Я просто собирался позволить ему показать мне, как строится
летающая машина.
Мое сердце подпрыгнуло.
- Значит ты согласен сотрудничать с Пурпурным?
- Конечно нет. Я просто собираюсь осторожно позволить ему показать
мне как строится летающая машина - если, конечно, он это умеет, - ответил
Шуга.
Я расслабился.
- А потом, - добавил он, - когда дело будет сделано - я его убью.

31
Голубое Солнце находилось на одной стороне неба - красное - на
другой. Мир купался в красном и голубом свете. Тени тянулись в двух
направлениях. Мы ждали на лугу под горой. Все были спокойны.
Предстояла первая встреча двух волшебников. Окажутся ли они способны
жить в мире?
Пурпурный, полненький, с брюшком, уже ковылял по склону в
сопровождении Гортина и его советников. Бросающаяся в глаза фигура
Пурпурного, из-за своего странного наряда остановилась, и Пурпурный
подозрительно глядел на холм.
Я поглядел туда же. Шуга величественно шествовал к нам, внушительный,
несмотря на свой маленький рост.
Затем Шуга заметил Пурпурного и остановился. Оба волшебника
разглядывали друг друга. Один, стоя на холме, другой - внизу.
На какое-то мгновение все было спокойно и тихо. Я затаил дыхание и
начал молиться. Затем Шуга сделал один шаг вперед, другой. Пурпурный
поступил так же. Я громко и с облегчением вздохнул. Оба волшебника
сближались осторожно. Остановились напротив друг друга, один за моей
спиной, другой за спиной Гортина. Мы оказались между двумя колдунами.
Являясь Главами обеих деревень, мы решили стать именно так, чтобы суметь
остановить волшебников, если они вздумают напасть друг на друга. Если же
не сумеем... Что ж, тогда мне об этом не придется беспокоиться.
Шуга и Пурпурный настороженно разглядывали друг друга.
- Клятва... - подсказал я.
- Он первый, - одновременно выпалили оба, указывая друг на друга.
- Оба вместе! - выкрикнули Гортин и я.
Шуга и Пурпурный нехотя сошлись, протянули друг другу правые руки,
затем коснулись левыми руками. Теперь ни один не мог извлечь колдовские
приспособления, не позволив противнику сделать то же самое. Поверх
соединившихся рук они впились глазами друг в друга.
Я посмотрел на Гортина и кивнул. Он кивнул в ответ. Мы одновременно
повернулись, каждый к своему волшебнику, срезали прядь его волос, два
кусочка ногтя, взяли по капле крови и немного слизи из носа.
Волшебники наблюдали, как мы смешивали эти компоненты в помещенную
между ними чашу, затем делим содержимое на две половины, затем
раскладываем это по мешочкам: один для Шуги, другой для Пурпурного.
- Вот так, теперь ни один из вас не сможет проклясть другого, не
повредив себе. Любая неприятность, случившаяся с одним, неизбежно повлечет
за собой такую же неприятность и для другого. Так что вам лучше следить за
благополучием друг друга.
Волшебники продолжали хмуриться.
- Повторяйте за мной, - сказал я. - Повторяйте в унисон, чтобы ваши
клятвы звучали, как одна: я... назовите свое полное имя, включая секретные
слоги... торжественно клянусь...
- Торжественно клянусь...
- Любить, почитать, лелеять...
- Любить, почитать, лелеять...
- Моего брата-волшебника, как себя самого...
- Моего брата-волшебника, как себя самого...
Я повернулся к Шуге.
- Согласен ли ты, Шуга, выполнять условия клятвы?
Его глаза полыхали от ярости.
Немного погодя я повторил:
- Согласен ли ты, Шуга, выполнять условия этой клятвы?
Он пробормотал что-то.
- Громче, - потребовал я и лягнул его по ноге.
- Да, - резко ответил Шуга.
Гортин нагнулся и надел кольцо на третий палец левой руки Шуги.
Я повернулся к Пурпурному.
- Согласен ли ты, Пурпурный, выполнять условия этой клятвы?
Он проворчал:
- Согласен.
- Прекрасно, - и я надел кольцо на его палец. - Пока вы на этом
острове, кольцо на пальце будет напоминать об обязательствах перед твоим
братом-волшебником. Постарайтесь выполнять их хорошо. Теперь властью,
данной мне, как Главе верхней деревни, властью, которую признал каждый из
вас самих, удостоверяя ее фактом своего присутствия здесь, и властью,
которую мне доверил Гортин, позволив провести эту церемонию, я объявляю
обоих волшебников заключившими перемирие.
После этого они одновременно отпустили руки друг друга и отпрыгнули в
сторону, сердито поблескивая глазами. Я нахмурился и ждал. Но не
послышалось ни взрывов, ни шипения. Я открыл глаза.
Они все еще стояли на прежних местах, поглядывая друг на друга.
- Благоприятный знак, - пробормотал Гортин. - Они не пытаются
разделаться друг с другом.
- М-м, - ответил я.
Пурпурный напрягся и сделал шаг вперед.
- Мое устройство для глаз, - сказал он и протянул руку вперед.
Шуга снял шнурок с линзами и неохотно отдал.
Пурпурный принял их бережно и с благоговением. Подрагивающими руками
протер их мягкой тряпочкой и водрузил на нос. Потом поднял на нас глаза.
- Лэнт, Шуга, Гортин... до чего же здорово вас видеть! Я хочу сказать
по-настоящему вас видеть!
Он непроизвольно шагнул вперед и вцепился в правую руку Шуги.
- Шуга, благодарю тебя. Я благодарю тебя за заботу о них! - Он
улыбался - он на самом деле так думал.
Шуга не мог справиться с удивлением.
Он пробормотал:
- Пожалуйста, - даже не сознавая своих слов. - Теперь мы можем
строить летающую машину?
- Да, - засмеялся Пурпурный, - теперь мы сможем построить машину!
Гортин и я переглянулись. Начало было положено. Лишь бы только они
отказались от попыток убить друг друга.

32
Я начинал понимать, что подразумевал старый Франц, когда любил
приговаривать:
- Мужчина не может стать Главой, пока не проведет стадо коз через
джунгли.
И, действительно, я начал подозревать, что пасти коз занятие более
легкое.
Например, оказалось, что это именно я должен организовать
строительство летающей лодки. И назначил Орбура и Вилвила своими
официальными помощниками и проинструктировал их, чтобы они никогда не
оставляли Шугу и Пурпурного вместе одних - ни на какое время, ни под каким
предлогом. Мальчишки уныло закивали. Они прекрасно все понимали, но
все-таки согласились - им очень хотелось построить летающую лодку. Вот
если бы и другие мужчины деревни согласились признать мое старшинство! Я с
горечью улыбнулся при этой мысли.
Вот если бы все моря были из пива, то мы все время бы ходили
пьяные... С таким же успехом я мог пожелать, чтобы с неба свалилась Луна и
разом покончила со всеми проблемами. Ну, а если море превратится в пиво, я
всегда мог бы найти надувной пузырь и ухватиться за него...
Хинк и прочие решили остаться, затем они все же задумали переселение.
Потом опять решили остаться - после чего обнаружили, что остаться, значит
расчищать верхний склон, привести в порядок домашние деревья, построить к
тому же гнезда, да и вообще сделать участок пригодным для жилья - и им
сразу же захотелось отправиться куда-нибудь подальше. Они готовы были
заниматься чем угодно, но только не работать.
Если говорить честно, то лес тут был запущенный, деревья увивали
дикие красные лианы, подходы к ним заросли колючим черным кустарником.
Повсюду висели иссохшие обломанные ветки и гнезда жалящих пчел. Серая
паутина оплела все вокруг, а однажды мы наткнулись на дупло с
коршуном-вампиром.
По всей округе деревья казались ухоженными и выглядели приятно, но
здесь, именно в этом месте, где мы предполагали поселиться, словно
сконцентрировалась вся дикость леса.
Правда, может быть мы всего этого не замечали, пока не принялись за
работу. Все страдали от укусов и уколов. Женщины постоянно выглядели
изможденными. Мы мужчины, питались плохо - порой хуже, чем во времена
переселения, а жили в запущенном хаосе. То, что работа предстоит тяжелая -
секретом не было. Даже женщины принимались порой роптать.
Дети же то помогали, то мешали - в зависимости от капризов, но в
целом это было прекрасное время.
Шуга появлялся каждое утро и благословив начало рабочего дня, исчезал
в своем гнезде и спал до полудня.
Пастухи между тем нашли несколько прекрасных пастбищ для овец. Я был
обрадован сначала рабочей силой, присланной из нижней деревни. Один из
парней оказался находкой - работу делал за двоих. В результате у нас
появилось четверо новичков-пастухов, способных вытаскивать репейники и
расчесывать овцам шерсть. Это, конечно, высвободило несколько опытных
мужчин для работы вместе с нами в лесу. Но они этого совсем не оценили.
И все же постепенно жизнь в лесу становилась более удобной, чем жизнь
в скитаниях и бродяжничестве.
Когда у нас появилось достаточное количество домашних деревьев и
гнезд, Хинк начал опять поговаривать о ткачестве и решил проверить
пригодность здешних волокнистых деревьев и растений. Джерка изо дня в день
видели экспериментирующего с разными видами экзотических корней и трав на
предмет пригодности их для варки пива. Анг, по причине отсутствия лягушек,
изменил своему призванию и наставил рыболовных прутьев вдоль потока...
А я...
Теперь, когда я устроил дела двух деревень и двух волшебников, я
почувствовал себя готовым вернуться к профессии мастера резьбы по кости.

33
Дром Медный Кузнец был торговцем металлом и членом Гильдии Советников
нижней деревни. Этакий широкоплечий здоровяк, хмурый и неразговорчивый.
Голова его поросла жесткими коричневыми волосами. Мне показалось, что мои
изделия он рассматривает с неодобрением. Я не мог понять его враждебности.
В самом начале нашего путешествия я набрал на месте нашей деревни только
самые ценные куски окаменевшей кости. Потом во время странствий я увеличил
свой запас, натыкаясь на скелеты, сухие от старости и твердые, как камень.
На Дрома это должно было произвести впечатление, но не произвело.
- В чем дело? - спросил я прямо. - Боишься конкуренции?
- Ха! - грубовато ответил он. - Кость не может соперничать с
металлом. Она недостаточно прочна. Медный молоток не сломается там, где
костяной разлетится вдребезги.
- У кости есть другие области применения. Я могу вырезать
церемониальные чаши и ритуальные орнаменты.
- Верно, - согласился кузнец. - Но почему бы тебе не обсудить этот
вопрос с Белисом-горшечником, у него наверняка найдется, что сказать по
этому поводу.
Белис-горшечник. Что такое горшечник? Я узнал это, наблюдая за его
работой. Он доставал глину со дна реки и придавал ей форму чаши. Когда
глина подсыхала, то становилась твердой, как кость, хотя и намного более
хрупкой.
Белис проделывал это с большим искусством. Он обжигал глиняные
изделия на солнцепеке до тех пор, пока они не переставали течь - теперь
они могли использоваться для переноски воды или пищи. Белис также изучил
способы укреплять чаши огнем, раскрашивать их и украшать. Из глины можно
было изготавливать и другие предметы. Белис считался в районе одним из
лучших мастеров в своей области. Действительно, он мог делать из глины то,
чего я не мог изготовить из кости.
- Но, - предположил я, - не можешь же ты делать принадлежности для
ритуалов и празднеств? Боги, без сомнения, будут оскорблены использованием
чаши или украшений без души. Только кость обладает душой.
Белис, коренастый мужчина, высокий и сутулый, посмотрел на меня
мудрыми глазами.
- Мой отец использовал глиняные чаши для освящения всех своих детей и
моя семья использует глиняные чаши для всех нужд. Если бы нашлись боги,
которые сочли бы это за оскорбление, мы давно бы от них это услышали.
- Может быть твоя согнутая фигура и является свидетельством этого, -
подумал я. Но у меня не было желания ссориться с ним. Поэтому я только
напомнил:
- Но глина не имеет души.
- Тем более ее нужно использовать. Ты можешь делать с ней, что
захочешь, не испрашивая на то разрешения у силы, в ней заключенной.
Как и торговцы костью в моем районе, Белис понимал, по крайней мере,
самую элементарную магию в достаточной степени, чтобы обсуждать ее
требования с волшебником.
- Твоя профессия устарела, Глава Лэнт. Скоро ты поймешь, что здесь
небольшой спрос на кость.
- Ну, насчет спроса я могу не волноваться, - ответил я. - Шуга не так
легко отвыкает от старых обычаев. Он всегда будет нуждаться в моем
ремесле.
- Да, - сказал Белис. - Видишь вон ту кучу чашек и горшков? Видишь
вот этот - все это для Шуги. Сделать глиняную чашу несравненно легче, чем
вырезать ее из кости. К тому же Шуга может сразу использовать их. В них не
таится скрытых влияний, которые сперва требуется нейтрализовать.
Я почувствовал себя преданным. Конечно же, Белис был прав. Для
волшебника, по крайней мере, преимущество глины над костью было огромным.
И для обычного человека - тоже. Ему не придется возносить молитву
состраданий, если он ненароком разобьет чашку. Он просто выбросит черепки
вот и все.
Я уже инстинктивно понял - спроса на кость здесь не предвидится. И,
вероятно, его здесь никогда не было. Лучшей костью является кость
окаменевшая, но здесь кость не могла окаменеть. Слишком влажный климат.
Мне следовало догадаться раньше.
Теперь я мог понять, почему Хинку и прочим приспичило двигаться
дальше. Хинк был ткачом. Но здесь ткачи были несравненно лучше. Джерк был
специалистом по пиву, но здесь имелось такое количество сбраживающих
растений, что любой мог сварить себе пиво сам или пожевать корень рабы. Я
же был мастером по кости, но костяных изделий здесь никто не использовал.
Но, хотя мы и передумали здесь оставаться и собирались идти дальше,
сделать этого мы не могли, пока моря не спадут, а до этого было еще очень
далеко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22