что на нем лица не было, и что он не смог даже сразу
открыть дверцу своей машины. Далеко ли в таком состоянии до беды? С другой
стороны - Министерство медицины - не мафия, если подразумевать под этим
словом хорошо вооруженную преступную организацию с целым штатом наемных
убийц, чтобы это руководство смогло сработать так оперативно, появись у
него вообще такое желание: Канн ухитрился врезаться в грузовик всего через
два квартала, выскочив из переулка на красный свет...
И все же, если слух о том что профессора убрали, возник, для этого
имелись свои причины. Во всяком, случае одна была очевидна: слишком многие
были свидетелями скандала, учиненного Канном на конференции за несколько
минут до трагической гибели. Да и кричал он главным образом о том, что в
министерстве и вообще медицинских обществах собрались сплошные
преступники, которых он лично в ближайшее время выведет на чистую воду.
Правда, те кто знал Канна получше, не придавал его заявлению особого
значения: таков был этот человек. Покойный профессор был практикующим
психиатром с правом на занятия частной практикой, а постоянно общаться с
людьми психически не нормальными и уберечься самому от отдельных
аффективных реакций довольно сложно, если возможно вообще. Даже в
отдельных научных спорах, там, где кто другой ограничился бы замечанием
типа "Вы не правы", Канн мог обвинить оппонента во всех смертных грехах -
если, разумеется, считал его здоровым: со своими пациентами профессор
бывал на удивление корректен и тих.
В медицинских кругах ходил даже анекдот о неком гражданине, который
пошел провериться к психиатру после того как Канн беспричинно вежливо
осведомился, как у него идут дела.
Скорее всего, последняя история была выдумкой, но натуру покойного
профессора отражала она хорошо.
Доподлинно о событиях, предшествовавших его гибели известно одно:
другой профессор, из провинции, сделал сообщение о том, что в его городке
зафиксировано одновременно несколько случаев неизвестного науке
инфекционного заболевания, сопровождающимся резко выраженным психическим
расстройством, выражающимся в весьма агрессивных и даже опасных для
окружающих формах ("Возможно, - возглашал с кафедры курносый толстячок, -
в этот момент они воображают себя боа-констрикторами..."). При этом была
зачитана и ставшая в последствии знаменитой, копия истории болезни все
того же М.
Не успел докладчик вернуться на место, как в центр зала выскочил
Канн, и, тряся бородой и хилыми кулаками, потребовал введения в город
особого санитарного режима, вплоть до полной карантинной изоляции области.
Вслед за этим последовали и обычные для его репертуара обвинения в
поголовном дилетантстве медиков, рвачестве и так далее - на разоблачения
подобного рода неистовый профессор никогда не скупился. Это-то все
испортило.
Если бы Канн спокойно изложил свои соображения и доводы, объяснил,
почему у него возникли нехорошие предчувствия, его выслушали бы в всерьез
и, возможно, сделали свои выводы.
Беда Канна заключалась в том, что он был почти гениален, а потому -
амбициозен и нетерпим. Если его осеняла идея, он не мог взять в толк,
почему свой ход мыслей он должен кому-то еще объяснять: для него же самого
все звучало ясным, как дважды два. Это наталкивало его на мысль, что
собеседнику лень пошевелить мозгами.
"Да чего еще можно ожидать от этих (... и т.д., и т.п.) заполонивших
медицину!"
(Впрочем, в еще большее буйство он впадал, когда оказывалось, что его
выстраданные и выношенные в душе открытия уже были кем-то совершены до
него. Правда, Канн никогда не позволял себе обругать опередившего его
коллегу - тут надо отдать должное его определенному благородству - зато в
таких случае доставалось редакторам медицинских журналов и патентным бюро,
а также лицам, случайно подвернувшимся под руку, вроде не слишком
вежливого таксиста, подавшего на профессора потом в суд за "нанесение
оскорбления действием".)
Вот такой был этот прославившийся после своей смерти пророк, в
отличие от другого пророка, тоже упомянутого в этой истории но в Историю,
как в науку, почему-то не вошедшего.
Но - об этом позже, а сейчас следует вернуться к Канну и его
злосчастному выступлению.
По одной из версий и великий Галилей пострадал не столько за то, что
поверил в обычность нашей старушки-Земли и лишил ее звания центра
вселенной, сколько потому, что, гордясь своим знанием, принялся ничтоже
сумняшеся лажать все свято чтимые прежние авторитеты, и последнее пришлось
ему гораздо больше по душе, чем делиться с ними научными доказательствами
своей правоты. А ведь открытие его тогда отнюдь не выглядело очевидным: да
посмотрите сами, что вокруг чего вертится? Конечно - Солнце...
Да и Кассандра, - а почему бы и нет? - могла быть помимо всего
прочего скандальной бабенкой, перемешивающей свои истинные прорицания с
претензионными популистскими заявками: уж кого-кого, а предсказателей
древние чтили, и сложно поверить, что не взирая на все проклятия свыше у
нее в противном случае было бы меньше почитателей, чем у откровенных
шарлатанов.
Что ни говори, все истинные провидцы не были подарочками для
общества, и в том, что Канна чуть не подняли на смех, а предложения его
рассматривать и вовсе не стали, он, по сути, должен винить только самого
себя.
Он был пророком. Все остальные - обыкновенными людьми.
Он был возмутителем спокойствия - большинство ратовало за привычный
всем порядок.
Он вел себя, как хулиган - а мало кому нравится выслушивать
оскорбления в свой адрес, тем более по крупному счету незаслуженные.
Чем дерзновеннее открытие, чем абсурднее звучит какой-то смелый
вывод, тем осторожнее следует к нему подходить и особенно - подводить
остальных: таково правило техники научной безопасности. Канн это
проигнорировал и потому пострадал.
Если на 90% правды дать 10% заведомой, но аккуратно поданной лжи,
последнюю тоже примут за правду - прием часто употребляемый политиками и
идеологами всех мастей. Но если чистую правду разбавить не ложью, нет -
просто чем-то посторонним, не имеющим отношения к делу, но противоречащим
мнению большинства и тем более это большинство оскорбляющим - худшей
услуги истине, попавшей в такой переплет, оказать невозможно. Если
человеку сказать: "Ты - сволочь, дважды два четыре", в нем невольно
загорится протестующее: "а, может, не четыре, а пять?" признать то, что
неведомое заболевание может представлять для всех опасность после
выступления Канна, означало для его коллег - бедных простых смертных - то
же самое, что расписаться под его заявками, что в Министерстве медицины
засели сплошные жулики, а заодно согласиться с тем, что сами они все
дураки, кретины, идиоты, имбецилы и так далее - у Канна был целый список
синонимов такого рода, а словарный запас профессора был на редкость богат,
особенно по части оскорблений и ругательств.
Да и из чего следовало тогда, что карантин должен быть введен?
(Посмотрите на небо - ведь солнце по нему крутится, солнце!) Несколько
больных, слабое подозрение, ничем еще не подтвержденное, что болезнь
вызывается каким-то возбудителем неизвестного происхождения - вот и все,
что имелось у врачей на руках. Где тут можно взять основание для столь
далеко идущих выводов? А карантин - не шутка, тут должна быть
задействована и армия, и службы порядка, и вообще...
Все события развивались согласно обыкновенной житейской логике, да и
не могли развиваться иначе.
Поднялся скандал.
Канн, оскорбленный в лучших своих чувствах, выскочил из
конференц-зала, чтобы закончить свой жизненный путь под грузовиком со
стройматериалами.
...и не надо обвинять автора этих строк в подрыве авторитетов: Канн
действительно оказался провидцем, и чрезвычайное карантинное положение
было-таки введено, пусть с большим опозданием. И все же, если быть
объективным, придется признать, что Канн навредил и себе и делу как только
мог, и даже сверх того.
Ведь как знать - не устрой он этого скандала с "разоблачениями",
мысль о необходимости предпринять какие-либо меры по предотвращению
распространения эпидемии не вызвала бы у чиновников от медицины такого
неприятия.
Трагедия на дискотеке произошла через день после гибели неистового
пророка.
А на следующее утро...

4
Он оказался сумасшедшим - только такого открытия Альбине не хватало.
Девушка подалась назад, чувствуя, что передает этим рефлекторным и
все равно подлым жестом своего спасителя, как предала тем, что выжила,
своих больных.
Возле коричневато-зеленых глаз возникли на миг удрученные морщины.
- Да брось ты, малышка... простите, мэм, - погрустнел незнакомец. -
Не бойся, я - тихий.
- Тихий, - повторила Альбина, кусая нижнюю губу. Плечи девушки вновь
начали дрожать, но уже не от страха и не от рыданий, просто так. -
Тихий...
- Ну а если тебя это пугает, то могу уточнить - я из спецотделения.
"Спецушник" - это так у вас называется? - с необъяснимой иронией добавил
он.
- То есть? - не поняла Альбина.
"Сумасшедший... ну почему мне так не везет? Он вначале так мне
понравился... - поежилась она. - Где же справедливость? Этот человек меня
спас, а я..."
- Подожди, - вдруг широко улыбнулся он. - Ты что - всерьез?
- Что?
- Ты действительно не поняла, о чем я тебе говорю? Послушайте, мэм...
но ведь на вас белый халат!
- Ну и что? - моргнула Альбина.
"Неужели он действительно псих? Ой, как похоже на то... при чем тут
мой халат?"
- Как - что? Значит, вы - медсестра и потому не можете не знать
вашего же медицинского жаргона.
- Ей богу, никогда не слышала такого термина... Что значит -
спецушник? - покачала головой девушка. Внутри у нее шла борьба, но она
ощутила вдруг, что отсутствие логики в его высказываниях только кажущееся,
и что может еще оказаться, что он гораздо нормальнее, чем можно подумать с
первого взгляда. Ведь если бы не эта проклятая синяя пижама...
- Ты из какого отделения?
- Из черепно-лицевой хирургии, - с надеждой заглянула она в его не
злые - на редкость не злые! - глаза.
"Ну оправдайся же... докажи, что ты такой же как все, нормальный
странный человек" - молил ее взгляд.
- А что, здесь и такое есть? - снова хмыкнул он, - ладно, поверим на
слово. Пожалуй, я совершенно правильно сделал, что спас тебя - похоже, ты
и в самом деле ничего не знаешь...
- О чем? - сомнения, надежды, разочарование - все превращалось у нее
теперь в раздражение. Еще не много и она бы рассердилась. - Да объясните
же вы мне, в чем дело, наконец!
- Да, ситуация, - задумчиво потянул он, отворачиваясь от девушки и
глядя в пластмассово-голубое небо. - Если ты не знаешь... так лучше тебе и
не знать. "Спецпсихушка" - это понятие историческое. Лучше вот что...
Считай меня лучше просто тихим и безобидным психом, который уже прошел
курс лечения и готовится к выписке... Черт побери, - засмеялся вдруг
"тихий", - но ведь теперь меня некому будет выписывать!
- То есть... вы уже здоровы, я правильно поняла? - неуверенно
переспросила она.
Альбина явно чего-то недопонимала в его объяснениях, а он так же
чего-то не договаривал, но девушке хотелось одного: верить. Верить в то,
что он здоров, что она не одна, что на этого человека можно положиться.
- Считай, что так, - окончательно развеселился он. - Лучше давай
подумаем, что нам делать дальше.
Альбина нахмурилась - она была не готова еще к этому вопросу, хотя
прекрасно сознавала, что его необходимо задать и получить ответ.
- Не знаю, - снова закусила губу девушка.
- Что ж... - "тихий" обнял колени руками. - Давай порассуждаем на эту
тему вместе.
- А как вас зовут? - неожиданно спросила она.
- Это не важно, мэм... Давайте договоримся так: у меня провалы в
памяти, и это я как раз забыл. Считай, что меня не долечили... - немного
преувеличенно фыркнул он. - А вас как зовут?
- Ала.
- Ала... звучит замечательно... мне совсем не улыбалось называть вас
все время мэм... Ну так что, по-вашему, Ала, следует сделать в первую
очередь?
- Спуститься вниз, - наморщила лоб она. - И позвонить в полицию.
- Вниз... логично, но что, если внизу - ЭТИ? Я конечно, не берусь
утверждать, что знаю, что именно тут происходит, но этих странных типов в
больнице полно.
Я лично видел троих... Один громил наше отделение, а затем спустился
к вам, затем была женщина в соседнем... и еще один, видно - новый, одетый
во все домашнее. Это минимум. Понимаешь, что я хочу сказать? Может, их
всего четверо, а может - тысяча...
- Нет, - жалобно запротестовала девушка, вспоминая предчувствия
последних дней. Неужели и в самом деле началась так пугавшая ее
катастрофа?
- Ну... это я просто гадаю, сколько их может быть. Одно скажу - на
совпадение это не похоже: они начали бузить как по команде сегодня с
рассветом... Так, пожалуй, в больнице их все же четыре: я видел трупы в
невралгическом, и слышал вопли, а никто из тех троих не успел бы туда
добраться... Если эти "замедленные" и дальше будут убивать в том же темпе,
скоро в больнице не останется ни одной живой души, разве что на крышу им
не придет в голову заглянуть. Так вот, надо прикинуть, какова вероятность,
что в городе они тоже есть, потом обсудить возможные способы защиты, чтобы
эти субчики не застали нас врасплох. Как мне показалось, они не слишком-то
расположены лазить по лестницам и карнизам, да и на пересеченной местности
им можно давать фору... Вот со всем этим мы и должны сейчас разобраться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25