Иногда он наведывался в одно из больших казино во Фрипорте с пятнадцатью штуками баксов в кармане, а через три дня просыпался ни с чем, не помня даже, куда все ушло, и не переживал, поскольку мог заработать еще. Он рассчитывал со временем завязать с этим, может, в ближайшие месяцы, но время вышло однажды ночью у маяка Фауи-Рокс, в десяти милях от Майами. Эдди только что пришвартовался и собирался выгрузить тысячу четыреста фунтов кокаина и шестьсот фунтов травы, как – вот дерьмо – над головой загудел вертолет Береговой охраны, слепя прожекторами и превращая в день полчетвертого ночи.Эдди тут же отдал швартовы, бросив на посредническом судне свою команду, кричавшую: эй, что за хуйня, – и на полном газу помчался на восток, но развернулся, заметив два катера Береговой охраны, направлявшиеся в ту же сторону, – это была ловушка – и, поскольку выбора не было, устремился к берегу Флориды.Он шел быстрее катеров Береговой охраны, но не чертова вертолета – эта штука так и висела над ним всю дорогу, стараясь его ослепить, но он не останавливался, надеясь добраться до Майами, вылезти как-то на берег и затеряться в городе.Он проревел по отмели в районе свайного поселка Стилтсвилль с такой скоростью, с какой ни одному здравомыслящему человеку не пришло бы в голову, повернул в сторону больших домов в районе Кокосовой Рощи, рванул по каналу в сторону пристани Диннер-Ки, на секунду ушел от света прожектора, дернул рычаги на себя, чтобы притормозить катер и, выпрыгнув, не убиться, потом отжал их, и одновременно нырнул в воду, которая на скорости 30 миль в час показалась ему бетоном.Он вынырнул, быстро огляделся, увидел яхту, стоящую на якоре в двадцати ярдах от него, набрал воздуха и снова ушел под воду. Когда всплыл, чтобы сделать вдох, услышал громкий удар, снова нырнул и за пару вдохов добрался до яхты. Он ухватил причальный конец, задыхаясь, повис на нем, повернул голову к пристани и увидел, прямо как в кино, огненный шар в том месте, где его лодка врезалась в дальний правый конец причала. Он поплыл налево, но – вот дерьмо – над ним снова была эта вертушка, и он оказался в середине яркого белого круга, который следовал за ним, пока он греб к берегу, где был встречен всеми силами органов правопорядка – и местными, и штата, и федералами.Так для Эдди закончились восьмидесятые. Большую часть девяностых он провел в тюрьме. Возможно, он мог выйти досрочно; федералы предлагали скостить ему срок, если он расскажет, для кого перевозил наркотики. Обещали ему защиту. Эдди как раз обдумывал это предложение, когда ему передали, что если он станет сотрудничать с федералами, то очень скоро будет абсолютно мертв, и защита федералов ему не поможет. Эдди отнесся к известию серьезно, поскольку человек, который сказал ему это, был тюремным охранником.Так что он отсидел, а когда освободился, снова пошел помощником на рыболовный катер, поскольку капитанам чартерных катеров нет дела до твоей биографии, если ты знаешь морское дело. Эдди вел тихий, трезвый образ жизни и нашел себе комнатку в ветхом многоквартирном доме в Хайалие.Однажды вечером к нему в дверь постучали. Там стояла худая темноглазая женщина с маленьким мальчиком на руках; он уже встречал их недалеко от дома. Мешая испанские и английские слова, она предложила постирать его белье за два доллара. Он сказал, что у него практически нечего стирать, только то, что на нем надето. Она посмотрела на его вылинявшие шорты и заляпанную рыбьими кишками майку, улыбнулась и сказала, что ему приходится еще хуже, чем ей, поэтому она постирает ему бесплатно. Он сказал, что, раз так, купит ей обед, все, что она захочет из того, что предлагают в «Бургер-Кинге». Она засмеялась и сказала – по рукам.Звали ее Лус. Она приехала из Никарагуа и пару лет жила в гражданском браке с сальвадорцем, который бросил ее, когда она забеременела. Лус зарабатывала на жизнь стиркой и, когда получалось, уборкой в домах богатых жителей Корал-Гэйблс, если они не возражали против уборщицы с ребенком.Мальчику было три года. Его звали Алехандро. Он был очень маленький и часто болел, но всегда улыбался. По его трехлетним представлениям, Эдди был самым классным на свете. Эдди прозвал его «Магнит» за то, что тот все время лип к нему, когда оказывался рядом. Иногда, если Лус работала, а он – нет, Эдди присматривал за мальчиком, возил его на автобусе в новый торговый центр рядом с платной автострадой, где они гуляли, глазели на фонтаны и магазины, наслаждаясь кондиционированным воздухом. Эдди сажал Алехандро на плечи – удивительно, тот совсем ничего не весил – и носил его, придерживая за худенькие ножки. Открывающаяся панорама приводила мальчика в полный восторг.Потом они возвращались в комнату Лус, делили на всех пиццу, и Алехандро, лопоча на двух языках, рассказывал Лус, как провел день. Потом он засыпал, и Лус перекладывала его на маленький матрас на полу. Потом они беззвучно, но упоенно занимались любовью.Довольно скоро Алехандро стал называть его папи. Вскоре они стали жить все вместе в комнатке Эдди. Это было самое счастливое время в его жизни.Счастье длилось три месяца. Потом Алехандро начал слабеть. Врачи сказали, что у него проблемы с сердцем, нужна операция. Ни у Лус, ни у Эдди страховки не было. Они сошли в отделение ада, забронированное для бедняков, нуждающихся в медицинской помощи, в мир ожидания, беспокойства, бумажной волокиты, и снова ожидания и беспокойства. Дни Лус проводила, воюя с больничными бюрократами, а ночью, всхлипывая, гладила сына по головке. Эдди проводил ночи в лихорадке беспомощной ненависти к себе и размышлениях о деньгах, которые он просадил и которые могли бы спасти этого малыша.Днем Эдди со слипающимися глазами продолжал работать на катере. Однажды вечером, когда судно вернулось в Бейсайд, на причале стоял крупный мужчина в рубашке для гольфа. Он широко улыбнулся Эдди и протянул руку. Эдди ее не пожал. Он достаточно времени провел в тюрьме и мог с первого взгляда определить, когда перед ним опасный человек, а когда просто крупный.– Привет, Эдди, – сказал парень.– Мы знакомы? – спросил Эдди.– Меня зовут Лу Тарант.Это имя Эдди знал очень хорошо.– Мне пора, – сказал он.– Ну, ну, ну, – сказал Тарант, поднимая руки ладонями вверх. – Я только поговорить хотел, Эдди.– Не о чем нам разговаривать, – ответил Эдди. – Я отсидел, вышел, со мной все. Я ничего не сказал. Ни о чем не собираюсь говорить. Так что оставь меня в покое, хорошо?– Эдди, – сказал Тарант. – Я пришел помочь.– Мне не нужна ваша помощь, – сказал Эдди и отвернулся.– Может, тебе и не нужна. А Алехандро нужна.Эдди остановился и развернулся.– Откуда вы про него знаете?– Мы о тебе все знаем, Эдди. Мы в тебе заинтересованы. Мы знаем, тебе пригодилась бы помощь. Когда тонешь, а тебе бросают спасательный круг, ты ведь не уплываешь, а хватаешься за него. Я твой спасательный круг, Эдди.Эдди задумался об этом – о Лус и Алехандро, о скопившихся счетах, о том, что у него в карманах шорт сорок два доллара с мелочью, и это все деньги, которые у него есть.– Хорошо, – ответил он наконец. – Слушаю.– Мы хотим, чтобы ты плавал на судне, – сообщил Тарант.– Ни за что, – сказал Эдди и снова развернулся, чтобы уйти. Тарант схватил его за руку.– Да не на таком, Эдди. Это легальная работа, на большом судне.– Что за судно? – спросил Эдди.– Плавучее казино, – ответил Тарант. – «Феерия Морей». Знаешь такое?– Знаю. Хочешь взять меня в команду?– Нет. Мы хотим, чтобы ты был капитаном.– Действительно, блядь, смешно, – сказал Эдди.– Я не шучу, – сказал Тарант.Ему пришлось повторить это еще пять раз, прежде чем до Эдди начало доходить, что это правда. Капитан. Господи. Когда он наконец поверил, что с ним не шутят, он спросил, почему я, а Тарант сказал, потому что ты отсидел как настоящий мужик, а мы не забываем друзей. Тарант не сказал: еще мы твои должники, поэтому не хотим упускать тебя из виду. Но Эдди понял это.Эдди сказал, что с его биографией ему не разрешат работать капитаном корабля, он никогда не получит документы, никогда не получит согласие офицера, который за ним надзирает. Тарант захохотал. Эдди спросил, что тут смешного, а Тарант сказал: побойся бога, мы в Майами. Подумай, кто здесь этим проклятым правительством управляет. Думаешь, кому-то есть дело, кто станет управлять судном?И он был прав. Правила обошли; препятствия чудесным образом испарились, все бумаги пролетали со свистом и без вопросов. Эдди прошел подготовку, принял командование судном, принес домой чек на хорошую сумму. Алехандро сделали операцию, он стал поправляться, хотя и нуждался в серьезном уходе, который, слава богу, большей частью покрывала страховка Эдди. Лус перестала убираться в домах. Они переехали в квартиру получше, с настоящими спальнями. Поговаривали о том, чтобы завести еще одного ребенка. Все шло хорошо у Эдди Смита, семейного человека, капитана корабля, солидного гражданина.Он пытался не думать о другой стороне медали – о том, что по сути дела он снова перевозил наркотики. А может, и кое-что еще. Он не знал, поскольку никто ему не говорил, что происходило на корме «Феерии», когда к ней посреди Гольфстрима швартовался прогулочный катер. Ему говорили только, где и когда.Но он понимал: что бы там ни было, это совершенно незаконно, и если они попадутся, с его досье никто не поверит, что он не знал о происходящем. Он увяз в этом так же глубоко, как и другие, а может, и глубже, поскольку это было как бы его судно. Несомненно, именно потому они поручили эту работу ему: если что-то пойдет не так, он потеряет больше всех.Так что он брал деньги, водил корабль, а об остальном старался не думать. Лус он никогда ни о чем не рассказывал. Она думала, что это просто чудо, какое может случиться в этой великой, прекрасной стране Америке, где вот так легко человек без денег и будущего становится капитаном большого корабля. Он не говорил ей, почему в определенные дни начинал нервничать.Сегодня он очень нервничал. Когда утром звонил Таранту насчет погоды, он был уверен, что встречу отменят, и ужаснулся, когда Тарант заявил, что она состоится. Он знал, что будь он настоящим капитаном судна и будь у него хоть немного мужества, он бы сказал Таранту: даже не думай, в такую погоду я совершенно не намерен выходить в море с пассажирами на борту.Но, конечно, он не был настоящим капитаном судна, и у него не хватало мужества перечить Таранту, потому что он знал, что тот может с ним сделать, и потому что он не мог придти домой и сказать Лус, что чудесная счастливая жизнь закончилась, и они снова бедняки. Лус была на шестом месяце. Если будет мальчик, они назовут его Эдди-младший.Так что он выйдет в этот кошмар. Как он и опасался, на судне будут пассажиры. Сейчас он наблюдал, как они бегут под дождем, покупают билеты в кассе, спешат по трапу. Вылезли в такую ночь только затем, чтобы потратить деньги. Идиоты.– Будет хреново, – повторил он.– Я с первого раза расслышал, – сказал Хэнк Уайлд. Формально он был первым помощником капитана «Феерии». На самом деле он был главным человеком Лу Таранта на корабле, а значит – реальной властью. Он практически ничего не понимал в кораблях, и в чисто мореходных делах полагался на Эдди. Но по сути Эдди отвечал перед ним.– Извини, но мне все это не нравится.– Ты высказался, – сказал Уайлд. – Пора отправляться.– В последний раз прошу, позвони им, скажи, что куда надежней будет все сделать в другой раз, – сказал Эдди. – Я говорю всего лишь о небольшой отсрочке.– А я тебе в последний раз говорю, нам сказали делать это сегодня, и мы сделаем, как сказано, – сказал Уайлд.– Да, но ведь им никуда не плыть, – заметил Эдди. – Плыть нам.– Точно, – ответил Уайлд. – Плыть нам. Так что заткнись и делай свое дело. Хорошо, капитан? А я пойду за выпивкой. Тебе взять?Эдди не ответил.– Ах да, я забыл, – сказал Уайлд. – Ты за рулем.Смеясь, он ушел с мостика, оставив Эдди вглядываться в шторм.
Хуану никогда в жизни не было так тошнотворно, до выворачивания кишок, до холодного пота, до головокружения плохо. Чертову посудину безостановочно качало, потом подбрасывало вверх, потом стремительно кидало вниз, так что желудок поднимался к горлу, потом качало, подбрасывало и кидало снова, и еще раз, и еще. Казалось, это длится уже несколько часов, но, взглянув на часы, Хуан понял, что всего сорок минут.В каюте было жарко, воняло потом и пивом. Хуан стоял, подперев спиной стойку, его ноги ныли от напряжения, с которым он противостоял непрекращающейся качке. Он отчаянно хотел выйти на палубу, вдохнуть воздуха, свеситься за борт. А лучше – просто сдохнуть. Но он должен был оставаться здесь и продолжать наблюдение за троицей, сидевшей за столом. Они тоже за ним наблюдали, бросая на него наглые взгляды, хотя он мог поручиться, что они не чувствуют себя так уж прекрасно – особенно толстяк посередине. Видок у него был, как будто сейчас сблевнёт.Наверху, на мостике, Фрэнк, которому было не намного лучше, смотрел на вздымающееся море, на захлестывающие нос катера волны. Тарк, опершись о капитанское кресло, поглядывал на него время от времени с широкой улыбкой, явно радуясь его мучениям. Фрэнк подозревал, что Тарк специально ведет судно так, чтобы качка была еще сильнее, но точно тут не скажешь. Фрэнк решил, что плевать, кто покровительствует этому ублюдку, но он вышел в рейс на этом катере в последний раз.Фрэнк – он это делал каждые десять минут, с тех пор как они отчалили – спустился по трапу в каюту проведать Хуана, встав так, чтобы при этом видеть Тарка на мостике.– Ты в порядке? – спросил он Хуана.Хуан кивнул, хотя было видно, что это не так.– Держись там, – сказал он и вернулся на мостик.– Как там этот стручок? – спросил Тарк. – Уже блюет?– Он в порядке, – ответил Фрэнк.– Уверен, что так и есть, – сказал Тарк, широко улыбаясь. – Может, мне спуститься и приготовить ему большую тарелку отличного говяжьего рагу? Думаешь, ему понравится? А ты сам? Хочешь тарелку старого доброго жирного рагу? Классная мысль?Он крутанул штурвал на пол-оборота, и катер тошнотворно накренился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30