Саймон выстрелил вторично. Послышался
крик. Второй всадник схватился за руку. Лошадь, по-прежнему таща
мертвеца, проскакала через брешь в стене и понеслась к реке.
Собаки замолчали. Тяжело дыша, лежали они у подножия стены. Глаза
их горели, как угли. Саймон с растущим беспокойством рассматривал их.
Он хорошо знал собак, знал, как их используют в лагерях. Это были
большие животные, убийцы. Саймон мог их перестрелять одну за другой,
но не хотел тратить патроны.
День подходил к концу. Саймон знал, что ночью, в полной темноте, им
придется туго. Ночь быстро приближалась. Ветер с болот пронизывал их
холодом.
Трегарт шевельнулся, и одна из собак насторожилась, оперлась лапами о
скалу и испустила вой. Крепкие пальцы ухватили Саймона за запястье и
вернули в прежнее положение. И снова он получил известие. Как ни
безнадежно их положение, женщина не отчаивалась. Он понял, что она
чего-то ждет.
Неужели она надеется подняться на вершину стены. Во тьме он уловил
отрицательное движение ее головы, как будто она прочла его мысли.
Снова собаки успокоились; лежа у подножия стены, они следили за
добычей вверху. Где-то - Саймон напряженно всматривался в темноту -
собрались их хозяева, готовясь покончить с беглецами.
Саймон напряженно сжимал оружие, вслушиваясь в малейшие звуки.
Женщина шевельнулась, испустила приглушенное восклицание, вздох.
Саймону не понадобилось ее прикосновение. Он и так смотрел на нее.
В темноте что-то двигалось по карнизу. Женщина, застав его врасплох,
перехватила пистолет и ударила рукоятью по крадущемуся существу.
Злобный писк оборвался. Саймон отобрал оружие и только тогда
взглянул на извивающееся существо с переломленной спиной. Зубы -
иглы, белая плоская голова, тело, заросшее шерстью, красные глаза,
больше всего поразившие Саймона, - в них светился разум. Существо
умирало, но все еще пыталось дотянуться до женщины, испуская злобное
шипение.
Саймон с отвращением пнул маленького зверька, и тот упал с карниза
прямо на ждущих собак.
Те отскочили и залаяли. Сквозь их лай Саймон уловил ободряющий
звук. Женщина смеялась. Глаза ее светились торжеством. Она кивнула и
снова рассмеялась, когда он наклонился, рассматривая темноту у
подножия стены.
Неужели это существо тоже было спущено на них преследователями?
Однако беспокойство собак, их быстрое отступление говорили против.
Значит, их встреча с маленьким существом была случайной. Приняв это
как еще одну загадку, Саймон приготовился провести ночь на страже.
Если наступление маленького животного было частью плана охотников,
за ним могут последовать новые ходы.
Но тьма сгущалась, а снизу не доносилось ни звука, который означал бы
нападение. Собаки снова легли полукругом у подножия стены, видные
благодаря своей белой шерсти. Саймон снова подумал о вершине стены.
Если бы не рана женщины, они могли бы подняться туда.
Когда окончательно стемнело, женщина шевельнулась. Пальцы ее
задержались на запястье Саймона и скользнули по его ладони. В мозгу у
него мелькнула картина. Нож! Ей нужен нож. Он отпустил ее руку и
достал перочинный нож. Она с живостью схватила его.
Саймон не понял последующего, но у него хватило здравого смысла не
вмешиваться. Туманный кристалл на запястье женщины слабо
засветился. При этом свете Трегарт увидел, как женщина вонзила лезвие
в палец. Капля крови упала на кристалл, и на мгновение густая жидкость
закрыла свет.
Затем из этого овала брызнул поток пламени. Женщина снова
удовлетворенно рассмеялась. Через несколько секунд кристалл снова
помутнел. Женщина снова взяла Саймона за руку, и он снова получил
сообщение. В оружии больше нет необходимости, помощь
приближается.
Болотный ветер с гнилым запахом выл между скал. Женщина дрожала, и
Саймон прижал ее к себе, чтобы объединить тепло их тел. В небе
блеснула изогнутая сабля молнии.

3. Саймон поступает на службу

Еще одна яркая молния разорвала небо как раз над стеной. Она
послужила началом такой дикой битвы в небе и на земле, такого ветра и
бури, каких Саймон никогда не видел. Ему приходилось испытывать
огненные ужасы войны, но это было гораздо хуже, может быть потому,
что он знал: эти удары, вспышки, огни не поддаются никакому
контролю.
Скала дрожала под этими ударами, и путники жались друг к другу, как
испуганные маленькие животные, закрывая глаза при каждой новой
вспышке. Слышался постоянный рев, не обычные раскаты грома, а
удары гигантского барабана. Ритм этих ударов отражался в биении
сердца, от него кружилась голова. Женщина прижала к груди Саймона
свое лицо, Саймон обнял ее дрожащие плечи, как будто был
единственным обещанием безопасности в качающемся мире.
Удары, гром, блеск вспышек, ветер - все это продолжалось, но дождя не
было. Скала под ними начала дрожать в такт раскатам грома.
От последней яростной вспышки Саймон на какое-то время ослеп и
оглох. Прошло несколько минут. Ударов больше не было, даже ветер
стихал как будто от усталости. Саймон поднял голову.
В воздухе стоял чад от горелого мяса. Поблизости дрожащим пламенем
горел кустарник. Но благословенная тишина продолжалась, женщина
зашевелилась в руках Саймона, высвободилась. Он вновь уловил ее
уверенность, смешанную с торжеством. Какая-то игра подходила к
победоносному концу.
Саймон хотел осмотреть сцену внизу. Пережили ли охотники и собаки
бурю? При свете горящих кустов он увидел у подножия скалы клубок
белых тел. На дороге лежала мертвая лошадь, из-за нее виднелась рука
всадника.
Женщина подползла к краю карниза, осматривая местность. Потом,
прежде чем Саймон смог остановить ее, спустилась с карниза. Саймон
последовал за ней, ожидая нападения. Но вокруг виднелись лишь
неподвижные тела.
Тепло огня донеслось до них. Хорошо! Спутница Саймона протянула
обе руки к огню. Трегарт пробирался между обожженными телами
собак. Он направился к мертвой лошади, собираясь использовать оружие
всадника. И тут увидел, что пальцы всадника движутся.
Охотник был смертельно ранен, и Саймон не испытывал к нему
сочувствия после этой жестокой охоты на болотах. Но он не мог и
оставить беспомощного человека в ловушке. Налегая изо всех сил, он
приподнял мертвую лошадь и вытянул изувеченное тело. И принялся
при свете пожара рассматривать раненого.
И искаженных, залитых кровью чертах лица не было ни признака жизни,
но разбитая грудь с трудом поднималась и опускалась. Время от времени
слышался стон. Саймон не смог бы назвать расу всадника. Коротко
остриженные волосы, очень красивые, почти серебристо-белые. Нос
крючком между широкими скулами - странное сочетание. Саймон
предположил, раненый молод, хотя в этом бледном лице мало что
осталось от несформировавшегося юноши.
Через плечо у него по-прежнему висел рог. Богато украшенная одежда,
усаженная жемчугом брошь на груди свидетельствовали о том, что это не
простой солдат. Саймон, не способный помочь ему, обратил внимание
на широкий пояс всадника и оружие.
Нож он засунул себе за пояс. Странный самострел извлек из кобуры и
внимательно осмотрел. У оружия был ствол и приспособление, которое
могло служить только курком. Но ручка оружия непривычна, целиться
трудно. Саймон сунул самострел за пазуху.
Он отцеплял следующий предмет - узкий цилиндр, когда из-за его спины
протянулась белая рука и взяла цилиндр.
При этом прикосновении раненый шевельнулся. Он открыл глаза. И в
его затуманенных смертью глазах появилось такое выражение, что
Саймон отшатнулся.
Он встречался с опасными людьми, желавшими его смерти, и справлялся
с ними. Он стоял лицом к лицу с людьми, ненавидевшими его, и сам
ненавидел их. Но никогда он не видел такого выражения, которое
застыло в блестящих зеленоватых глазах охотника.
Но тут же Саймон понял, что эти глаза обращены не к нему. Раненый
смотрел на женщину, которая стояла, слегка согнувшись, оберегая
раненую ногу,поворачивая в руках жезл, который сняла с пояса
охотника. Саймон ожидал увидеть в ее лице объяснение того горящего
разъедающего гнева, с которым на нее смотрел раненый.
Она спокойно, без следа эмоций, смотрела на охотника. Его губы
изогнулись. С мучительным усилием он приподнял голову и плюнул на
нее. Затем голова его ударилась о дорогу, и он затих, как будто
последнее выражение отвращения отняло у него всю энергию. В свете
угасающего огня лицо его расслабилось, рот приоткрылся. Саймону не
нужно было прислушиваться к стуку сердца: он знал, что охотник мертв.
- Ализон, - женщина тщательно выговорила это слово, переводя взгляд
от Саймона на мертвеца. Наклонившись, она указала на эмблему на
груди всадника и повторила: - Ализон.
- Ализон, - сказал и Саймон, вставая. У него больше не было желания
осматривать вещи мертвого.
Женщина повернулась лицом к отверстию в стене, через которое уходила
к реке дорога.
- Эсткарп... - снова тщательное выговаривание. Пальцем она указывала
на речную долину. - Эсткарп, - повторила она, указывая на себя.
И как будто в ответ на ее слова, из-за стены послышался резкий трубный
звук. Не вызывающий зов рог, а скорее свист, какой издает сквозь зубы
человек, ожидая действия. Женщина в ответ прокричала несколько слов,
ветер подхватил их, они эхом отдались от скальной стены.
Саймон услышал топот копыт, лязг металла о металл. Но поскольку
спутница с радостным ожиданием смотрела на проход, он решил ждать,
не прибегая к действиям. Лишь рука его сомкнулась на автоматическом
пистолете в кармане. Он направил ствол оружия на щель в стене.
Они появлялись по одному, зти всадники. Двое, держа оружие наготове,
протиснулись в проход. Увидев женщину, они радостно вскрикнули; это
явно были друзья. Четвертый всадник поехал прямо к ожидавшим
Саймону и женщине. У него была высокая мощная лошадь, выбранная
как будто для того, чтобы нести большую тяжесть. Но всадник был
настолько мал ростом, что пока он не спешился, Саймон принимал его
за мальчика.
В свете огня тело всадника блестело, искры вспыхивали на шлеме, поясе,
горле, запястьях. Хоть он был и мал ростом, плечи у него необыкновенно
широкие, а руки и грудь могли принадлежать человеку втрое большего
размера. Одежда напоминала кольчугу, но облегала тело так плотно,
будто была сделана из ткани. Шлем увенчивался изображением птицы с
распростертыми крыльями. А может, это была настоящая птица, каким-
то образом замершая в неестественной неподвижности? Глаза на
поднятой голове, казалось, следили за Саймоном с молчаливой яростью.
Гладкая металлическая шапка, на которой сидела птица, оканчивалась
чем-то вроде кольчужного шарфа, обернутого вокруг горла всадника.
Идя вперед, всадник нетерпеливо потянул за этот шарф, открывая лицо.
И Саймон увидел, что не так уж он ошибся в своей первоночальной
оценке. Воин в шлеме с ястребом был молод.
Молод, да, но и силен. Внимание его разделилось между женщиной и
Саймоном, он задал ей вопрос, враждебно осматривая Трегарта. Она
ответила потоком слов, рука ее начертила в воздухе какой-то знак между
Саймоном и воином. Увидев это, воин коснулся шлема жестом, который
мог быть только приветствием чужеземцу. Но распоряжалась в этой
ситуации женщина.
Указывая на воина, она продолжила урок языка: "Корис". Саймон
быстро решил, что это может быть лишь личным именем. Он ткнул
пальцем себе в грудь.
- Трегарт, Саймон Трегарт. - И подождал, пока она назовет себя.
Но она лишь повторила его слова, как бы запоминая:"Трегарт, Саймон
Трегарт". Тогда Саймон решил спросить прямо:
- Кто? - он указал прямо на нее. Воин Корис потянулся за оружием.
Женщина нахмурилась, лицо ее приобрело холодное выражение. Саймон
понял, что совершил большую ошибку.
- Прошу прощения. - Он развел руки, надеясь, что она воспримет этот
жест как извинение. Он каким-то образом оскорбил ее, но из-за своего
невежества. И женщина, должно быть, поняла это, потому что принялась
что-то объяснять молодому офицеру. Впрочем, тот в последующие часы
не стал более дружелюбным по отношению к Саймону.
Корис с почтительным видом, не соответствующим разорванной одежде
женщины, посадил ее за собой на спину большой черной лошади.
Саймон ехал за другим воином, держась руками за пояс всадника.
Спустя долгое время Саймон неподвижно лежал в постели и невидящими
глазами смотрел на резной деревянный верх полога. Он мог показаться
глубоко спящим, если бы не эти открытые глаза. Но старая способность
мгновенного перехода от сна к полному сознанию не оставила его в
новом мире . И сейчас он напряженно квалифицировал сведения,
стараясь из разрозненных факторов нарисовать картину того, что
находилось за каменными стенами этой комнаты.
Эсткарп оказался не только речной долиной; это была серия мощных
крепостей вдоль дороги, означавшей границу. В этих крепостях они
меняли лошадей, ели и снова скакали, подгоняемые необходимостью,
которую Саймон не понимал. Наконец они оказались в городе круглых
башен,серо-зеленых, как почва, на которой они сидели. В этом
окруженном стеной городе жила раса высоких людей с гордой походкой,
темными глазами и волосами такими же черными, как у Саймона. В этой
расе чувствовалась глубокая древность.
Но к тому времени, как они прибыли в город, Саймон так устал, у него
так болело тело, что в памяти его сохранились лишь отдельные картины.
И всюду впечатление возраста, глубокой древности башен и стен. Башни
и стены города могли быть частью гор этого мира. Трегарт бывал в
старых городах Европы, видел дороги, по которым проходили еще
легионы Рима. Однако здесь ореол возраста, покрывший все, был
гораздо сильнее, и Саймон боролся с ним, обдумывая факты.
Его поселили в центральной башне города - массивном каменном
сооружении, в котором была и торжественность храма, и безопасность
крепости. Саймон с трудом мог вспомнить, как приземистый офицер -
Корис - привел его в эту комнату, указал на постель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22