Сформулированная концепция лейтмотивом проходит через многие гимны Авесты:
А теперь обращусь я к тем, кто хочет слушать. «…» Прислушайтесь ушами своими к наилучшему, Проникнитесь ясным пониманием двух верований, Дабы каждый перед Судным днем сам избрал одно из них:
Оба Духа, которые уже изначально в сновидении были подобны близнецам,
И поныне пребывают во всех мыслях, словах и делах, суть Добро и Зло.
Из них обоих благомыслящие правильный выбор сделали, но не зломыслящие.
Когда же встретились оба Духа, они положили начало Жизни и тленности и тому, чтобы к скончанию веков
Было бы уделом лживых — наихудшее, а праведных — наилучшее.
Из этих двух Духов избрал себе Лживый — злодеяние,
Праведность — избрал для себя Дух Священный, чье облачение — небесная твердь.
Верховное Божество зороастризма — Ахура-Мазда (буквальный перевод: Господь премудрый).
Он творит мир усилием мысли, требуя молитвы перед воззоженным огнем.
Ахура-Мазда — главный вдохновитель, наставник и собеседник Заратуштры.
К нему обращены молитвы пророка и паствы.
Он же — центральная фигура Символа веры зороастризма:
Проклинаю дэвов. Исповедую себя поклонником Мазды, зороастрийцем, врагом дэвов, последователем Ахуры. «…»
Доброму, исполненному благу Ахура-Мазде я приписываю всё хорошее, и всё лучшее — ему, носителю Арты [Правды] «…»
Отрекаюсь от сообщества с мерзкими, вредоносными, неартовскими, злокозненными дэвами, самыми лживыми, самыми зловонными, самыми вредными из всех существ, [отрекаюсь от дэвов и их сообщников; от тех, кто насильничает нас живыми существами.
Отрекаюсь в мыслях, словах и знамениях «…»
Именно так, как Ахура-Мазда учил Заратуштру на всех беседах, на всех встречах, на которых Мазда и Заратуштра говорили между собой…
(Перевод В. И. Абаева)
Среди других Божеств Авесты — Митра. Его образ многозначен и в разных конкретных ситуациях имеет различный смысл. Он — и Солнце, и — спутник, сопровождающий Солнце, и — что наиболее характерно — воплощение общественного Согласия. В последнем смысле русское слово «мир» напрямую произошло от авестийского имени Митры и отобразило его функции. Митра — гарант мира между людьми:
Страну разрушит подлый,
Тот, кто не держит слова, —
Он хуже ста мерзавцев Благочестивых губит.
Будь верен договору Ты данному Спитама «…»
Пусть нам придет на помощь,
Придет ради простора,
Придет нам на поддержку,
Пусть нам придет на милость,
Придет на исцеленье,
Придет нам на победу.
Пусть нам придет на счастье,
Придет на благочестье,
Победоносный, мощный,
Обману неподвластный,
Достойный восхвалений Всего мирского — Митра,
Чьи пастбища просторны.
(Перевод — здесь и далее — И. Стеблина-Каменского)
Но и солнечная ипостась Бога не может не впечатлять современного читателя своей поэтической насыщенностью:
Мы молимся Солнцу,
Бессмертному Свету,
Чьи кони быстры.
Когда Солнце светит,
Когда Солнце греет,
Стоят Божества
Все сотнями тысяч
И счастье вбирают,
И счастье дарят
Земле, данной Маздой,
Для мира расцвета,
Для Истины роста «…»
Помолимся Митре,
Луга чьи просторны,
Тысячеухому,
Чьих глаз мириад,
Который бьет метко
Своей булавою
По дэвов башкам.
Помолимся связи,
Из всех наилучшей,
Меж Солнцем с Луной.
Малая, практически ничтожная часть Авесты дожила до нынешних времен. Но и эти дошедшие до нас священные осколки подчас сияют так, что слепит глаза!
6. «ДХАММАПАДА»
Полная версия буддийского канона «Типитака» («Три корзины [законар), написанного в I веке до н. э. на языке пали, содержит сведения на все случаи жизни. В каждой «корзине» можно отыскать ответ на любой вопрос, волнующий верующего человека: правила поведения и жизни в буддийской общине, нравственный кодекс, метафизические, космологические и эсхатологические основы учения Будды и т. д. Каждая часть «Типитаки» распадается на множество разновеликих трактатов, имеющих достаточно самостоятельное значение. Каждый из них — не просто священный текст, но также исторический и литературный памятник. Среди них немало шедевров, входящих в сокровищницу мировой мысли и поэзии. Шедевр из шедевров — «Дхаммапада» («Путь добродетели»), своего рода компендиум буддийской мудрости и догм, изложенных в краткой афористичной форме.
Для буддиста «Дхаммапада» — как Евангелие для христианина. По существу же она представляет собой 423 рифмованных изречений, сгруппированных в 26 главах. Постигающие истины буддизма используют священную книгу как учебник, заучивая ее наизусть. Им можно только позавидовать: осмысливать, запоминать и при каждом удобном случае озвучивать «мудрость веков» — сплошное удовольствие. Ведь речь идет, как говорится, об истинах на все времена. Главные принципы мировой религии буддизма (1 — существует страдание; 2 — его причина; 3 — возможность освобождения; 4 — путь к нему ведущий) присутствуют в «Дхаммападе», так сказать, в снятом виде и в художественно отшлифованной форме.
Философия «Дхаммапады» — непротивление злу насилием. Лев Толстой, не задумываясь, подписался бы под ее емкими выводами:
Ибо никогда в этом мире ненависть не прекращается ненавистью, но отсутствием ненависти прекращается она. «…»
Ведь некоторые не знают, что нам суждено здесь погибнуть. У тех же, кто знает это, сразу же прекращаются ссоры.
(1, 5–6. Перевод - здесь и далее - В. Н. Топорова)
Буддийская мораль, правила поведения и взаимоотношения между людьми зиждутся на самоограничении чувств и подавлении желаний. Отсюда чеканные установки, вдохновляющие лишь тех, кто разделяет идеалы буддийского самосовершенствования:
Как в дом с плохой крышей просачивается дождь, так в плохо развитый ум просачивается вожделение. Как в дом с хорошей крышей не просачивается дождь, так в хорошо развитый ум не просачивается вожделение.
(1, 13–14)
«Плохо развитый ум», конечно, никому не нужен, но и без разумного «вожделения» тоже не проживешь. Тем не менее «Дхаммапада» шаг за шагом, настойчиво и беспрекословно проводит эту — и только эту! — идею:
Серьезность - путь к бессмертию. Легкомыслие - путь к смерти. Серьезные не умирают. Легкомысленные подобны мертвецам. «…»
Избегайте легкомыслия, чуждайтесь страсти и наслаждения, либо лишь серьезный и вдумчивый достигает великого счастья.
(11, 21;27)
Сумевшие обуздать страсти и преодолеть достижимые или несбыточные желания достигают высшей степени мудрости и свободы:
У совершившего странствие, у беспечального, у свободного во всех отношениях, у сбросившего все узы нет лихорадки страсти. Мудрые удаляются; дома для них нет наслаждения. Как лебеди, оставившие свой пруд, покидают они свои жилища. Они не делают запасов, у них правильный взгляд на пищу, их удел - освобождение, лишенное желаний и необусловленное. Их путь, как птиц в небе, труден для понимания.
(VII, 90–92)
Поскольку искомый идеал достигается с помощью несущего истину Слова, постольку в «Дхаммападе», как и подобает священной книге, устанавливается подлинный культ «мысли изреченной»:
Одно полезное слово, услышав которое становятся спокойными, лучше тысячи речей, составленных из бесполезных слов.
(VIII, 100)
Победивший зло, низменные страсти, победивший себя в себе самом — достигает просветления и состояния нирваны (безмятежного самоуглубления и самосозерцания, в результате которых постигается высшее знание):
Здоровье - величайшая победа; удовлетворение - величайшее богатство; доверие - лучший из родственников; нирвана - величайшее благо.
В одном из величайших произведений восточной и мировой литературы — поэмы Асвагоши «Жизнь Будды», созданной в начале новой эры и почитаемой верующими адептами наравне с другими священными буддийскими текстами, содержится обширная глава, прославляющая нирвану:
И, проникаясь великим
Мученикам состраданьем,
Будда им всем завещал:
«Вот досягну я Нирваны,
Чтите ее, — и за мною
Вы досягайте Нирваны,
Это светильник в ночи.
Камень ее самоцветный —
Клад человеку, что беден.
Что повелел вам, блюдите,
Путь ваш — дорога моя.
Не избирайте другого.
Тело, и мысли, и слово
Вы в чистоте соблюдайте,
Жизнь вашу чисто храня…»
(Перевод Константина Бальмонта)
Конечно, если бы все следовали заветам великого Будды, изложенным в «Дхаммападе», мир давно бы приблизился к состоянию, близкому к Золотому веку. Но, увы, праведников как всегда не хватает, а грешников по-прежнему в избытке. Идеального состояния общества достичь пока что никому не удавалось — ни с помощью религиозных доктрин, ни с помощью утопических теорий. И, похоже, никогда не удастся.
7. ЛАО-ЦЗЫ
«ДАО ДЭ ЦЗИН»
Лао-цзы считал, что человек должен жить в уединении и чуждаться славы. Сам же он, прежде чем стать отшельником, служил хранителем архива императорского двора. Однажды его посетил другой величайший китайский мудрец — Конфуций, и между ними состоялась галантная и глубокомысленная беседа. Любопытна реакция Конфуция на эту встречу. Когда он вернулся домой к своим ученикам, то сказал буквально следующее: «Я знаю, что птица летает, зверь бегает, рыба плавает, бегающего можно поймать в тенета, плавающего — в сети, летающего можно сбить стрелой. Что же касается дракона — то я еще не знаю, как его можно поймать! Ныне я встретился с Лао-цзы, и он напомнил мне дракона».
Народная фантазия наделила Лао-цзы и историю его жизни самыми невероятными подробностями. Он — предтеча Будды, в которого в конце концов и превратился. Но задолго до того, также подобно Будде, он постоянно являлся в этот мир то в одном, то в другом облике. Рождению Лао-цзы предшествовало непорочное зачатие, что предвосхищает историю появления на свет другого величайшего Пророка и Учителя человечества — Иисуса Христа. Согласно китайским легендам, когда мать будущего мудреца — Юн-нюй — вдыхала однажды аромат цветущей сливы, в ее приоткрытый рот проникла светящаяся капелька Солнца. В итоге чудесным образом зачалось дитя, которое счастливая мать носила в своем чреве — ни много ни мало — ровно 81 год. Когда ребенок родился, ему было именно столько лет. Потому-то и имя ему было дано Старый Ребенок (впоследствии интерпретированное как Старый Учитель).
Лао-цзы написал только одну книгу, в которой, как любят подчеркивать комментаторы, всего лишь пять тысяч слов. Название трактата — «Дао дэ цзин», переводится примерно так — «Книга о дао-пути и благой силе — дэ». «Цзин» означает «книгу» (это слово входит в состав названий многих китайских литературных, исторических и философских шедевров), а дао и дэ — центральные категории древнекитайской философии и религии, введенные в оборот Лао-цзы.
Особенно емко и многозначно понятие «дао». Это и путь, и метод, и закономерность, и учение, и правда, и истина и еще многое и много другое. По существу весь объективный и субъективный мир можно свести к одному текучему первоначалу — дао. Дао предопределяет весь ход событий во Вселенной и человеческом обществе. Оно соединяет в себе потенции двух других универсальных движущих сил мирового процесса — инь и ян. Первое — темное, женское, пассивное, мягкое, внутреннее; второе — светлое, мужское, активное, твердое, внешнее. Самостоятельно они не существуют, весь смысл космогенеза и антропогенеза — в их взаимодействии, взаимопроникновении, взаимодополнении. Лао-цзы обладал поразительной способностью умещать все эти мысли, выражающие суть его учения, в краткие и образные тексты:
Когда все в Поднебесной узнают, что прекрасное является прекрасным, появляется и безобразное. Когда все узнают, что доброе является добром, возникает и зло. Поэтому бытие и небытие порождают друг друга, трудное и легкое создают друг друга, длинное и короткое взаимно соотносятся, высокое и низкое взаимно определяются, звуки, сливаясь, приходят в гармонию, предыдущее и последующее следуют друг за другом. Поэтому совершенно-мудрый, совершая дела, предпочитает недеяние; осуществляя учение, не прибегает к словам; вызывая изменения вещей, [он] не осуществляет их сам; создавая, не обладает [тем, что создано]; приводя в движение, не прилагает к этому усилий; успешно завершая [что-либо], не гордится. Поскольку он не гордится, его заслуги не могут быть отброшены. «…» Превращения невидимого [дао] бесконечны. [Дао] - глубочайшие врата рождения. Глубочайшие врата рождения - корень неба и земли. [Оно] существует [вечно] подобно нескончаемой нити, и его действие неисчерпаемо.
«Дао дэ цзин» была впервые полностью переведена на русский язык при непосредственном участии Льва Толстого, он же — редактор перевода. Переведенные фрагменты неоднократно включались Толстым в его знаменитые собрания афоризмов. Так, в обширном компендиуме «Круг чтения», где мысли великих людей распределены по месяцам, неделям и дням на каждый год, Лао-цзы принадлежит 32 изречения, а в «Путь жизни», где афоризмы распределены по проблемам, включено 11 изречений китайского мудреца. Одна из величайших заслуг последнего — бесценный вклад в копилку мировой этической мысли. Именно эта сторона его учения была наиболее привлекательна для Льва Толстого.
Безусловно, интересно взглянуть на все это глазами современного читателя. Что же именно привлекало великого русского писателя в книге, написанной две с половиной тысячи лет тому назад? Прежде всего, идеи, близкие по духу самому Толстому, созвучные с его собственными убеждениями:
Честные люди не бывают богатыми. Богатые люди не бывают честны. «…» Умные не бывают учены, ученые не бывают умны. «…» не погибает только то, что живет для себя. Но для чего жить тому, кто живет не для себя? Не для себя можно жить только тогда, когда живешь для всего. Только живя для всего, человек может быть и бывает спокоен. «…» Слабейшее в мире побеждает сильнейшее; низкий и смиренный побеждает высокого и гордого. Только немногие в мире понимают силу смирения. «…» Все в мире растет, цветёт и возвращается к своему корню. Возвращение к своему корню означает успокоение, согласное с природой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52