ОСИРОТЕВШИЙ ВЕРБЛЮЖОНОК
Повесть.
Однажды в аэропорту Актау совершил посадку белоснежный лайнер. По трапу вместе с другими пассажирами сошел модно одетый, кудрявый, в темных очках, высокого роста казахский парень. В руках у него ничего не было, кроме «дипломата». Видимо, его никто не встречал, потому что он решительно прошел на стоянку такси и сел в машину.
Его имя, данное родителями, было Тасжан, однако в наше стремительное время товарищи звали его просто — Тас. Он был талантливым архитектором, и через три месяца ему надо было сдавать проект нового города...
На берегу моря ровно дышал мощный город Актау. Яркие высокие ряды домов упирались крышами в синее небо. Если посмотреть издали или с большой высоты на этот город, он может показаться отарой белоснежных овец, мирно пасущихся на берегу моря. Однако в ясные безветренные дни весь город окутывался сизым удушливым туманом, из которого вырывались к солнцу лишь самые высокие здания.
С первого взгляда казалось, что Актау ничем не отличается от других городов с многомиллионным населением, но была в нем и одна особенность. Обращали на себя внимание красивые шестиэтажные дома на сваях, идущие гуськом один за другим по берегу моря. Ветер, дующий днем из степи, ночью — с моря, не оставался в заточении каменных домов, а шурша проходил между высокими сваями и обмахивал город, освобождая его от газов и пыли.
Местные жители назвали свой город, появившийся в последние двадцать лет на границе необъятного моря и такой же необъятной степи, Актау. А синее море, казалось, переливающееся через край, но так никогда и не вышедшее из своих берегов,— Атырау. Это море для засушливой степи Мангыстау, суровой и зимой, и летом, было вроде глотка живительной влаги. Однако казахов, освоившихся на берегу Атырау и живших в городе, можно пересчитать по пальцам. Хотя когда-то это место
было родиной их предков, дорогой для сердца вотчиной, тем не менее народ, привыкший кочевать по степи и ставить свои стойбища вдали от моря, никак не мог обжиться в городе, который появился как из-под земли, прямо на их глазах. Только в последнее время они начали переезжать сюда и осваивать новые для себя специальности. Когда до их сознания дошло, что в городе, гудящем как пчелиный улей, очень удобно и выгодно существовать, они перестали чураться его. Даже сожалели о своей прошлой жизни, выглядывая из окон высотных домов на море: «Зря мы вразброс скакали по степи».
Что ни говори, а цивилизация неузнаваемо изменила не только этот край, но и всю жизнь, настроение и повадки людей. Кто мог подумать, что в прокопченной степи Мангыстау вырастет город? И все-таки он вырос.
Невольно напрашивалась мысль, что около этой необъятной синевы моря в будущем должны выстроить дома еще чудеснее, чем в Актау. Но оставим эти надежды для будущих поколений и дадим слово сыну современной эпохи...
«Уже третий день я в этом городе. Отхватил себе место на самом верхнем этаже гостиницы «Интеркон-тиненталь».
Мне уже перевалило за сорок, по специальности я архитектор. Был женат, но в позапрошлом году развелся и сейчас живу один.
Двадцать лет назад я участвовал в создании первого проекта этого города. Моей дипломной работой была архитектура города Актау, который намечалось тогда построить на берегу Атырау. И мой труд не пропал даром: через двадцать лет на земле появился новый город. Да еще какой! На всемирном конкурсе мы получили главный приз. Благодаря этому я не раз бывал за границей. Вчерашний потомок скотовода поднялся до уровня известного человека, авторитетного лица. И вот теперь, где бы я ни находился, всегда тосковал по своему детищу, по суровому и доброму Актау. И в этом есть причина, ведь я вроде отца этого города, по моему проекту он появился на свет. Все наши мысли, все идеи, бывшие абстрактными, воплотились в нем, превратились в белоснежные дома, ставшие приютом для тысяч людей.
Выйду на балкон гостиницы, смотрю на город, сверкающий своими лучистыми окнами, и удивляюсь. Неужели и правда это воплотились в материале все мои черточки на бумаге, неужели передо мной плоды моего труда, над которым я корпел ночами? Неужели я подарил людям радостный, счастливый смех, зажег неугасимый огонь жизни в этом кипучем котле города? Да, братцы, что еще есть лучше в мире, лучше специальности архитектора — искусства, которое рождает молчаливую мелодию жизни, одушевляет мертвый камень и песок?
В этих домах, похожих на ласточкины гнезда, рождаются, живут и умирают люди. Пройдут многие годы, и меня уже не будет на свете, но останется Актау, в создании которого и я принимал участие. Нет силы, способной стереть его с лица земли. И смерть не страшна, когда мечта исполнена. А мечта в том, чтобы оставить за собой благородное дело, отвечающее нуждам народа...
Пожалуй, сегодня лучше пораньше лечь спать, а утром встать с восходом солнца и сходить к морю, вдохнуть его влажное, прохладное дуновение, почуять душой древнее море Атырау».
Тас принял душ, распахнул настежь двери балкона и лег, собираясь с наслаждением заснуть. Но не тут-то было, его не оставляло в покое чувство самодовольного удовлетворения, что он причастен к созданию этого большого города на берегу моря. Мысли о своей значимости не давали уснуть. Он поворочался с боку на бок, наконец повернулся на спину и закурил.
В дремлющей ночной тишине раздавался шум машин, из распахнутой настежь двери веяло морской прохладой, однако в ней чувствовался приторный запах ила, гниющих еа берегу водорослей. Уже второй день Тас не находил себе места от этого неприятного запаха. Пробовал закутывать голову одеялом, но тогда совсем задыхался без воздуха. Закрывал дверь на балкон, но в комнате становилось душно от жары и табачного дыма. Он обливался потом и сам себе становился противен. Снова приходилось открывать дверь на балкон.
Во рту от жары пересыхало, но вода из-под крана была непригодна для питья, а вода в графине, оставленная дежурной, была теплая и невкусная. Тогда он пошел в буфет, чтобы купить пару бутылок минеральной, но там узнал, что уже пять дней в городе ее вообще не было.
После курения еще сильнее захотелось пить, во рту было горько. Не зная, что делать, он голый вышел на балкон. Запах гнили донесся с моря, и его чуть не стошнило. Впервые он пожалел, что приехал сюда. Все его мысли о своей значимости и незаурядности выветрились из головы.
Давно уже привыкшие к любым запахам Атырау, местные жители пораскрывали форточки, окна, балконные двери и спали. Один только Тас, обеспокоенный и раздраженный, словно на него напала туча комаров, метался по балкону, по комнате, беспрестанно дымил сигаретой и смотрел сверху на город, лежавший в объятиях мертвого сна.
С высоты Актау был виден как на ладони, мелькавшие внизу люди казались безликими муравьями. Люди... И тут он впервые по-настоящему стал вникать в смысл своего дела. Когда работал над проектом, не замечал ничего, кроме чертежей, одни только черточки вдоль и поперек, рассчитанные с филигранной точностью, ни один человек не представал перед его глазами...
«Два месяца назад меня попросили участвовать в создании проекта нового города, который намечено было построить на берегу Атырау. Я, конечно, не задумываясь согласился. Оказывается, в этих краях снова нашли нефть.
Я согласился, потому что предложение участвовать в проекте — это доверие моему таланту. Вообще-то недостатка в архитекторах нет.
Безусловно, город снова будет построен на сваях; чтобы происходила естественная очистка воздуха, необходимо применить прежний метод. Однако надо изменить внешний облик города. Вот проблема, над которой придется поломать голову. Изменить, но как? А что если за основу взять проект Актау? Ничего страшного, если дома, построенные в одном веке, будут похожи друг на друга. Потомки увидят почерк эпохи, и только. Ведь сходство есть у всех городов: у Парижа, Вены, Ленинграда... То, что мы поставили дома на сваи, характерно для второй половины двадцатого века, достаточно и этой приметы. Нашему времени нужно дешевое, выгодное и быстрое строительство, поэтому...»
Со двора гостиницы «Интерконтиненталь» послышался до того ужасный крик, что разбил в пух и прах фантазии Таса. Сначала он подумал, что это воет одна из бродячих собак, тем более что городские остроухие собаки, услышав скулящий голос, залаяли с балконов домов. Потом он понял, что этот дикий, надрывный голос издает вовсе не животное, а женщина, умоляющая о помощи.
Тас перегнулся через перила балкона, посмотрел вниз, но ничего не увидел. Зажегся свет в окне жилого дома напротив, и на балкон вышел мужчина в полосатой пижаме с биноклем в руках. Сначала он осмотрел в бинокль гостиницу, потом начал отыскивать место, откуда доносились вопли Тас не выдержал, быстро оделся и вышел в коридор. Как назло, лифт не работал после часа ночи, и ему пришлось спускаться пешком с десятого этажа по извилистой лестнице
Дежурный гостиницы, почтенный аксакал с бородкой, проговорил лениво, неохотно открывая двери на улицу:
— Зачем тебе это, сынок? Наверное, какая-то пьяная из ресторана, стоит ли связываться?
— Но, аксакал, ведь просят о помощи.
— Что их жалеть, этих городских баб, которые шляются по ресторанам,— буркнул дежурный, однако выпустил Таса.
На улице запах гнили чувствовался еще сильнее, и Тас, зажав нос, пробрался под сваи, на которых стояла гостиница и откуда доносился крик. Он стал поднимать свернувшуюся клубочком и стонущую женщину, вежливо спросил:
— Что с вами?
Она внезапно ударила его по лицу и крикнула:
— А тебе чего надо, дурак?
Удар был таким неожиданным, что Тас опешил. Он увидел перед собой распухшее пьяное лицо, по которому размазалась от слез черная тушь для ресниц. В мертвенном свете гостиницы это белесое лицо показалось ему отвратительным, словно какое-то чудище вышло из болота. Некоторое время она смотрела на него холодными сверкающими глазами, затем схватила за плечи и стала трясти, истошно крича:
— Эй, люди! Где вы?! Опозорил ведь, изнасиловал! Помогите! О боже! Помогите, эй, люди!
Не осталось, наверное, ни одного дома вокруг, в котором бы не зажегся свет. Полуголые люди стали высовываться из окон, с балконов, чтобы узнать, кого там грабят или убивают. Весь город зашевелился как муравейник, в который ткнули палкой. Тас чуть ума не лишился. Он ни о чем не думал, лишь бы только вырваться из цепких пальцев. Однако убедился, что нет на свете сильнее пьяной разъяренной женщины. Он едва добрался до порога гостиницы, таща за собой перепачканную, цепляющуюся за него фурию. «О, позор, в какую передрягу влип»,— с тоской подумал он. А та продолжала орать на весь город:
— Эй, люди, помогите!
— Отпустите же меня! В чем я виноват перед вами? В том, что хотел спасти вас, что ли?
— Что ты болтаешь? Ты хотел изнасиловать меня! Эй, люди, помогите!
— Перестаньте болтать чепуху!
Из гостиницы вышел милиционер, и Тас подумал: «О боже, опозорился-то как! Что теперь делать?» Увидев милиционера, женщина распоясалась еще сильнее.
— Он отнял у меня деньги, опозорил! Он же и напоил, товарищ милиционер! — визжала женщина.
— Вранье! — крикнул взбешенный Тас, Потом немного пришел в себя, опомнился.— Врет она. Вся моя вина в том...
— Смотри, как увиливает! — перебила женщина, размахивая руками.
Тас, который чувствовал себя и униженным, и обиженным, отступил в сторону, но теперь его схватил за рукав милиционер.
— Пройдите оба в комнату милиции.
— Жигит не виноват,— вмешался дежурный гостиницы.— Я все видел, единственный свидетель — это я. А уж я-то, доживший до возраста пророка, не могу соврать.
— Эй, старый хрыч, борода есть и у козла, не торгуй ею где попало! — сказала женщина.
— О непутевая, зачем ты позоришь невинного парня? — возмутился старик.— Ведь он пошел помочь, когда ты лежала у дома и скулила. Кто в Актау не знает тебя? Снуешь как змея, обиваешь пороги ресторанов.
— Пишите, товарищ милиционер! — рявкнула женщина, сверля несчастного старика своими красными пьяными глазами.— Он оскорбил мою личность. И сам он несколько раз пытался опозорить меня. Только не на такую напал.
— Астагифир алла! * — простонал старик, хватаясь за сердце. Потом ударил женщину по лицу.— Блудница! Блудница! Сгинь, нечистое отродье!
1 Астагифир алла! — возглас недоумения, возмущения.
— Перестаньте, аксакал! Не распускайте руки в рабочее время,— сказал милиционер.
— Запри и этого вместе с ним! — бесновалась жен-
щина, уперев руки в бока. Пощечину старика она как-то не приняла во внимание, словно мимо пролетела надоедливая муха.
— Гражданин, как ваша фамилия? — спросил милиционер у Таса, который стоял словно во сне.
— Она ведь сказала, что знает меня, спросите у нее,— заупрямился тот.
— Если и сказал свое имя, все равно соврал,— даже глазом не моргнув, отозвалась женщина.
— Меня зовут Тас, фамилия Тасболатов.
— Ложь! — закричала женщина.— Таких имен не бывает.
— Не будет же он менять свое имя, которым назвал его отец! — с возмущением подключился к разговору аксакал, но милиционер сказал ему:
— Аксакал, вы пока идите, я вызову вас потом. Тот, недовольно бормоча что-то под нос и покачивая
головой, вышел из комнаты.
— Где ваш паспорт? — спросил милиционер у Таса.
— В номере.
— А ваша специальность?
— Архитектор.
— Когда и откуда прибыли?
— Сутки назад, из Алма-Аты.
— С какой целью?
— Дело в том, что я проектировал город Актау. Так что он мне вроде сына родного. Еще раз хотел посмотреть на него, узнать, какие люди здесь живут. Теперь сожалею.
— Почему? — спросил милиционер.
— Потому, что, выходит, построил город ради вот такой женщины, лишенной совести и чести. В общем, зря приехал.
— Все врет,— убежденно сказала женщина.— Если ты построил город, то почему об этом никто не знает? Почему твое имя не выбито на граните?
— Имя архитектора — сам город. Имя не пишется только буквами, а пишется иногда камнем, кирпичом, бетоном, стеклом...
— Гражданин Тасболатов, оставьте свою философию, пока идите в свою комнату,— сказал милиционер, затем повернулся к женщине:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10