Я не
знаю, сколько этот Семен наварил на черном пи-аре, но потеряем мы много,
очень. Мы что, блядь, в двадцать первый век на ста мегагерцах въехать
хотим? Когда следующий эфир с Лебедем?
- Завтра. Интервью о русской идее. Уже все досчитано.
- Ты материал смотрел?
Морковин схватился за голову.
- Смотрел, - ответил он. - Ах ты... Точно. У него там "Житан". Я
заметил, но решил, что это сверху утверждено. Ты же знаешь, я эти
вопросы не решаю. Я и подумать не мог.
- Где у него сигареты? На столе?
- Если бы. Он пачкой все интервью машет.
- Пересчитать успеем?
- Целиком - нет.
- А текстуры поменять на пачке?
- Тоже нет. У "Житана" габариты другие. А пачка все время перед
камерой.
- Что будем делать?
Азадовский остановил взгляд на Татарском, словно только что его
заметив. Татарский прокашлялся.
- А может быть, - сказал он робко, - добавить пэтч с пачкой
"Кэмела" на столе? Это ведь просто.
- И что же, он будет одной пачкой в воздухе махать, а другая перед
ним лежать будет? Бред.
- А руку, - продолжал Татарский, повинуясь внезапной волне
вдохновения, - в гипс закатать. Так, чтобы пачка ушла.
- В гипс? - задумчиво переспросил Азадовский. - А что скажем?
- Покушение, - сказал Морковин.
- Чего, в руку попали?
- Нет, - сказал Татарский. - Пытались взорвать в машине.
- А что ж он, про покушение в интервью ничего не скажет? - спросил
Морковин.
Азадовский секунду думал.
- Это как раз нормально. Непоколебимый такой чувачок... - Он потряс
кулаком в воздухе. - Даже не обмолвился. Солдат. Про покушение дадим в
новостях. А в пэтч на столе вставляем не пачку "Кэмела", а целый блок.
Пусть эти гады подавятся.
- Что в новостях будем давать?
- По минимуму. Чеченский след, исламский фактор, ведется
расследование и так далее. На чем Лебедь по легенде ездит? На старом
"мерседесе"? Сейчас посылай съемочную группу за город, возьми наряд
ментов, найдите старый "мерседес", взорвите и снимите. К десяти должно
быть в эфире. Скажете, что генерал сразу уехал по делам и работает по
графику. Да, и чтобы на месте преступления феску нашли, типа как у
Радуева будет. Мысль ясна?
- Гениально, - сказал Морковин. - Нет, правда гениально.
Азадовский криво улыбнулся - эта улыбка была больше похожа на
нервную судорогу.
- А где мы старый "мерседес" найдем? - спросил Морковин. - У нас же
все новые.
- Кто-то у нас на таком ездит, - сказал Азадовский, - я на парковке
видел.
Морковин поднял глаза на Татарского.
- Ды... Ды... - пробормотал Татарский, но Морковин отрицательно
покачал головой.
- Нет, - сказал он, - даже не думай. Давай ключи.
Татарский вынул из кармана ключи от машины и покорно положил их в
ладонь Морковина.
- Там чехлы новые, - сказал он жалобно, - может, я сниму?
- Да ты че, охуел? - взорвался Азадовский. - Если нас еще на
пятьдесят мегагерц опустят, нам что, опять правительство распускать и
Думу разгонять? Какие чехлы? О чем ты думаешь?
У него в кармане запищал телефон.
- Але, - сказал он, поднося трубку к уху. - Как? Я скажу, что с ним
делать. Сейчас за город съемочная группа поедет - взорванную машину
снимать. Возьмете этого козла, посадите на место шофера и взорвете. Чтоб
кровь была и лоскуты, их заснимете. Другим урок будет насчет черного
пи-ара... Как? Ты ему скажи, что важнее того, что с ним сейчас будет,
ничего в мире нет. Чтобы он не отвлекался на мелочи. И не считал, что
сказать мне что-то может, чего я сам не знаю.
Сложив телефон, Азадовский кинул его в карман, несколько раз
глубоко вздохнул и взялся за сердце.
- Болит, - пожаловался он. - Вы что, гады, хотите, чтобы у меня
инфаркт был в тридцать лет? По-моему, в этом комитете один я не ворую.
Всем живо за работу. А я пойду в Штаты звонить. Может, отмажемся.
Когда Азадовский вышел, Морковин значительно поглядел Татарскому в
глаза, вытащил из кармана маленькую жестяную коробочку и высыпал на стол
горку белого порошка.
- Давай, - сказал он, - присоединяйся.
Когда процедура была закончена, Морковин намусолил палец, собрал
оставшиеся на столе белые крупинки и слизнул их.
- А ты спрашивал - да как это, да на что все опирается, да кем все
управляется, - сказал он. - Я ж говорю, тут только о том и думаешь,
чтобы жопу свою уберечь и дело сделать. На другие мысли времени не
остается. Кстати, ты вот что: деньги в карман переложи, а конвертики
эти, в которых они пришли, спусти прямо сейчас в унитаз. На всякий
случай. Туалет по коридору налево...
Запершись в кабинке, Татарский распихал пачки банкнот по карманам -
он никогда еще не видел такой кучи денег одновременно. Разорвав конверты
на мелкие клочки, он бросил обрывки в унитаз. Из одного конверта выпала
записка - поймав ее в воздухе, Татарский прочитал:

Ребята! Спасибо вам огромное, что иногда позволяете жить
параллельной жизнью. Без этого настоящая была бы настолько мерзка!
Удачи в делах,
Б. Б.

Текст был отпечатан на лазерном принтере, а подпись была синим
факсимильным отпечатком. "Опять Морковин шуткует, - подумал Татарский. -
А может, и не Морковин..."
Перекрестившись, он сильно ущипнул себя за ляжку и спустил воду.

КРИТИЧЕСКИЕ ДНИ
Стреляли, как водится в Москве, с моста. Старенькие Т-80 работали с
большими интервалами - похоже, у спонсоров не хватало денег на снаряды и
они боялись, что все кончится слишком быстро, так и не попав в мировые
новости. Был, кажется, какой-то негласный лимит на сообщения из России -
показывать начинали не то с трех, не то с четырех танков, ста убитых и
что-то там еще, Татарский не помнил точно. Но в этот раз, видимо, было
сделано исключение из-за крайней живописности происходящего: хоть танков
было всего два, вдоль набережной плотно стояли телевизионные команды со
своими оптическими базуками и били из них мегатоннами осовелого
человеческого внимания по Москва-реке, танкам, бронзовому Петру I и по
окну, за которым прятался Татарский.
Стоящий на мосту танк долбанул из пушки, и одновременно Татарскому
в голову пришла интересная идея - предложить людям из имидж-службы
группы "Мост" силуэт танка на мосту как перспективный символ вместо их
непонятного орла. За долю секунды - быстрей, чем снаряд долетел до цели,
- сознание Татарского взвесило возможные перспективы ("образ танка
символизирует агрессивную мощь группы и вместе с тем вносит традиционно
русскую ноту в космополитический финансовый контекст"), и идея была
отброшена. "Обоссутся, - констатировал Татарский. - А жаль".
Снаряд попал Петру в голову - но не взорвался, а прошил ее
насквозь, улетев куда-то в сторону парка Горького. Вверх ударил высокий
плюмаж пара. Татарский вспомнил, что в голове монумента был маленький
ресторан со всеми надлежащими коммуникациями, и решил, что болванка
перебила систему отопления. С набережной долетели восторженные крики
телевизионщиков. Изза клубящегося плюмажа Петр стал похож на
монстрарыцаря из романа Стивена Кинга. Вспомнив, как по плечам чудовища
из "Талисмана" растекался гниющий мозг, Татарский подумал, что сходство
будет полным, если следующий снаряд разорвет канализационную трубу.
Голову Петра защищал комитет "Оборона Севастополя". В новостях
говорили, что имеется в виду не город, а гостиница "Севастополь", за
которую борются две мафии - чеченская и солнцевская. Еще говорили, что
солнцевские наняли каскадеров с "Мосфильма" и забили такую странную
стрелку, чтобы привлечь телевидение и вообще нагнать антикавказских
эмоций (судя по обилию пиротехники и спецэффектов, это было правдой).
Простодушные чечены, мало разбирающиеся в PRкампаниях, не поняли, в чем
дело, и наняли под Москвой два танка.
Каскадеры пока держались и даже отстреливались - в дыре возле
вывороченного петровского глаза пыхнул дымок, и на мосту разорвалась
граната. Танк выстрелил в ответ. В голову Петра ударила болванка, и вниз
полетели вырванные клочья бронзы. Почему-то каждое новое попадание
делало императора чуть пучеглазее.
Из всех участников драмы Татарский сочувствовал разве что
бронзовому истукану, медленно умиравшему под стеклянными глазами
телекамер. Да и то не очень - работа была не закончена, и энергию
эмоционального центра надо было беречь. Татарский опустил жалюзи.
полностью отрезав себя от происходящего, сел за компьютер и перечитал
цитату, написанную маркером прямо по обоям над монитором:
Чтобы подействовать на воображение русского заказчика и внушить ему
доверие (в качестве заказчиков рекламы в России как правило, выступают
представители бывшего КГБ, ГРУ и партноменклатуры), рекламная концепция
должна по возможности ссылаться на гипотетические полузакрытие или
закрытые разработки западных спецслужб по программированию сознания,
отдающие невероятным цинизмом и бесчеловечностью. К счастью, на эту тему
импровизировать несложно - достаточно помнить слова Оскара Уайльда о
том, что жизнь имитирует искусство.
"The Final Positioning"
- Ну да, - пробормотал Татарский, - несложно.
Напрягшись, как перед прыжком в холодную воду. он зажмурился,
вдохнул, задержал воздух в легких, сосчитал до трех и обрушил пальцы на
клавиатуру:

Обобщая вышесказанное, можно сказать, что основным каналом
внедрения шизоблоков заказчика в сознание россиян в течение
достаточно долгого обозримого периода будет оставаться
телевидение. В связи с этим представляется крайне опасной
тенденция, наметившаяся в последнее время среди т. н. среднего
класса - прослойки зрителей, наиболее перспективной с точки зрения
социальных результатов телевизионного шизоманипулирования. Речь
идет о полном отказе или сознательном ограничении объема
просматриваемых телевизионных передач с целью экономии нервной
энергии для работы. Так поступают даже профессиональные
телесценаристы, поскольку в постфрейдизме принято считать, что в
информационную эпоху сублимации подлежит не столько сексуальность,
сколько та энергия, которая растрачивается на бесцельный
ежедневный просмотр телепрограмм.
Чтобы в корне пресечь наметившуюся тенденцию, в рамках
настоящей концепции предлагается воспользоваться методикой,
разработанной Ми-5 совместно с Центральным разведывательным
управлением США для нейтрализации остатков национально мыслящей
интеллигенции в странах третьего мира. (Мы исходим из того, что
средний класс в России формируется как раз из интеллигенции,
переставшей мыслить национально и задумавшейся о том, где взять
денег.)
Методика чрезвычайно проста. Поскольку в программе любого
телеканала содержится достаточное количество синапсдеструктивного
материала на единицу времени...

За окном грохнуло, и по крыше забарабанили осколки. Татарский
втянул голову в плечи. Перечитав написанное, он зачеркнул "синапс" и
заменил его на "нейро".

...задача шизосуггестирования будет выполнена в результате
удержания нейтрализуемого лица у телеэкрана в течение достаточно
длительного промежутка времени. Чтобы добиться этого результата,
предполагается использовать такую типическую черту национально
мыслящего интеллигента, как сексуальная неудовлетворенность.
Внутренние рейтинги и данные закрытых опросов показывают,
что наибольшем вниманием у представителей национально мыслящей
интеллигенции пользуются ночные эротические каналы. Но
максимальный эффект был бы получен, если бы не определенный набор
передач, а сам телеприемник как таковой получил в сознании
обрабатываемого лица статус эротического раздражителя. Учитывая
патриархальный характер российского общества и ту определяющую
роль, которую играет в формировании общественного мнения мужская
часть населения, наиболее целесообразным представляется
сформировать подсознательную ассоциативную связь "телевизор -
женский половой орган". Эту ассоциацию должен вызывать сам
телевизор вне зависимости от фирмы-производителя или характера
транслируемой передачи, что позволит добиться оптимальных
результатов шизоманипулирования.
Самый недорогой и технически простой способ достижения этой
цели - развертывание широкомасштабно-избыточной телерекламы
женских гигиенических прокладок. Их следует постоянно поливать
жидкостью голубого цвета (задействуется ассоциативное поле
"голубой экран, волны эфира и т. п."), а сами клипы должны быть
построены таким образом, чтобы прокладка как бы наползала на
телеэкран, вводя требуемую ассоциацию прямым и непосредственным
образом...

Татарский услышал за спиной легкий звон и оглянулся. На экране
телевизора под странную) словно бы северную музыку появился золотой
женский торс невыразимой и непривычной красоты. Он медленно вращался.
"Иштар, - догадался Татарский, - кто же еще..." Лица статуи не было
видно за краем экрана, но камера медленно поднималась, и лицо должно
было вот-вот появиться. Но за миг до того, как оно стало видимым, камера
так приблизила статую, что на экране осталось только золотое мерцание.
Татарский щелкнул откуда-то взявшимся в руке пультом, но изменилась не
картинка на экране телевизора, а сам телевизор - он стал вспучиваться по
краям, превращаясь в подобие огромной вагины, в черный центр которой со
звенящим свистом полетел всасываемый ветер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36