— Тэрада наверху, не правда ли? — указывая пальцем вверх, спросил Муракоси.
— Л разве это не само собой разумеется? — ответила Эмма. Муракоси и Катасэ прекрасно знали, что Тэрада должен находиться наверху. Так что вопрос Муракоси звучал как предупреждение: невзирая ни на какие запреты они намерены подняться на второй этаж.
— Со вчерашнего дня он плохо себя чувствует и сказал, что не хочет никого видеть. Поэтому вам лучше не ходить туда, — сказал Кохияма.
— Мы не можем с этим считаться, — возразил ему Катасэ. — У нас важное дело.
— Перестаньте, Катасэ! — сказала Сатико. — Ведь он же болен!
— Болен? — переспросил Катасэ. То ли потому, что он догадался, о какой болезни идет речь, то ли потому, что замечание эго сделала ему Сатико, но он так и остался стоять посреди кухни.
Однако Муракоси направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Кохияма выскочил из-за стола и преградил ему дорогу.
— Туда нельзя!
— Уйдите! — Взгляд Муракоси, полный ярости, уперся в Кохияму. Кохияма знал, что, если дело дойдет до применения силы, победа останется за Муракоси: ведь второй разряд по дзюдо кое-что значит.
— Вы можете попытаться прорваться силой, — сказал Кохияма, — но думаю, что эго было бы неразумно. Скоро должен приехать доктор Канагаи. Если бы вы могли поставить точный диагноз, тогда другое дело. А так, по-моему, все-таки лучше дождаться Канагаи.
— Вы полагаете, что у него чума?
— Что вы меня спрашиваете? Я ведь не врач! Но вы же сами знаете, что всякое заболевание здесь должно вызывать подозрение па чуму!
— Хм! Значит, ему очень плохо? — Муракоси сразу смягчился. Он долго смотрел па часы, лицо его выражало растерянность. — Ладно, будь что будет, — сказал он примирительно. — Только вот не знаю, кто придет раньше, Канагаи или наши люди.
— Какие люди?
— Скоро узнаете. А пока, Кохияма-сан, пожалуйста, запомните следующее. Вы силой помешали моей встрече с господином Тэрадой. Надеюсь, вы сумеете это подтвердить директору Института микробиологии.
— Я не знаю, о чем идег речь, но я, конечно, всегда готов это подтвердить, — ответил Кохияма.
У Кохиямы были причины считать, что "специалист по риккегсиям" настроен против него. Он уже давно начал поговаривать, что Кохияма слишком часто вмешивается и в дела покойного, и во взаимоотношения с Тэрадой. Не превышает ли репортер свои полномочия?
На это Кохияма отвечал, что дело не в том, кто представитель науки, а кто — прессы. Здесь все равны, все поставлены в чрезвычайные обстоятельства, и их вмешательство в дела друг друга неизбежно, пожалуй, даже естественно.
— Учтите, — сказал однажды Муракоси, — что наш директор до сих пор поддерживает добрые отношения с главным редактором вашей газеты, который был близким другом основателя института. Поэтому мы вправе рассчитывать на вашу помощь и поддержку.
В этих словах Кохияме послышалось предупреждение: смотри, мол, если будешь противоречить, эго тебе даром не пройдет, могут и с работы попросить! До сих пор Кохияма не был заодно с Муракоси и Катасэ. Будь у них общая ясная платформа, он, как сотрудник газеты, естественно, был бы обязан оказывать им всестороннюю поддержку. Но они с совершенно разных позиций относились к поведению Тэрады, и поэтому он не хотел иметь с ними дела.
Сейчас Муракоси больше не заикался ни о каком сотрудничестве. Его молчание было красноречивым. Чувствовалось, что теперь он окончательно решил при случае как следует насолить Кохияме.
Кохияма сел за стол.
— Ну, что он? — спросила Эмма.
Кохияма ничего не ответил, и тогда Эмма, не обращая внимания на стоявшего в коридоре Катасэ, произнесла:
— Покойный отец как-то сказал, что Муракоси — это волк в овечьей шкуре.
Доктора Канагаи все еще не было. Кохияма ждал его с нетерпением. Его беспокоило состояние Тэрады, который никого даже близко к себе не подпускал. Но еще больше его беспокоила мысль, что кто-то собирается нагрянуть сюда. Догадаться, что это за люди и с какой целью они хотят заяви шея, было трудно.
Когда находишься в заточении, всякое появление посторонних только усиливает желание поскорее выбраться на свободу. И в то же время невольно думаешь, как бы это посещение не нарушило хотя бы того относительного покоя, которым ты пользуешься сейчас.
Решение каких-то людей посетить "чумной изолятор" казалось событием чрезвычайным. Ведь изолятор существует для того, чтобы "запереть" в нем бактерии, не дать инфекции распространиться дальше. Что же касается здоровья людей, находящихся в изоляторе, то это оставалось под вопросом. Опасность заражения продолжала существовать. Нужно было определенное мужество, чтобы по собственной воле явиться сюда.
С ребенком на руках пришла госпожа Хамура.
— Доктор Канагаи сегодня приедет в обычное время? — обратилась она к Кохияме.
— Нег, кажется, пораньше.
— О, это очень хорошо!
Очевидно, госпожа Хамура надеялась получить от Канагаи сведения о состоянии мужа. Прошло два дня с тех пор, как ее мужа увезла санитарная машина. Вчера она весь день просидела в своей квартире. Госпожу Хамуру трудно было узнать, ее словно подменили: тихая, сдержанная, именно такая,, какой хотел видеть ее муж.
Кохияме стало жаль ее.
— Вас, наверное, беспокоит состояние мужа? Думаю, что ничего серьезного у него нет, он скоро понравится, — сказал он.
Разумеется, никакой гарантии, что врачи придут к такому заключению, не было. Напротив, Кохияме было известно, что многие психические заболевания считаются неизлечимыми.
Клиницисгы, работающие в этой области, ведут с недугом постоянную, тяжелую, ожесточенную борьбу, однако случаи полного излечения крайне редки. Больного лечат, выписывают и снова кладут в больницу. И так без конца. Жизнь семьи, где есть больной, становится пыткой.
По-видимому, и жене Хамуры вскоре это предстоит испытать. Но обо всем этом Кохияма, разумеется, промолчал.
— Две ночи я не могла сомкнут глаз, — сказала госпожа Хамура. — Все думала, что теперь будет с ребенком. Из головы не шли слова мужа. Страшные вещи он говорил. Рассказывал, например, как к больному ребенку вызвали врача. Тог осмотрел и ребенка и мать. Оказалось, что у матери на груди уже чернели чумные пятна. Ребенок вскоре умер. "Так будег с тобой и с Тамико", — говорил он. Эго невозможно было слушать...
Госпожа Хамура заплакала. Кохияма не знал, как ее успокоить. К счастью, в гостиную вошли Сатико и Эмма. Он поручил женщинам заботу о госпоже Хамуре, а сам вышел во двор.
Похолодало. С утра ветра не было, казалось, вернулось бабье лето, но сейчас погода опять переменилась. Невольно возникали неприягные ассоциации: чумные бактерии любят холод.
В сборнике лекций по бактериологии, когорый он нашел в библиотеке Убукаты, Кохияма прочитал такие строчки: "В нашей стране эпидемия, как правило, достигает кульминации в ноябре-декабре. В январе-феврале она идет на убыль, а в апреле-мае наблюдается новая вспышка. 1$ жаркий сезон эпидемия полностью прекращается".
Если исходить из згой периодизации, то сейчас как раз самое подходящее время для страшной гостьи. И действительно, один человек уже умер, а другой явно болен, и никто не знает, что это за болезнь.
Кохияма увидел Катасэ, который стояч у ворог. Похоже было, что он кого-то дожидается. Институтского пикапа с продуктами дожидаться он не мог. Пикап приезжал вчера, а продукты доставлялись через день. К тому же приемкой продуктов теперь обычно занимался Кохияма. Институтский шофер был человек неразговорчивый, угрюмый и умел держать язык за зубами. Через него вряд ли возможно было установить связь с внешним миром. Поэтому Кохияме без особого опасения и поручили заниматься хозяйственными делами.
Кохияма подошел к Катасэ.
— Кого вы ждете?
— Сейчас увидите, — резко ответил Катасэ. Он то и дело оборачивался и поглядывал на окна квартиры номер два. Очевидно, там у окна стоял Муракоси и ждал его сигнала.
— Так кого же вы все-таки ждете? — настойчиво повторил вопрос Кохияма, хотя понял уже, что ответа не получит.
— Я вам сказал: сами увидите. Однако я просил бы вас не мешать мне! Вас это не касается. Мы ждем важного гостя.
— Важного гостя? -Да.
— Но Тэрады это, наверное, касается?
— А, понимаю! Вы-то, очевидно, ждете доктора Канагаи? Так веда? По правде говоря, мне жаль, что вас впутали в эту историю.
По-видимому, Муракоси рассказал Катасэ о своей стычке с Кохиямой. Если "важный гость" явится сюда раньше Канагаи, то Кохияма, безусловно, попытается оградить Тэраду от встречи с ним и, таким образом, окажется в очень трудном положении.
— Если вас уволят из газеты, жаль будег и барышню. Ведь что ни говори, а в наше время степень привлекательности мужчины определяется его профессией. Журналисты кажутся молодым девицам этакими героями!
— Да? А вот Сатико больше по душе клистирные трубки, для нее они герои нашего времени, — съязвил Кохияма.
— Ядовитый вы человек, — криво улыбнулся Катасэ. — Кстати, если я выйду отсюда, я больше не вернусь в институт. Думаю перейти ассистентом в университет.
Говорил Катасэ, как всегда, самоуверенно, не заботясь о том, какое впечатление он производит на собеседника. Несмотря на свою молодость, он умел устраиваться. Еще до смерти Убукаты он договорился в университете о зачислении на должность ассистента. Пройдет несколько лет, и этот пошловатый тип станет старшим преподавателем, затем доцентом, а там и профессором. И будет процветать. Кохияме же, которому, по-видимому, суждено всю жизнь прозябать в роли газетного репортера, такой взлет и во сне не приснится.
Скромным ученым, по крупинкам добывающим знания, не так легко подняться по лестнице, ведущей в башню из слоновой кости. По ней быстрее взбегают выскочки, которые заняты не столько наукой, сколько собственной карьерой, и таким обычно создаегся шумная реклама. Кохияма знал немало подобных примеров.
— Следовательно, вам в отличие от меня нечего беспокоиться за свое будущее? — снова усмехнулся Кохияма.
— Безусловно. Поэтому я могу позволить себе сказать вам правду. Только, пожалуйста, не поймите меня превратно... Мое кредо состоит в том, чтобы неуклонно стремиться к достижению намеченной цели, сообразуясь с реальной действительностью.
Катасэ мог бы сформулировать свое кредо и проще: не стоит попусту лезть на рожон. Он дал понять, что стать на сторону Кохиямы — не в его интересах.
— Ладно. Я вас понял, — ответил Кохияма.
— Значит, вы обещаете не вмешиваться?
— Я этого не говорил. Я только сказан, что понял вашу точку зрения.
— Опять иронизируете? — хитро сощурил глаза Катасэ. — Но обижаться, право, смешно. На вашем месте, Кохияма-сан, я проявлял бы больше спокойствия, постарался бы остался в стороне ог всего этого. Нужно быть
дальновидным.
Катасэ словно хотел лишний раз напомнить, что Кохияма здесь случайное лицо и ему незачем ввязываться в их распри. Катасэ явно хотел отлечь внимание Кохиямы от тайны, к которой тот подбирался.
— Обижаться смешно, вы говорите? — сказал Кохияма. — Но я и не обижаюсь. А вот что на самом деле смешно — это, надеюсь, вы скоро узнаете.
Катасэ внимательно прислушался к тому, что происходило за воротами. Похоже, что какая-то машина остановилась за оградой. Кагасэ осторожно отодвинул засов. Когда створки открылись, двое мужчин уже стояли у ворот. На улице не было ни души,
Один из приехавших, явно иностранец, был средних лез, другой напоминал американца японского происхождения.
— Хэлло, привет! — по-студенчески поздоровался "американец"; он не вошел, а проскользнул во двор. Говорил он по-английски. Растерявшийся Катасэ пытался что-то ответить ему, по тот вдруг заговорил на чистейшем японском языке.
— Машина может остаться на улице, так что заприте, пожалуйста, ворога.
Плоское лицо "американца" не выражало и намека на интеллектуальность; что-то животное, жестокое и тупое чувствовалось даже в самой его фигуре. Иностранец же, напротив, казался человеком интеллигентным и походил на ученого.
"Может, он и имеет отношение к американской армии, — подумал Кохияма, — но, во всяком случае, сам он по военный". Пришельцы стали о чем-то переговариваться. Кохияма хоть и окончил английское отделение литературного факультета, но в разговорном не был силен. Однако слово "чума" он знал, и от этого слова, которое несколько раз произнесли американцы, его словно ударило током. Значит, они явились, отлично зная, что здесь сейчас чумной изолятор?
— А вы кто такой? — обратился вдруг к Кохияме "американец".
— Я живу здесь, моя фамилия Кохияма.
— Хм! Сочувствую вам. Меня зовя' Тэд Огава. А это доктор Хьюз. Однако у нас дело не к вам, так что прошу извинить.
Заперев ворота, Катасэ новел их за собой. Кохияма двинулся следом за ними.
Катасэ ввел приехавших в квартиру помер два, которую он занимал вместе с Муракоси. Через приоткрытую дверь видно было, как Муракоси, радушно встретив гостей, приглашает их в комнату. Но те остались и передней. Тогда Катасэ торопливо прошел в комнату и туг же вернулся с какими-то бумагами в руках. Судя но всему, это был доклад Муракоси и Катасэ об исследованиях Убукаты.
Кохияма не верил своим глазам. Выходит, Убуката работал на иностранцев, на американцев? Смутные подозрения, которые давно закрались в его душу, приобретали очертания реальности, превращались в действительность. Он очень хотел, чтобы его предположение оказалось ошибочным, но теперь сомнений уже не оставалось — он был прав. Однако почему же тогда Тэрада, который завладел почти всеми материалами Убукаты, не захотел передал, их в руки Муракоси?
По всей вероятности, Тэрада хотел как-то по-своему использован, данные, полученные покойным, продолжить его исследования и обобщить их, а Муракоси мог ему помешан.. Короче говоря, он хотел, чтобы заслуга в этой области целиком принадлежала ему? Видно, не зря он постоянно жаловался, что у него не хватает времени. По-видимому, он торопился закончить работу, пока не кончился карантин.
Доктор Хыоз быстро перебирал какие-то схемы, графики, зарисовки и скороговоркой что-то говорил Огаве, а гот в свою очередь — Муракоси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22