- Что ты этим хочешь сказать, мой друг? - спросил он после того, как такой несколько затянувшейся паузой испытал молодого Скадамора на самообладание.
- Мне немного неприятно говорить вам об этом, дядя. Кое-что вы, возможно заметили сами также как и я.
- Нет, я ничего не заметил. О чем ты?
- Хорошо, тогда я скажу. Вы допустили в наш дом одного человека, который, по-моему, джентльменом не является.
- Кто этот человек?
- Это капитан Майнард, как вы его называете.
- Капитан Майнард не джентльмен!? Какие у тебя есть основания утверждать это? Будь осторожен, племянник. Это серьезное обвинение против любого гостя в моем доме, и тем более - мало знакомого здесь. Я имею серьезные основания полагать, что он джентльмен.
- Дорогой дядя, я сожалею, но не могу согласиться с вами, поскольку я имею серьезные основания полагать иное.
- Позволь мне услышать твои возражения!
- Хорошо, во-первых, я был позавчера с Бланш на охоте в заповеднике. Когда мы там стреляли фазанов. Мы разделились; она отправилась домой, а я остался, чтобы продолжить охоту, как я намеревался. В это время появился мистер Майнард, который скрывался в ближайшей роще падубов, и присоединился к ней. Я уверен, что он специально ждал удобного случая для этого. Он прекратил свою охоту и сопровождал ее домой, беседуя с ней всю дорогу, с такой фамильярностью, как будто он был ее братом!
- Он имеет на это право, Франк Скадамор. Он спас жизнь моему ребенку.
- Но это не дает ему право говорить ей такие вещи, о которых я слышал.
Сэр Джордж вздрогнул.
- Какие вещи?
- Хорошо, очень многие. Я не говорю о том, что он говорил ей в заповеднике. О чем они там говорили, я, конечно, не мог слышать. Я держался от них слишком далеко. Я говорю о другом разговоре, который я слышал вчера вечером, когда они танцевали вместе.
- И что же ты слышал?
- Они разговаривали о книге, которую написал Майнард. Моя кузина заявила, что она так мечтает прочесть ее, что не будет ради этого спать всю ночь. В ответ он выразил надежду, что она будет чувствовать то же самое на следующую ночь после чтения. Дядя, что это - способ незнакомца сказать ей что-то особенное, или послушать ее ответ?
Вопрос был излишним, и Скадамор мог заметить, что очки сэра Джорджа неожиданно сползли с его носа.
- Ты сам слышал все это, не так ли? - спросил он, почти механически.
- Каждое слово.
- Между моей дочерью и капитаном Майнардом?
- Как я сказал, дядя.
- Тогда не говори об этом больше никому. Храни это в тайне до тех пор, пока я не скажу тебе. А теперь иди! У меня есть серьезное государственное дело, которое требует моего внимания и времени. Иди!
Племянник, так решительно изгнанный, покинул библиотеку.
Как только за ним закрылась дверь, баронет вскочил с кресла и, нервно шагая по комнате, воскликнул:
- Вот к чему приводит проявление снисходительности к республиканцу предателю интересов Королевы!
ГЛАВА LI
ПОД ДЕОДАРОМ*
______________ * Деодар - гималайский кедр.
Днем рождения Бланш Вернон не завершились празднества в доме её отца.
На следующий день состоялся званый обед, роскошный, как и накануне, за которым вновь последовали танцы.
Это был сезон праздников удовольствия в английской сельской местности, когда зерновые уже убраны, рента уплачена, и фермер отдыхает от тяжелого труда, а сквайр наслаждается спортивными состязаниями.
Снова в Вернон Холле собрались высокие гости благородного происхождения, и снова чарующие звуки арфы и скрипки призывали к романтическому движению ног в танце.
И снова Майнард танцевал с дочерью баронета.
Она была еще слишком молода, чтобы принимать участие в этих развлечениях. Но это был дом ее отца, а она была единственной дочерью - и потому, несмотря на столь юный возраст, она играла роль хозяйки особняка.
Верная своему обещанию, она прочитала роман и высказала свое мнение о нем взволнованному автору.
Роман ей понравился, хотя она и не была от него в восторге. Хотя она и не сказала об этом прямо, но по ее поведению Майнард догадался, что это так. Кое-что в книге, казалось, не удовлетворяло ее. Он не мог догадаться, что именно. Он был слишком разочарован, чтобы расспрашивать об этом.
И снова они танцевали вместе, на этот раз вальс. Как уроженка страны, где вальс умели танцевать, она вальсировала превосходно. Она брала уроки у учителя-креола, когда жила на другой стороне Атлантики.
Майнард, со своей стороны, был замечательным танцором, и он имел удовольствие восхищаться своей юной партнершей.
Без всякой задней мысли, только лишь в порыве танцевального энтузиазма, она положила голову на его плечо и закружилась с ним в танце - с каждым вращением опуская голову все ниже, ближе к сердцу. И совсем не подозревая, что за нею наблюдают.
Но ей казалось, при вращении в танце, что в комнате только они одни: он и она. Вдовы, одиноко сидевшие в стороне, смотрели на них через очки и, потряхивая своими париками, бормотали слова неодобрения. Молодые леди, оставшиеся не у дел, завидовали танцорам, а высокомерная леди Мэри выглядела хмурой и злой.
"Золотой молодежи" не нравилось это, и меньше всего - Скадамору, который бродил по комнате, нахмуренный и злой, или останавливался, чтобы понаблюдать за движением платья своей кузины, которое он, казалось, готов был сорвать с нее!
Никакого облегчения ему не принесло также окончание этого вальса.
Наоборот, это только еще усилило пытку: пара, за которой он так ревниво наблюдал, прошла, гуляя под руку, через оранжерею и вышла наружу, в сад.
Ничего необычного в том, что им захотелось выйти из дома, не было. Стояла теплая ночь, и обе двери в оранжерею и в гостиную были открыты настежь. Не только они воспользовались этим обстоятельством. Несколько других пар сделали то же самое.
Что бы ни говорили про английскую аристократию, она все еще не достигла того уровня испорченности, чтобы с подозрением относиться к таким прогулкам. Она все еще может с гордостью декларировать один из самых благородных национальных девизов: "Позор тому, кто плохо об этом думает".
Конечно, эти принципы могут быть нарушены под зловещим французским влиянием, которое ощущается по ту сторону пролива и которое распространяется далеко за пределами Франции, даже через Атлантику.
Но пока еще добрые и разумные принципы не утрачены, и гость, допущенный в дом английского джентльмена, не подозревается в дурных намерениях, даже если он мало знаком обществу. Его прогулка по парку наедине с молодой леди, даже темной беззвездной ночью, не считается неприличной - и поэтому не может быть поводом для скандала.
Гость сэра Джорджа Вернона, прогуливаясь с дочерью сэра Джорджа под руку, даже не думал о скандале, поскольку они не покидали лабиринта кустарников, растущих рядом с домом. Более того, они остановились по сенью гигантского деодара, широкие вечнозеленые ветки которого простирались, покрывая большую площадь тщательно ухоженной почвы вокруг.
Не было ни луны, ни звезд на небе; никакого света не проникало сюда через стеклянную ограду оранжереи.
Они были одни, или думали, что они одни, - вдали от наблюдающих и подслушивающих, словно находясь в глуши небольшого девственного леса или в центре безлюдной пустыни. Если кто-то и был рядом, то не замечал их: они говорили шепотом.
Возможно, это ощущение уединенности и задало тон и характер их беседы. Во всяком случае, их беседа протекала без некоей сдержанности и скованности, что прежде было характерно для их общения.
- Вам пришлось много путешествовать? - спросила девочка, когда они подошли и остановились под деодаром.
- Ненамного больше чем вам самой, мисс Вернон. Вы ведь сами были заядлой путешественницей, если я не ошибаюсь?
- Я? О, нет, что вы! Я только один раз была на островах Вест-Индии, где папа служил губернатором. А также в Нью-Йорке, по пути домой. Ну, и также побывала в некоторых столицах в Европе. Вот и все.
- Прекрасный маршрут для вас в вашем юном возрасте.
- Но вы ведь посетили много необычных стран, и у вас было много опасных приключений, как я слышала.
- Кто сказал вам об этом?
- Я об этом читала. Я не так уж мала, чтобы не читать газеты. В газетах писали о вас и о ваших подвигах. Даже если бы мы не встретились, мне все равно было бы знакомо ваше имя!
Но если бы они не встретились, Майнард не был бы так счастлив, как сейчас. Таковы были его мысли и чувства в ответ.
- Мои подвиги, как вы их называете, мисс Вернон, были обычными эпизодами, такими же, какие случаются у всех тех, кто путешествует по разным странам, которых еще не коснулась цивилизация и где люди не могут обуздать свои первобытные страсти. Как например в стране, расположенной посреди американского континента, в прериях, как их называют.
- О! прерии! Эти великие зеленые равнины, это море цветов! Как бы я хотела там побывать!
- Это было бы не совсем безопасно для вас.
- Я знаю это, я читала, с какими опасностями вы там столкнулись. Как здорово вы все это описали в вашей книге! Мне особенно понравилась эта часть романа. Я читала ее с восхищением.
- Только это, а не всю книгу?
- Да, там все интересно, но некоторые части романа...
- ... не понравились вам, - завершил фразу автор, придя на помощь смущенному критику.
- Я могу спросить у вас, какие части романа были неудачными, чтобы выслушать ваш приговор?
Девочка на мгновение замолчала, как будто стесняясь ответить на вопрос.
- Хорошо, - наконец ответила она, сказав первое, что пришло в голову. Мне не понравилась мысль, что белые воевали против индейцев только потому, чтобы взять их скальпы и продать им же за деньги. Это мне кажется отвратительным. Но, может быть, на самом деле все было не так? Я надеюсь, что это неправда?
Это был весьма странный вопрос к автору книги, и Майнард подумал то же самое. К тому же, как он обратил внимание, тон этого вопроса также был необычным.
- Да, верно, не все является правдой, - ответил он. - Конечно, книга является романом, литературным вымыслом, хотя некоторые из сцен, описанные в ней, произошли на самом деле. К сожалению, это именно те из них, которые вам не понравились. У командира кровавой экспедиции, о которой идет речь, имеется некоторое оправдание его преступлений. Он ужасно пострадал от рук дикарей. Для него мотивом является не нажива и не возмездие. Он воюет против индейцев, чтобы вернуть свою дочь, которая уже долгое время находится в плену у дикарей.
- И еще, другая его дочь - Зёй - та, что влюблена, а также очень молода. Гораздо моложе меня. Скажите мне, сэр, это тоже не вымысел?
Почему был задан этот вопрос? И откуда эта дрожь в голосе, выдававшая в ней более чем простое любопытство?
Майнард в свою очередь был смущен и колебался, какой дать ответ. Радость наполнила его сердце, поскольку он чувствовал, что именно кроется за этим вопросом.
Он хотел было признаться во всем и рассказать ей всю правду.
Но пришло ли уже время для этого?
"Нет" - ответил он сам себе и продолжил разговор, не сделав признание.
- Авторы романов, - ответил он наконец, - имеют привилегию на создание воображаемых образов. Иначе это не были бы романы. Эти образы иногда идут от реальных лиц - не обязательно от тех, кто, возможно, фигурировал в описанных сценах, но часто от тех, кто в какое-то время и совсем в другом месте произвел впечатление на автора.
- И Зёй была одной из них?
Все еще ощущалась эта дрожь в ее голосе. Как сладкая музыка звучало она в ушах того, у кого спрашивали!
- Да, она была и она существует.
- Она все еще жива?
- Да, она все еще жива!
- Да, конечно. Почему должно быть иначе? И она должна быть все так же молода?
- Только пятнадцать лет - на днях исполнилось!
- Действительно! Какое невероятное совпадение! Вы ведь знаете, что мне как раз вчера исполнилось пятнадцать?
- Мисс Вернон, есть еще много странных совпадений, кроме этого.
- Ах! верно; но я не подумала об этом, только о возрасте.
- О, разумеется - после такого дня рождения!
- Это действительно был счастливый день. Я была счастлива как никогда.
- Я надеюсь, чтение книги не опечалило вас? Если так, то я буду сожалеть, что вообще написал ее.
- Благодарю вас, спасибо! - ответила девочка. - Очень мило с вашей стороны говорить так.
И, сказав это, она замолчала и задумалась.
- Но вы сказали, что не все в романе правда? - продолжила она разговор после паузы. - Что именно - выдумка? Вы ведь сказали, что Зёй - реальный образ?
- Да, это правда. Возможно, только она в романе - правдивый образ. Я могу сказать так. Она была в моем сердце, когда я писал этот образ.
- О! - воскликнула его собеседница, вздохнув. - Это, не могло быть иначе, я уверена. Без этого бы вы не могли описать то, что она чувствует. Я ее ровесница, я знаю это!
Майнард слушал эти слова с восхищением. Никогда еще более прекрасной рапсодии не звучало в его ушах!
Дочь баронета, казалось, пришла в себя. Возможно, врожденная гордость ее положения, возможно, более сильное чувство надежды на взаимность помогли ей справиться с собой.
- Зёй, - сказала она. - Красивое имя, очень необычное! У меня нет права спрашивать вас об этом, но я не могу обуздать свое любопытство. Это ее настоящее имя?
- Нет, имя не настоящее. И вы - единственная в мире, кто имеет право знать это.
- Я! Почему?
- Потому что настоящее имя - ваше! - ответил он, не в силах более скрывать правду. - Ваше имя! Да, Зёй в моем романе - всего лишь образ красивого ребенка, впервые повстречавшегося мне на пароходе Канард. Она была еще девочкой, но уже прекрасной и привлекательной. И так думал тот, кто увидел ее, пока эта мысль не породила страсть, которая нашла выражение в словах. Он искал и нашел ее. Зёй - это результат, это образ Бланш Вернон, написанный тем, кто любит ее, кто готов умереть ради нее!
Во время этой страстной речи трепет вновь охватил дочь баронета. Но это не было дрожью от страха. Напротив, это была радость, которая полностью овладела ее сердцем.
И сердце это было слишком молодое и слишком бесхитростное, чтобы скрывать или стыдиться своих чувств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52