутрь, но сейчас, при выходе, лишь с помощью полицейского из Хаймаркета, а также нескольких официантов кафе посетителей удалось усадить в кэбы, и те отъехали.
Каждый из кэбменов отправился туда, куда ему сказали; так, Скадамора сопровождала благородная Геральдина, или, скорее, сама неудача; в то время как Свинтон, сопровождавший свою подвыпившую жену, сказал кэбмену:
- В Парк Роад на Сент Джон Вуд.
Это было сказано негромко, но низким глухим голосом, чтобы кэбмен не принял их за супружескую пару.
Независимо от этого, Свинтон заранее передал кэбмену причитающуюся плату за проезд, включая чаевые.
Прогноз погоды Свинтона оправдался с точностью до деталей. Ночь была темна как смоль, лишь только туман вносил некоторый серовато-коричневый оттенок.
Он был настолько плотным, что загулявшие допоздна светские люди, ехавшие домой в своих роскошных экипажах, имели впереди по паре сопровождающих.
По Пикадилли и на всем протяжении Майфайр факелы ярко светили сквозь густой пар тумана, а языки пламени от них заполняли улицы причудливыми бликами.
Далее, после пересечения Оксфорд Стрит, их стало меньше, а после Портмэн Сквайр они и вовсе исчезли, так что кэб, со всеми четырьмя колёсами, везущий графа де Вальми и его графиню, медленно полз по Бейкер-стрит, и его собственный фонарь освещал круг радиусом не более шести футов.
- Как раз то, что надо, - сказал себе Свинтон, высовывая голову из окна и тщательно исследуя ночь.
Он сделал такой вывод еще раньше, едва выйдя из Кафе де Европа после завершения пирушки.
Он сказал это негромко, впрочем, его жена не услышала бы, даже если б он прокричал что-то ей на ухо. Она спала в углу кэба.
Незадолго перед этим она вела себя несколько шумно, пела куплеты из песен и пыталась пересказать пошлый анекдот, который она впервые услышала этим вечером.
Она была в таком состоянии, что не осознавала, где находится, в какой компании, что доказывали ее случайные пробуждения то с возгласом "Лох!", то с обращением к мужу по имени другого графа, то со словами "Кейт-торговка!"
Ее граф, казалось, был очень внимателен к ней. Он предпринимал усилия, чтобы успокоить ее и создать ей удобства. У нее был длинный плащ, достаточно просторный - своего рода вечерний халат. Эту одежду он накинул ей на плечи и застегнул, так, чтобы ее грудь была защищена от сырости.
К тому моменту, как кэб прополз по Верхней Бейкер-стрит и въехал в Парк Роад, Фан совсем успокоилась и крепко уснула; только ее тихое сопение во сне говорило о том, что она жива.
Экипаж продвигался сквозь серовато-коричневую темноту, причем туман увеличивал его вдвое по сравнению с его обычными размерами. Кэб двигался медленно и тихо, как катафалк.
- Где остановиться? - спросил кэбмен, поворачиваясь и обращаясь к пассажирам через окно.
- Южный Банк! Вам не надо заезжать на ту улицу. Высадите нас в конце этой, в Парк Роад.
- Хорошо, - ответил кэбмен, однако он так не думал. Ему подумалось, что это довольно странно: джентльмен и леди в таком состоянии хотят сойти на этой улице в такой час, и особенно в такую темную и туманную ночь!
Тем не менее, было объяснение этому, которое подсказывал ему опыт. Леди возвращалась слишком поздно. Джентльмен хотел, чтобы она вернулась без лишнего шума, который мог возникнуть от скрипа колес кэба, что может быть услышано за дверью.
Впрочем, какое значение это имело для него, кэбмена, если плата за проезд получена заранее? Он любил деньги больше, и тем более обещание дать чаевые.
И в этом он не был разочарован. В конце улицы джентльмен сошел, вынося свою пьяную партнершу на руках и поставив ее вертикально на тротуар.
Свободной рукой он дал кэбмену монету в одну крону*, что удваивало плату за проезд.
______________ * Одна крона равна 5 шилингам.
После такого щедрого дара, не желая показаться невежливым, кэбмен забрался обратно на облучок и, накинув на плечи свой желтовато-серый балахон, натянул поводья, хлестнул крученым кнутом лошадь и поехал обратно, в направлении Хаймаркет, в надежде подработать на подвозке еще одной пьяной пары.
- Держись за мою руку, Фан! - сказал Свинтон своей беспомощной лучшей половине, как только кэбмен уехал и не мог его услышать. - Обопрись на меня. Я поддержу тебя. Так! Теперь пошли!
Фан не ответила. Алкоголь одолел ее - она была совершенно невменяема. Она была слишком пьяной, чтобы говорить и даже идти; ее мужу пришлось взвалить ее на плечи и тащить на себе. Она совсем не понимала, куда ее тащат. Зато Свинтон знал, куда.
Это было совсем не в направлении Южного Банка; они вошли в темный тихий переулок и пересекли Парк Роад!
Зачем? Свинтон знал, зачем.
Ниже Парк Роад протекает Регент Канал, с мостом, о котором уже шла речь. Стоит только добавить, что чтобы пересечь канал по мосту, надо пройти через просеку в кустарнике. Это в западном направлении. А в восточном направлении дороги - стена парка, возвышающаяся высоко вверх и заслоненная к тому же высокими деревьями.
Если смотреть в сторону Паддингтона, вы видите открытую местность, где протекает канал, и тропинка вьется вдоль его берега. Вода колеблется ниже ваших ног, с обеих сторон канал зарос вечнозелеными растениями, и пешеходы, гуляющие по Парк Роад, защищены от падения в воду перилами, доходящими до уровня груди.
На этот мост и поднялся Свинтон. Он остановился рядом с перилами, как будто для отдыха, а жена все еще держалась за его руку.
Он отдыхал, но в его намерения не входило перейти мост. Он восстанавливал силы для адской работы, для спектакля, в котором он будет исполнять роль убийцы, а его жена - роль жертвы! И это было весьма реальной драмой, спектаклем реальной жизни, поскольку именно таким и было его истинное намерение!
В этом театре не было света, чтобы осветить сцену по окончании игры, ни одного глаза, чтобы увидеть, как злодей внезапно, отпустив руку жены, обернул халат вокруг ее шеи, так, чтобы застежка была сзади, и затем, вывернув наизнанку, набросил юбку поверх ее головы!
Не было ни одного уха, чтобы услышать ее приглушенный крик, когда она, резко поднятая его руками, была выброшена через перила моста!
Свинтон даже не задержался, чтобы услышать плеск от падения ее тела. Он услышал его лишь приглушенным, смешанным со звуком собственных шагов, когда торопливой испуганной походкой вернулся на Парк Роад!
ГЛАВА LXXX
НА БУКСИРНОМ ТРОСЕ
С трудом буксируя свою баржу вдоль Регент Парка, Билл Бутл, лодочник, медленно тащил ее по каналу.
Причиной был очень густой туман, при котором было весьма непросто вести его старую лошадь по тропинке.
Он бы не взялся за такое дело сегодня, однако следующим утром он должен был появиться в Паддингтон Бассейн, где в ранний утренний час его будет ждать владелец баржи.
Билл был только шкипером судна; а команда включала его жену; то есть вся команда - молодая чета Бутл, причем один из "матросов" имел полные груди.
Миссис Б., одетая в мужнино пальто из толстого сукна, чтобы защититься от ночной сырости, управляла рулевым веслом, в то время как сам Бутл понукал рабочую лошадь, буксировавшую судно.
Он прошел мост Парк Роад и уже ощупью начал путь далее, когда туман, более плотный, чем обычно, сгустился над каналом и заставил лодочника сделать остановку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52