— Нет ее... дома. Охотники переглянулись.
— Почему же на нарте она не поехала? — допытывался Дьяков у Вензеля. — Ты ей сказал о шепоте звезд?
— Она ушла... Вензель опоздай... Вещи есть...
— Вещи отвезешь к ней на квартиру, — Дьяков по--смотрел на охотников. — Вы все ходите тропой смелых, надо идти к скалам, искать ее.
— Пойдем, однако, — сказал Кун, поднимаясь со скамейки.
Не прошло и десяти минут, как группа охотников вместе с председателем вышла на поиски агронома.Луна ярко освещала высокую отвесную скалу, куда держали путь люди. Мороз обжигал лица. «Ах, тебе», — сердито ворчал то один, то другой, оттирая щеки мехом рукавиц. Скрипели лыжи. Воздух шумел так сильно, будто ломался молодой лед на озере. У реки потрескивали лиственницы — стужа рвала их крепкую кору.
Отвесная каменная стена, куда подошли охотники, поднималась на высоту тринадцати—пятнадцати метров и, огибая долину полукругом, тянулась на десятки километров. В том месте, где висел канат, имелась ниша с небольшими выступами, по которым можно было взбираться на высоту пяти—шести метров. Выше же нависала скала, как бы обтесанная гигантским рубанком.
— Где же канат? — спросил Дьяков.
На земле, где обычно волочился метровый конец каната, в снегу лежала связанная пара лыж.
Ваня, цепляясь за выступы, уже карабкался вверх.
— Ну что там? — спросил Максим Николаевич, запрокинув голову вверх.
— Есть канат, — крикнул Ваня. — Есть!
— А ну слезай.
Дьяков поднялся сам, схватил конец каната и, выставив его на лунный свет, исследовал срез: он был свежий.
— Канат обрезан...
Слова прозвучали встревоженно. Охотники зашумели.
— Однако, худо, — покачал головой старый Кун.
Не успел Дьяков спуститься на землю, как Ваня, показывая в сторону села, возбужденно воскликнул:
— Огонек!
Все повернули головы в сторону долины. Метрах в трехстах от скалы, словно из-под снега, поднимался пучок белых лучей.
— За мной! — скомандовал Дьяков, поворачивая лыжи.
Охотники шли по обеим сторонам следа, проложенного ползущим человеком. Все молчали. Только воздух сильно трещал вокруг. Звуки были почти такие, какие бывают, когда рвут ситец на куски: «тр-рр-р-сь». Охотники быстро добежали до огня. Это был карманный электрический фонарик, потерянный Надей.
От скалы долина имела небольшой уклон в сторону речки. А за рекой начинался подъем на небольшую сопку, за сопкой же находилось село. Чем дальше двигались охотники, тем угрюмее становились их лица. Подъем Надя брала в несколько приемов, силы оставляли девушку. Дьяков хорошо видел это по следу, поэтому очень торопился и торопил людей. Мысль о том, что девушка может замерзнуть, всем была тяжела.
На сопке Нади не было. След пошел под уклон.
— Смотрите! — крикнул Ваня.
Затормозили лыжи. Далеко впереди, почти возле самого села на снегу еле виднелась небольшая черная точка.
— Движется, движется! — обрадованно воскликнул Ваня.
У всех вырвался вздох облегчения.
— Скорее! — крикнул Дьяков.
Агронома Надю Каштан подобрали в ста метрах от села...
...Ваню дома ждал на столе остывший ужин. Он видел, как хмурилась мать, и, сбрасывая одежду, торопливо рассказал ей о происшествии с Надеждой Владимировной. Схватив со стола кусок хлеба, мальчик полез на полати, где размещалось его «хозяйство»: постель из оленьих шкур, книги, картинки из «Огонька», коллекция камней и самое главное — «телефонный аппарат», прибитый к стене чуть повыше подушки.
В Комкуре у ребят была своя телефонная линия. В любое время суток они могли переговариваться друг с другом.
Ваня взял металлический брусок и три раза ударил им по банке. Прислушался. Через некоторое время в «аппарате» послышались глухие звуки — «Слушаю». Ваня подождал, пока в «аппарате» стихли удары, и начал выстукивать: тук, тук, тук... тук-тук, тук-тук, тук-тук... тук, тук, тук... — три точки, три тире, три точки! SOS! Чрезвычайное событие.
К десяти часам вечера по сигналу Вани ребята собрались возле правления колхоза. Постучали в запертые двери. Вышел сторож. Он не хотел было пускать их в помещение, но потом смилостивился. Закрыв дверь, ребята сбились в угол.
— Кто-то отрезал канат на тропе охотников, — шепотом сообщил Ваня, — поэтому сорвалась Надежда Владимировна...
Ребята переглянулись.
— Мы, ребята, должны найти, кто это сделал, — сказал Ваня. — Найдем?
— Найдём! — повторили голоса. — Найдем! Но как? Наступило длительное молчание.
— Завтра, — сказал Ваня, — сходим к скале, проверим канат, а там уж решим, что делать. Согласны?
— Согласны.
— О нашем решении никому... Ясно? — предупредил Ваня.
— Ясно!
— Клянемся?
— Клянемся!..
В небольшой ложбине, окруженной кустарником, у костра сидели двое. Недалеко стояли три упряжки оленей с гружеными нартами.
— Ужасный холод! — нарушил молчание человек в новом дубленом полушубке. На ногах его ладно сидели добротные черные валенки, на голове — шапка-ушанка из серого каракуля. По здешним местам человек был одет щегольски. Его спутник выглядел более скромно: на нем — старая меховая кухлянка с капюшоном, общипанная шапка и унты. Рукавицы из волчьего меха на веревках свисали по бокам.
— Адский холод! — повторил первый и выругался; повернув голову к своему спутнику, спросил: — Глотнуть бы каплю, а?
— Я тебе глотну, — скосил глаза тот. — Говорил, меньше пей, замерзнешь. Подогреется мясо, тогда и выпьем.
— Ну скажи, ради бога, куда и зачем мы едем? — со злостью сказал человек в полушубке. — Ну чем не убежище пещера, где сегодня хоронились? Поди, весь день искали нас, а не нашли.
— Глуп ты, Щеголь, — сказал второй. — Разве в пещере можно прожить без огня? Дым костра сразу нас выдаст. Зверобоев не обманешь. — Он вытащил длинный охотничий нож и помешал в банках — запахло мясом; в объемистый котелок бросил полплитки кирпичного чая; потом взял лежащий возле костра хлеб и подавил его пальцами: — Малость оттаял, покормлю олешек.
Он встал и, предупредив Щеголя: «Ты смотри у меня», — пошел к нартам.
— Бочку спирту везем, а выпить нельзя! — проворчал Щеголь и от злости плюнул в костер.
Вернувшись к костру, человек в кухлянке снял закипевший котелок.
— Будем ужинать, — сказал он.
Выпив стакан спирту и съев шестисотграммовую банку мясных консервов, Щеголь почувствовал себя значительно лучше. Густой, как деготь, чай разогнал остаток сонливости и усталости.
— Слушай, Якут, — сказал он. — Старовер — надежный человек? Может, он уже продал нас?
Человек в кухлянке, которого он назвал Якутом, криво улыбнулся, показав желтые редкие зубы.
— Старовер — стреляный волк. С ним не пропадешь!
— Старовер, а разными пакостями занимается. Я думал, староверы — праведные люди, — заметил Щеголь.
— Он и так праведный. В случае чего, и из тебя дух вышибет. Видел, как кулаком оглоушил сторожа?
— Мы куда, к нему едем? Живет-то он где?
— Не знаю. Наверное, там где-нибудь обитает, — кивнул Якут головой в сторону гор.
— Погони не будет? — оглядываясь по сторонам, спросил Щеголь.
— Старовер говорит, что днем была. Но ночью в такой мороз никто не отважится выйти в горы. А ловить будут.
— Мне бы получить свою долю — и айда отсюда!
— До весны не выберешься, да и паспорта у тебя нет.
— Добраться бы до Кстова, — продолжал Щеголь. — Там у меня в надежном месте деньги хранятся, паспорт куплю. Ловко, а?
— А купишь ли? — насмешливо отозвался Якут.
— Почему бы нет? — запальчиво сказал Щеголь. — Почему бы нет?
— Трудно беглому жить. Постоянно быть настороже: не опознает ли кто? Избегать душевного разговора, вздрагивать от стука в дверь к соседям. Нет, спасибо... Лучше жить честно! Так я говорю? — хлопнул по плечу Якут.
— Ну тебя к черту! — выругался Щеголь, сбрасывая руку Якута. — Сам-то чего в петлю лезешь? Тоже надоело жить?
— Ну-ну, не буду, — примирительно сказал Якут и после паузы добавил: — Что-то Старовера долго нет. Может, несчастье с ним какое? Без него трудно будет...
Оба прислушались. Нигде ни звука. Потом будто далеко что-то скрипнуло. Якут насторожился, поднялся на бугорок. Со стороны Комкура на лыжах брел человек. Якут всмотрелся и узнал Старовера.
— Что так долго, аль что случилось? — спросил он, когда Старовер подъехал к костру.
Тот промолчал. Сняв лыжи и отмотав с пояса кусок каната, стал греть у огня руки.
— Наверно, не хватит, — сказал он, принимаясь за ужин. — Пока я ем, размотайте и начинайте увязывать нарты.
Через полчаса из ложбины вышел олений транспорт из трех груженых нарт и двинулся на юг. Скрипели полозья. Луна смотрела в спину уходящим в гору молчаливым людям...
Был четвертый час ночи, когда упряжки подъехали к заготпункту. Высоко в небе плыла луна и освещала огромное белое пространство. В центре его прижалось к земле одинокое здание заготпункта и темными окнами заглядывало в окружающий мир. Вокруг стояла мертвая тишина. Нигде ни звука, ни шороха. В одном из окон вспыхнул огонек. Он горел ярко, маняще.
— Ишь ты, как сигналит, — прошептал Старовер, первым заметивший свет в окне.
В двухстах метрах от заготпункта олений транспорт остановился. Трое сошлись у головной нарты и о чем-то' пошептались. Потом один из них отделился и пошел по направлению к заготпункту. Подойдя к окну, он три раза дробно стукнул.
Послышались звуки открываемых дверей.
...Как только подняли и понесли Надю в село, Кун повернул лыжи к скале. Он знал обычаи охотников: никто из них не обрежет канат, какая бы беда ни случилась: Кто же тогда обрезал?
Охотник наклонился и начал изучать следы. Они пока ничего ему не говорили. Это были следы только что приходивших охотников. Но что это? Кун опустился на одно колено и внимательно рассмотрел след узких лыж. Он шел вдоль подошвы горы. При лунном свете след хорошо просматривался. Он рассказывал охотнику о том, как торопился человек. Шаги у него длинные и накатистые, а лыжи узкие, не эвенские и не якутские. Под уклон незнакомец сильно оттолкнулся и, чтобы ускорить бег, все время работал палками. В ложбине он остановился на отдых. Веерообразные отпечатки лыж говорили о том, что человек обернулся и долго смотрел назад. Боялся ли он преследования? Кун изучил каждый отпечаток. От зорких глаз охотника ничего не ускользало. Но сколько он ни присматривался, не нашел такого следа, который говорил бы о том, что незнакомец опасался погони. Простояв три— четыре минуты, Кун двинулся дальше. Теперь лыжня под небольшим углом пересекла долину. Неожиданно ему почудился какой-то шорох. Он затаил дыхание, чтобы «шепот звезд» не мешал слушать. Теперь до ушей явственно доносился скрип полозьев. «Нарты!» — определил Кун и пожалел, что не взял с собой ружье. Из-за кустарников
выехали три оленьи упряжки и двинулись на юг. Старый Кун присел и не поднимался до тех пор, пока они не скрылись.«Худой люди!» — прошептал Кун, спускаясь в ложбину. Здесь он обнаружил остатки костра, три банки из-под консервов, несколько окурков папирос. «Много курил, значит боялся», — решил охотник. На снегу валялись крошки хлеба. «Олени хлеб ели», — удивился Кун. Он знал, что в колхозах мало ручных оленей, привыкших есть хлеб. На снегу были отпечатки ног. Двое в унтах, один в вален-*ках. «Нездешние», — определил охотник.
Он вернулся к костру и еще раз обошел вокруг, зорко присматриваясь ко всему. Луна хорошо освещала полянку, и поэтому отчетливо виднелся каждый предмет. Кун уже хотел было подняться и еще раз подойти к месту стоянки нарт, как его внимание привлек кусок веревки, лежащий в трех метрах от костра. Он поднял его и начал рассматривать. Это был размотанный виток пенькового каната. Кун аккуратно свернул находку и спрятал ее за козырек шапки. Поднявшись из ложбины и пройдя несколько шагов вперед, охотник присмотрелся к следам нарт. Они глубоко утопали в снегу. «Тяжелый воз», — подумал Кун.
Вернувшись домой в третьем часу ночи, Максим Николаевич долго не мог уснуть. Два сообщения не выходили из головы: первое — о появлении в районе Полюса холода бывшего князца Мичина Старкова и второе — о подозрительном оленьем транспорте. Слух о появлении Мичина Старкова распространился' в селе с невероятной быстротой; кто его пустил, не удалось установить; может быть, Максим Николаевич и не обратил бы внимания на разговоры, если бы не обстоятельный рассказ Куна о трех оленьих упряжках.
Глава третья
ЗАВЕЩАНИЕ БАСТЫРЕВА
Алексей соскочил с постели и включил приемник. В Москве кремлевские куранты били полночь, а в Хабаровске уже наступило утро. Прозвучали мелодии гимна, и голос
диктора предложил открыть форточку, постелить на пол коврик и приготовиться к гимнастике.После двух—трех упражнений окончательно исчезла сонливость.
Кончив урок гимнастики, Алексей принял холодный душ и оделся.За завтраком он распланировал свой день: сначала в институт, потом в филиал Географического общества и обязательно в краевую библиотеку, а там, если останется время, — в редакцию газеты.
Соснин собрался было выходить, как раздался звонок. Он открыл дверь и впустил средних лет человека в форме железнодорожника. Вошедший поздоровался и спросил:
— Здесь проживает Алексей Григорьевич Соснин?
— Это я, — ответил Алексей. — Что вам угодно? Незнакомец достал из кармана большой ключ, вчетверо сложенный лист бумаги и протянул их Алексею.
— Вот... Приказано передать вам. От Серафима Петровича Бастырева.
— Бастырева?..
— Да, по завещанию от него...
— Ничего не понимаю. Какое завещание?
— Ключ завещал вам Серафим Петрович Бастырев.
— Вы извините меня, что не пригласил вас в комнату — смущенно проговорил Соснин. — Спешу в институт. Но раз такое дело, пройдемте. Вы мне все подробно расскажете.
— Да я ничего и не знаю... Бастырев умер... Это дочь его велела передать. Лучше приезжайте в Амурскую. А пока до свидания, — и железнодорожник вышел.
В записке, переданной вместе с ключом, говорилось: «Разыщите в Комкуре охотника Куна. Ключ — пароль, он поможет...» Фраза на этом обрывалась.
Домой Алексей вернулся в седьмом часу в веселом настроении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22