погоди, со временем узнаешь. Судя по всему, Тэрада не столько стремился подытожить результаты исследований Убукаты, сколько, используя их, вел какие-то свои исследования. Чего доброго, работа самого Тэрады можег оказаться чем-то еще более грозным и опасным. Л вдруг в один прекрасный день это чудище вырвегся наружу?
Не на этой ли почве происходят ссоры между Тэрадой и его коллегами — Муракоси и Катасэ?
Кохияме не терпелось как можно скорее приподнять завесу над всей этой загадочной историей. Никогда еще он так не жалел, что он не медик и не бактериолог, никогда еще не чувствовал себя таким беспомощным.
Решив досмотрен, статью до конца, он наткнулся еще на одно любопытное место. Автор писал, что, как установлено, при совместном культивировании устойчивые дизентерийные бациллы передают это свойство и обыкновенной кишечной палочке, и бациллам тифа и паратифа'. В свою очередь, если в кишечнике больного дизентерией оказываются другие устойчивые микробы толстых кишок, они сообщают свою противолекарст-венную устойчивость дизентерийным бациллам.
"Страшная вещь!" — подумал Кохияма.
Современные лекарственные препараты — это главным образом сульфамиды и антибиотики. Теперь все уже хорошо знают, что если эта препараты применять без разбора — когда надо и не надо, — то они утрачивают свое действие и В случае действительно тяжелого заболевания помочь больному
уже не смогут. Однако обыкновенные кишечные палочки существуют повсюду. При несоблюдении гигиенических правил они постоянно — чаще всего вместе с нищей — попадают в кишечник человека. Следовательно, если среди них окажутся микробы, обладающие устойчивостью к лекарственным препаратам, то в случае заболевания дизентерией существующие лекарственные средства
окажугся бессильными. Гены, передающие противолекарственную устойчивость, оказывают действие не только на однородные бактерии, по и на все другие, находящиеся в кишечнике. Собственно говоря, об этом Кохияма уже слышал от Тэрады. Но Тэрада отделался лишь общими замечаниями, ничего конкретного
Кохияма тогда не узнал. А сейчас наконец-то удалось детальнее познакомиться с этой проблемой. Он был поражен, но все же никак не мог свизап, все это с чумой.
Сатико принесла кофе. Быстрорастворимый кофе был очень вкусный. Но пока Кохияма читал статью, он настолько устал, что даже кофе пить не хотелось.
— Ну как, пора сменяться? — спросил он Сатико. — Наверное, устали?
— О, обо мне не беспокойтесь, — ответила Сатико. — Мне не раз приходилось участвовать в ночных киносъемках.
Она имела в виду рекламные фильмы, в которых она снималась как манекенщица. Три дня она уже жертвована своей работой, находясь здесь.
— Как хорошо, что вы пришли сюда, — с жаром сказан Кохияма. — Вы нам очень помогли. Спасибо.
— Это я вас должна благодарить, — ответла Сатико. — Эмма моя близкая подруга!
Кохияма заглянул в лицо Сатико. Хотя днем она много спала, но под глазами еще остались синие тени. Усталость сказывалась даже и на такой крепкой и энергичной молодой женщине. Кохияма вспомнил, как он сам
нежданно-негаданно попал в беду, и не мог не посочувствовать этой славной девушке, которая пришла навестить подруг и оказалась в чумном карантине.
— А вот вы, Кохияма-сан, видно, и в самом деле очень устали, — сказала Сатико.— Вы, кажется, тоже решили заняться изучением медицины?
— Какое там изучение! — ответил Кохияма.— Просто целый вечер, как школьник, ломаю себе голову над одной трудной задачей, и все напрасно.
— А мне нравится, когда мужчина сидит за книгой, у него тогда какой-то особенно серьезный вид, — сказана Сатико. Примерно то же самое сказала Она Кохияме, увидев его спящим.
— А вы не ошиблись адресом со своим комплиментом? — повторил он свой ответ.
— Ну и несносный же вы человек! — шутливо возмутилась Сатако. — Ведь вам я все это говорю вместо Эммы.
— Хм! Но я отнюдь не ученый, как, например, Убуката-сан, — усмехнулся Кохияма.
— Знаете, господин Кохияма, чего вам сейчас не хватает? —- загадочно улыбнулась Сатико. — Решительности действий!
— Спасибо за совет. Но выйти замуж за умного мужчину — это ведь ваш идеал, не правда ли?
— Вы опять о господине Катасэ? Нет, этот что-то чересчур решителен! То приставал к Эмме, теперь пристает ко мне.
— Зато у него хорошая голова. Л если он слишком решительно ведет себя с женщинами, то это вполне в духе современности.
— Нет, мне не нравятся такие мужчины.
Кокетливо передернув плечиками, Сатако торопливо пошла в комнату Эммы. Но по всему чувствовалось, что Катасэ заинтересовал ее. Ей еще никогда не приходилось общаться с учеными.
Любовь между мужчиной и женщиной нередко возникает в силу заблуждения. Кохияма считал Катасэ своим врагом. Однако вмешиваться и разубеждать Сатико не собирался. Возможно, в условиях карантина стал меняться даже такой эгоист, как Катасэ. Но если симпатия Сатико к нему и была плодом заблуждения, здесь, в чумном изоляторе, где над ними витала смерть, никто не вправе был в это вмешиваться.
Кохияма снова принялся читать статью. Он хотел разобраться в том, что показалось ему вначале слишком трудным. Переходя от абзаца к абзацу, Кохияма наконец кое-как разобрался в механизме передачи наследственности у микробов. Главный вывод, который он сделал, прочитав эту статью, заключался в том, что генетическое исследование фактора протаволекарственной устойчивости (фактора К) микроорганизмов из чисто теоретической проблемы превращается в одну из острейших проблем современной медицины. Но вопрос о связи генетического исследования устойчивости кишечной палочки с чумными бациллами по-прежнему оставался для него книгой за семью печатями.
Сунув журнал в карман, Кохияма вышел во двор. Осеннее солнце уже садилось за деревьями парка. Быстро холодало. Незаметно дня себя, словно гонимый неведомой силой, он стал быстро ходить вокруг газона, совсем как Хамура, который верил, что с помощью усиленной гимнастики можно спастись от чумы... Уж не поддался ли и он сам этой бредовой идее?..
Кохияма подошел к забору. На заборе сидел ворон, который при его приближении каркнул, взмахнул крыльями и улетел в парк. Может, и эта птица разносит чуму? Ее черное оперение и зловещий вид напомнили ему крысу, которую Эмма обнаружила в кухне. "Тоже посланец бога смерта?" — иронически подумал Кохияма. И тут же в памяти возник последний разговор с Тэрадои но поводу болезни Эммы. Гэрада сказал тогда: если это чума, то никакие антибиотики ей не помогут, так же как они не, помогли ее отцу. Почему? Уж не потому ли, что микробы, жертвой которых стал Убуката, обладали протаволекарственной устойчивостью? Значит, если у Эммы чума, то в ней повинны тс же устойчивые чумные бактерии? Следовательно, этот страшный, неодолимый враг обитает здесь, в изоляторе? Но что это должно означать?..
К вечеру температура у Эммы снова поднялась до 37,7°. Однако оснований для серьезного беспокойства уже не было. Доктор Канагаи сообщил, что у нее обнаружен гриппозный вирус В.
После ужина Кохияма решил зайти к профессору Нисидзаке. Размышляя о прочитанной статье, он чувствован, что смог бы разобраться в пей до конца, если бы чуть побольше смыслил в медицине. Единственным человеком здесь, у которого можно было получить консультацию, бьы старый профессор, спрятавшийся в своей квартире, точно улитка в раковине. И Кохияма пошел к нему.
— Опять что-нибудь стряслось? — тревожно спросил профессор и стремительно вытянул руки вперед, как бы желая удержать Кохияму на некотором расстоянии от себя.
Поистине Кохияма был для него чем-то вроде злого духа. То он вынудил его дать разрешение позвонить но телефону, хотя это было категорически запрещено, то просил его осмотреть больную Эмму, то допытывался у пего, какой характер носили исследования Убукаты. В общем, этот молодой человек только и делал, что беспокоил его по разным поводам, к которым он не имел и не хотел иметь никакого отношения.
— Нет-нет, ничего особенного не случилось, — поспешил успокоить его Кохияма. — Я просто хотел узнать у вас кое-что из основ бактериологии.
— Хм! Разве это так спешно? Думаю, что с этим можно было бы потерпеть и до завтра.
— Простите, но я полагал, что для вас сейчас как раз самое удобнее время...
Из глубины квартиры доносились громкие звуки телепередачи. Кохияма отчетливо представил себе старенькую профессоршу, уютно устроившуюся в кресле перед телевизором. Для этих стариков телевизор, наверное, вообще был единственным средством связи с окружающим миром. Телевизор возмещал им недостаток общения. Странно, наверное, было видеть эту престарелую пару, бесстрастно наблюдавшую за тем, что происходит на экране. Впрочем, могло быть и наоборот: возможно, лишь перед экраном телевизора они и выражали вслух свои переживания.
— Вы, кажется, думаете, что я смотрю телевизор? — сказал профессор, заметив смущенный взгляд Кохиямы. — Нет-нет, я пишу письмо сыну в Америку, он учится там.
— Значит, вы не можете уделить мне немного времени?
— К сожалению, друг мой. Письмо для меня сейчас важнее. Тем более, что у меня и так не меньше часа ушло на спор с женой, посылать его или нет.
Кохияма вопросительно взглянул на старика. — Я ей в шутку сказал: "Письмо я продезинфицирую, и, как бы сильны чумные бациллы ни были, до Америки они живыми не дойдут". Но жена у меня — человек старых взглядов, и, кроме того, она очень тревожится за сына. А вдруг, говорит, дойдут? Ты что, хочешь наслать чуму на Америку, которой мы должны быть так благодарны? Ведь тогда там все, говорит, перемрут!
— Но разве письмом можно занести чуму?
— Нет, конечно, — усмехнулся профессор. — На солнце чумная бацилла моментально погибает, а в сухом воздухе настолько слабеет, что перестает быть опасной. Все это верно, но в теперешнем положении я вынужден считаться даже с нелепыми страхами жены.
— Конечно, — согласился Кохияма. — Сейчас у нас у всех нервы не в порядке.
— Да-да, — закивал головой профессор. — Кстати, а какой у вас вопрос ко мне?
— Меня интересует проблема наследственности у микробов.
— Хм! Вас интересуют исследования покойного Убукаты? — Лицо старика приняло неприязненное выражение.
— В какой-то мере да, — ответил Кохияма. — Точнее, меня занимаег вопрос: существует ли связь между исследованием устойчивой кишечной Палочки и исследованием противолекарственной устойчивости чумных микробов.
— Что вы имеете в виду?
— Не передаегся ли свойство устойчивости кишечной палочки и чумному микробу?
— Кохияма-сан, я не занимался специально изучением наследственности у микробов и поэтому не могу точно ответить на ваш вопрос. Разумеется, я знаю больше вас и кое-что мог бы вам разъяснить, но на это потребовалось бы по меньшей мере два-три часа...
В общем, Нисидзака сказал то же самое, что и Тэрада, — обычный отвег ученых дилетантам.
— Я узнал, что устойчивые кишечные палочки передают это свое свойство дизентерийным бациллам, — сказал Кохияма.
— Хм! В самом деле? — торопливо проговорил профессор и испуганно повернулся в сторону гостиной, словно прислушиваясь к тому, что делаег жена.
— Кишечные палочки и дизентерийные бациллы живут в кишечнике, это общеизвестно. Но — возможно, вам это покажегся нелепостью — у меня невольно возникает мысль: не могут ли кишечные палочки передавать свое свойство противолекарственной устойчивости чумным бактериям?
— Вздор! — сердито произнес профессор. Вероятно, рассуждения Кохиямы были для него такой же чушью, как и опасения жены, что чума может вместе с авиаписьмом перелететь в Америку. Продолжать разговор не имело смысла. Старого профессора он явно раздражал.
— Давайте закончим нашу беседу! — проворчал он, Кохияма извинился, чго побеспокоил его, но старик продолжал сердито трясти седой головой.
Нисидзака как-то говорил, что однажды он стал жертвой какого-то подвоха, подстроенного ему ребятами из Всеянонского студенческого союза, и с тех пор был всегда настороже. Кохияма в свое время тоже принадлежал к этому союзу, может бьпъ, старик решил, чго ему опять пытаются устроить какую-то каверзу и поэтому так рассердился? Так или иначе, сейчас, ему ничего другого не оставалось, как откланяться.
К кому же теперь обратиться? К Тэраде. Больше не к кому. И Кохияма, вернувшись в кваргиру Убукаты, поднялся на вгорой этаж.
Он постучался в кабинет. Ответа не было. В комнате было тихо — ли звона пробирок, ни шелеста бумага.
Он постучал погромче, какое-то предчувствие подсказало ему, что с Тэрадой что-то случилось. Он уже собирался было нажагь на дверь плечом, как до него донесся чуть слышный голос:
— Кохияма-куи?
— Да, я. Что с нами?
— Сюда нельзя входить. Сейчас я открою, только вы сначала наденьте халат и маску.
Кохияма послушно надел висевший в коридоре халат и специальную маску, которую .постоянно носил при себе. У него вдруг появилась надежда: не раскроег ли сейчас перед ним Тэрада секреты Убукаты? Он дрожал от нетерпения.
Дверь открылась. Приглаживая пятерней взъерошенные полосы, Тэрада, шатаясь, вышел в коридор и прикрыл за собой дверь. Надежда Кохиямы оказалась напрасной.
Но предчувствия его не обманули, он был потрясен видом Тэрады. Еще два дня назад ему показалось, что Тзраду подтачиваег какой-то страшный недуг. Л сейчас от него осталась одна тень. Эго был не человек, а призрак — настолько он исхудал. Лицо пылало ярким, лихорадочным румянцем. Видно, у Тэрады был сильный жар.
— Что с вамп? Вы плохо себя чувствуете?
— Сидел на стуле и, кажется, зяадремал, — ответил ТэряДа.
— Надеюсь, чго это у вас не...
Кохияма имел в виду чуму, но не решился произнести это слово.
— Мне приснился дурной сон, — ответил Тэрада.
— Что же именно?
— Мне снилось, будго я снова нахожусь в 731-м отряде к Маньчжурии...
— А помните, вы утверждали, что рабогали там лишь но борьбе с эпидемией, но самого себя, видно, не обманешь, совесть все-таки мучает.
Тэрада вдруг пошатулся, и Кохияма быстро шагнул вперед, чтобы поддержать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22