Он поцеловал ее и не без удивления почувствовал, что она со страстью отвечает ему. Волосы у нее рассыпались, лицо при свете костра казалось бледной маской, а тело – темным золотом, по которому чередой метались тени.
И тут он расхохотался; она шепотом осведомилась, в чем дело.
– Сам не знаю, – отвечал он. – Просто мы сейчас в самом центре города, а сидим подле огня полуголые, ну, совсем как наши обезьяньи предки…
– Не надо, – взмолилась она, а сама уже начала хохотать вместе с ним. – Пожалуйста, не смешите меня! Мы же разбудим Слейтера…
– Ничего не могу с собой поделать, – смеялся Джеррард, отодвигаясь от нее все дальше и дальше.
Анна почти сложилась надвое, пытаясь подавить приступ смеха.
– Негодяй! – выдохнула она, улучив мгновение между двумя взрывами хохота. – До чего же неромантичный негодяй!..
Слейтер пошевелился и выпрямился, изумленный.
– Боже, – воскликнул он, – этого нам только не хватало! – Выражение его лица заставило их закатиться с новой силой, но и Слейтер, несмотря на недоумение, спустя секунду-другую хохотал уже вместе с ними. – Да скажите же, ради всего святого, что вас тут так забавляет?..
– Ему захотелось поиграть в пещерных людей, – сказала Анна, отвернулась и принялась одеваться, натягивая на себя подсохшую одежду.
– Неплохая идея, – заметил Слейтер. – Дайте мне знать, когда придет моя очередь включиться в игру.
– Пора выбираться отсюда, – заявил Джеррард.
– Тише! – призвала Анна. – Погодите, я что-то слышу…
– Что?!
Они замерли. По спине Джеррарда поползли мурашки. Но все, что им удалось расслышать, – это лишь шипение и потрескивание сырого дерева на огне.
– Да нет, не то, – сказала Анна. – Что-то еще… – Внезапно, распластавшись на полу, она прильнула ухом к платформе. – Точно, это здесь. Послушайте сами!..
Джеррард встал на колени и припал ухом к бетонной плите. Он различил шум, который, как он понял теперь, присутствовал здесь с самого начала, просто они были раньше слишком измотаны, чтобы уловить его. Тихое с присвистом бульканье. Оно неслось откуда-то из-под платформы.
– Наверное, тут где-нибудь есть трещина, попробуем туда заглянуть, – предложил Джеррард.
Он взял фонарь. Слейтер вытащил из костра пылающую головешку и двинулся следом. Шаг за шагом они обыскали все подземелье и в конце концов нашли смотровой колодец с разбитой чугунной крышкой.
Джеррард нагнулся, приблизил лицо к зияющей щели и вдруг, отшатнувшись, закашлялся.
– Ну и зловоние!
Слейтер, последовав его примеру, понюхал и тоже отпрянул, борясь с приступом тошноты.
– Что это? – вымолвила Анна.
Слейтер на секунду задумался.
– Почему мы не ощущали этого запаха на том конце платформы?
– Наверное, сквозняк относил его, – предположил Джеррард. Он посветил фонарем в колодец. – Да там целый поток! Вся масса движется в одном направлении, взгляните сами!..
Слейтер и Анна уставились вниз, зажав ладонями носы. Еле видимая в тусклом свете, под ними текла, булькала, пузырилась коричневатая слизь. И она действительно перемещалась в одном направлении.
– Выходит, платформа внутри полая? – удивился Слейтер.
– Разумеется, – подтвердил Джеррард. – Но этот запах – где-то я его уже слышал. Где? Черт побери! – ударил он кулаком по ладони, помогая себе сосредоточиться. – Ну конечно! Пластмасса – гниющие провода в метро, шестеренки робота…
– Вы правы, – вполголоса сказала Анна, – вы абсолютно правы… – Она отбежала к оставленному костру и подобрала пустую банку из-под воды. Смерив взглядом обоих мужчин, Анна выбрала Слейтера. – Ваш пояс, пожалуйста…
Слейтер снял с себя пояс. Она обвязала им горловину банки и спустила ее в колодец. Как только банка коснулась пенящейся жидкости, Анна ослабила ремень, позволив ей погрузиться, а потом вытащила. Содержимое банки беспрестанно шевелилось, булькало и шипело. Анна отнесла свой трофей к огню, достала из сумочки флакон с одеколоном и, перевернув его, вытрясла оттуда все до капли. Потом она протерла флакон изнутри намотанным на карандаш платком и осторожно наполнила его жидкостью из банки. При свете костра жидкость казалась мутно-желтой и даже теперь, в крохотном сосуде, продолжала шипеть и пениться. Анна тщательно вытерла флакончик снаружи и завернула металлическую пробку.
Джеррард взял его у Анны.
– А не поставить ли нам опыт? – вслух подумал он. – Интересно, что будет…
Он полез в карман и, вынув дешевую пластмассовую ручку, опустил ее в банку – только самый кончик торчал над бурлящей поверхностью. Слейтер все так же сидел на корточках возле колодца и, когда Анна и Джеррард вернулись к нему, озадаченно произнес:
– Поток идет куда-то за пределы платформы. И течение очень сильное.
– А, может, он связан с одной из подземных рек, – предположила Анна. – Кажется, как раз в этом районе протекает подземная речка Флит…
– Возможно, и так, – нерешительно отозвался Слейтер. – А, возможно, просто где-то неподалеку лопнула канализационная труба. Пахнет, во всяком случае, подходяще.
Джеррард возвратился к костру и, заглянув в банку, вскрикнул. Остальные бросились к нему. Он медленно извлек авторучку из банки. Даже торчавшая наружу верхушка ее слегка размягчилась – пальцы оставляли на пластмассе след, а нижняя часть почти расплавилась, стекая с металлического стержня каплями, словно влажная краска.
– Ничего не понимаю, – сказала Анна.
– Я и сам еще не понимаю, – ответил Джеррард. – Но что бы это ни было, в банке содержится реагент, разъедающий пластмассу. Вероятно, он и есть причина всех бед…
Внезапно он окунул в жидкость кисть, руки.
– Вы с ума сошли! Что вы делаете? – закричала Анна. – Вы же сами не знаете, что там.
– Ну что ж, теперь узнаю, – отозвался Джеррард.
Он подержал руку в банке еще секунду-другую, потом вынул ее и внимательно осмотрел. Вытер руку носовым платком и выбросил его.
– Как будто все в порядке. Можно спуститься вниз.
– Что? Под платформу? – переспросила Анна. – Вы не знаете даже, глубоко ли там…
– Очень глубоко там быть не может. До уровня путей меньше метра. Прав ли я, мы сейчас увидим.
И он широкими шагами двинулся в сторону люка, Анна и Слейтер следовали за ним.
– Но хоть скажите, что у вас на уме? – осведомился Слейтер.
– Надеюсь, через минуту вам все станет ясно.
Он перебросил свое тело через край колодца и осторожно опустил ноги в бурлящий поток. Глубина оказалась чуть выше пояса. Вонь выворачивала желудок наизнанку, течение было ровным и сильным. Он принял от Слейтера фонарь.
Как только Джеррард, пригнувшись, подсунул голову под платформу, бульканье и присвистыванье охватили его со всех сторон, ударили прямо в лицо. Он начал медленно продвигаться вперед, вздрагивая каждый раз, когда нога задевала о какой-нибудь затонувший предмет.
Пройдя, как ему казалось, примерно половину длины перрона, он наконец обнаружил то, что надеялся найти. В стену была вделана частая решетка, бурлящий поток устремлялся сквозь нее. У решетки собралось изрядное количество всякого мусора и обломков; жижа, шипя, обтекала их и проваливалась в черноту. Джеррард встал покрепче и, опустив руку в жидкость по самое плечо, принялся обшаривать ячеи решетки.
Следующие несколько минут канадцу представились самыми долгими во всей жизни. Вынимая из-под поверхности размокший мусор и разглядывая его при свете фонаря, он огромными усилиями воли старался сдержать непрестанные позывы к рвоте. Желудок словно сжимала чья-то большая рука.
Но все же он нашел то, что искал, и побрел обратно. Уровень жижи, казалось, повысился и теперь доходил до нагрудного кармана пиджака. Добравшись почти до самого колодца, он различил голос Анны. Она звала его, и под платформой гуляло эхо:
– Люк, Люк!..
Кошмарный, обволакивающий запах довел его почти до обморочного состояния. Он еще сумел кое-как перевалиться через край – и в полном изнеможении распластался на бетоне. Анна наклонилась над ним, протянула руку, но он бессильно оттолкнул эту руку подальше.
– Не надо. Я сейчас вроде как неприкасаемый. Зато я добыл их. Целых два…
Он вяло покопался в кармане пиджака, достал оттуда два маленьких кружка и предъявил их Анне и Слейтеру на раскрытой ладони.
– Я что-то не совсем… – начала она.
Слейтер вытянул шею. Анна тоже всмотрелась пристальнее.
– Горлышки бутылок! Горлышки самораспадающихся бутылок… Ну конечно! У первых, кто купил лицензию, – у них в пластмассу заделывались металлические вкладыши. Они… ну, да, это они и есть.
Она указала на выбитую в металле витую монограмму.
– А, может, это и не горлышки вовсе, – заявил Слейтер.
– Маловероятно, – ответила Анна и, смерив Джеррарда взглядом, добавила: – Значит, именно их вы и искали?
– Да, – подтвердил канадец.
– Значит, вы с самого начала думали, что это они?
– Логически рассуждая, другого объяснения просто не было. Известно, что самораспадающиеся бутылки под воздействием света и воздуха разлагаются и превращаются в вещество, съедобное для бактерий. Это вещество по своей структуре находится как раз на полпути между пластмассой и протеином, не так ли? Вот я и подумал, что бактерии, способные питаться этим веществом, мутировали и стали потреблять и другие виды пластмасс. Каждое новое их поколение становилось все более приспособленным и всеядным…
– Но что это за невиданные бактерии? – спросил Слейтер.
– По-моему, ответ у нас под ногами. Эти бактерии развились в канализационных трубах. Самораспадающиеся бутылки, как и полагается, спускали в канализацию, и бактерии, которые там живут, привыкли к питанию такого рода. Ну, а потом они сами принялись искать новую пищу и мутировали до тех пор, пока не обрели способность пожирать все прочие пластмассы. Подумайте, – обратился Джеррард к Анне, – не слышали ли вы о каких-либо новых микроорганизмах, выведенных, скажем, для обеззараживания нечистот?
Анна кивнула.
– Что-то такое было, не помню, правда, точного названия. А года два назад я даже собиралась писать о бактерии Bacillus accelerens. Ее специально вывели на очистной станции в Рединге. Говорили, что она разрушает нечистоты быстрее, чем любая другая бактерия, да и размножается с необычайной скоростью. Но пластмассу она не трогала. Это безусловно исключено. К тому же они там давно прекратили эксперименты. И как могло разрушение, – она помедлила, – перекинуться на пластмассовые провода?
– Да это же очевидно, – ответил Джеррард. – Не знаю, где раньше лежал канализационный сток, но только не под самой платформой. Стало быть, он пробил себе новое русло. Разумеется, это все догадки, но где-то по дороге жижа коснулась одного из кабелей. Едва зараза въелась в пластмассу, скорость размножения бактерий чудовищно возросла, и разрушение в мгновение ока распространилось по всей длине кабеля, покинуло канализацию и перебралось в метро. Под землей есть, наверное, сотни точек утечки. Никто их не считал, никто и не догадывается, где они…
– А вслед за электрическими кабелями, – продолжил Слейтер, – стали разрушаться газовые и водопроводные пластмассовые трубы, и в конце концов процесс достиг компьютера, управляющего моей дорожной сетью…
– Точно.
– Мой бог, – воскликнул Слейтер, – но если это так, то я вообще не вижу способа остановить бедствие!
– Не знаю, есть ли такой способ, – заметил Джеррард, – и в настоящее время не чувствую в себе способности рассуждать дальше. Наша задача – доставить добытые образцы на поверхность земли, и как можно скорее. Одному всевышнему известно, что там сейчас делается…
– Но как нам туда выбраться? – грустно промолвила Анна.
– Сквозняк, – ответил Джеррард. – Он должен подсказать нам путь. Он ведь откуда-то возникает. Вот и надо выяснить, откуда.

11

В своих рассуждениях Джеррард был почти прав – и в то же время жестоко ошибался. Не ведая того, он открыл бациллу Эйнсли.
Вполне обычная в среде бактериологов практика – тот, кому посчастливится обнаружить новый штамм, нарекает его своим именем. Такая забавная и немного грустная форма бессмертия – зачастую единственное средство поддержать иссохшее самолюбие этих лабораторных червей.
Бацилла Эйнсли не удостоилась описания на страницах учебников. Точнее говоря, до поры до времени она не была известна никому, кроме самого Эйнсли.
Эйнсли начал свою работу за два с половиной года до того, как Джеррард и его спутники попали в ловушку. Впервые за всю его деятельность доктору Саймону Эйнсли посчастливилось натолкнуться на воистину плодотворную идею. Осенило его после того, как в один прекрасный день намертво засорилась выходящая из его домика фановая труба; он шлепал по залитым водой полам в резиновых сапогах, тщетно пытаясь прочистить систему с помощью гибкого прута, и в конце концов нашел причину бедствия – скомканный кусок полиэтиленовой пленки, вероятно нечаянно смытый в уборную кем-то из его детей.
Доктор Эйнсли был бактериологом. Человек по натуре мягкий, он никогда не прилагал особых усилий к тому, чтобы вскарабкаться повыше по академической лестнице, и в свои уже отнюдь не молодые годы застрял на должности старшего преподавателя кафедры микробиологии в Кенсингтонской больнице – учебном центре для всех практикантов Лондона.
Деля свое время между трафаретными больничными анализами и довольно скучными лекциями для студентов-медиков, которых он, признаться, начинал побаиваться – уж очень они были молоды и напористы, Эйнсли частенько ставил еще и какие-нибудь причудливые опыты в смутной надежде набрать достаточно материала для статьи.
И вот, пока он вытаскивал из трубы кусок полиэтилена, его вдруг осенило, что этот самый кусок мог бы сохраняться в канализации тысячелетиями, что пластмасса никогда не подвергнется, подобно сточным водам, разрушительному действию бактерий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34