– Идет, но мне нужно связаться со своим знакомым рентгенологом в Литтлтоне, прежде чем договариваться насчет разрешения. Заодно посмотрю, какой у них график, чтобы можно было точно назначить время. Может, я позвоню вам завтра утром?
– Конечно. – Кейт взяла салфетку, Макс протянул ей ручку, и она записала телефон музея. – К десяти мне уже будет что-то известно. – Возможно, даже раньше, подумала она, ибо по четвергам жена Дэйва играет в бридж.
3
Дэйв великодушно согласился уделить Максу пятнадцать минут в три часа дня. Кейт не понравилась формулировка, граничащая с оскорблением, но Макса это, похоже, не беспокоило. Он позвонил из клиники в Литтлтоне и сказал, что придет пораньше, «чтобы вы успели рассказать мне о том, чем Дэйв может поинтересоваться».
К полудню она слишком нервничала, чтобы есть, но заставила себя пойти в кафе музея и пожевала крекеры, поданные к салату. Потом, забеспокоившись, что может пропустить Макса, сделала несколько глотков горячего чая и поспешила назад в мастерскую. Ей надо было как-то собраться с мыслями, и единственным способом было рисование. Сначала Кейт попыталась набросать уличный пейзаж с Ташат и белой собачкой, но воспоминание уже рассеялось, как сон, утекающий, когда проснешься. Так что Кейт стала рисовать просто каракули, позволив руке двигаться произвольно, – и в мыслях начал проступать образ.
Открыв чистую страницу, она быстро провела несколько линий, надеясь уловить сущность Максвелла Кавано, прежде чем и его образ успеет ускользнуть. Уже через несколько минут Кейт поняла: поймать удалось. Не лицо, а осанку, которая говорила выразительнее слов. Он двигался с какой-то нарочитой осторожностью, и тем не менее походка была расслабленной, значит, этот человек в ладу с самим собой – в нем нет той кипящей неуверенности, из-за которой у Дэйва Бровермана развилось безумное стремление все контролировать. Кейт нарисовала широкие ладони Макса, глаза с искоркой возбуждения, и поняла, что получился цельный образ – единственной фальшивой ноткой казались усы и борода. Что она выражает? Может, бунт человека среднего возраста против жены или наскучившей работы?
– Я не помешаю? – Кейт повернулась и увидела, что в приоткрытую дверь заглядывает Макс. Она покачала головой, заметив, что сегодня он выглядит иначе. Только когда Макс вошел, она как следует разглядела его костюм мышино-серого цвета, и задумалась, не собирается ли он поразить льва своей кротостью.
– В клинике Литтлтона стоит один из новейших аппаратов с высоким разрешением, – сразу же сообщил он, – так что можно будет при необходимости сделать срезы по миллиметру. Тем не менее это надо делать либо вечером, либо в воскресенье, и чем скорее, тем лучше. В декабре Фил Ловенстин будет проводить все выходные на склонах.
– Ваш друг тоже хочет присутствовать?
– Должен быть либо он, либо лаборант, и я бы предпочел Фила. – Говоря это, Макс осматривался, словно видел мастерскую впервые. – У меня нет лицензии в Колорадо.
– А без лицензии нельзя сделать даже рентген мумии? Он пожал плечами, потом подошел к столу, на котором Кейт разложила сушиться акварели.
– Можно посмотреть, или это будет нарушение протокола?
– Это просто наброски для большой иллюстрации, но смотрите, конечно.
Он рассматривал рисунки по одному и очень долго, и Кейт уже решила, что комментариев от него не дождется. Не то чтобы она ждала похвалы. Это были вполне обычные анатомические эскизы, так что неясно, почему Макс замолчал.
– Господи, Кейт, – наконец вымолвил он. – Рисунки потрясающие. – Он положил один листок и взял другой. – Вы абсолютно верно изобразили каждый мускул и сухожилие. Да, они как будто застыли, но ненадолго. У меня такое ощущение, что это, возможно, игра моего воображения, но вот здесь вы сделали как бы стоп-кадр, чтобы зритель мог увидеть, как растягиваются мышцы, и в то же время они на грани обратного движения, готовы сжаться. Они просто… безупречно точны! – Он взглянул на Кейт. – Вам известны анатомические эскизы да Винчи, которые он выполнял таким же красным карандашом?
– Это угольный карандаш.
– Неважно. Я имею в виду, что вы уловили гибкость человеческого тела в движении. – Подобно Ра-Хорахте, поднимающимся над восточной линией горизонта, где-то в глубине глаз Кейт зародилась улыбка, осветив всю комнату мерцающим белым светом. Макс, казалось, этого не заметил. Он держал портрет, который Кейт нарисовала акварелью.
– Вы думаете, у нее действительно были синие глаза? Разве египтяне не были такими же темноглазыми, как современные жители Ближнего Востока?
Кейт долго билась над цветом глаз Ташат и до сих пор беспокоилась, что тут сказались личные переживания: у нее самой глаза желтые, в коричневую крапинку, а ни у кого из родственников таких нет, о чем ей постоянно напоминал отец.
– Наверное, точнее сказать, что их гены похожи скорее на мозаику, чем на сплав, но в империи, простиравшейся на север до Евфрата, а на юг вдоль Нила до Хартума, наверняка смешивалось много кровей. Египтяне вели торговлю по всему Средиземноморью и брали военнопленных в рабство, так что синие глаза могли встречаться, хоть и не часто.
– А почему вы изобразили вьющиеся волосы? На маске же они прямые.
– Возможно, это парик. Я полагаю, что она бы выбрала что-нибудь непохожее на собственные волосы. – Кейт пожала плечами, и волнистая прядь упала ей на щеку. Она подняла руку, чтобы убрать ее за ухо. – Я бы сделала именно так.
Она успела уловить улыбку в глазах Макса, прежде чем он посмотрел на часы.
– Так расскажите же мне о вашем директоре. На что стоит напирать или чего стоит избегать?
Сейчас не время сообщать, что Дэйв Броверман боится новых данных, как египтяне чумы, потому что от этого может рухнуть карточный дом, символизирующий его репутацию. Сейчас Дэйв запустил щупальца в несколько университетов и крайне опасается рисковать. Но Кейт рассчитывала на то, что Клео убедит босса в том, что «дар», предлагаемый Максвеллом Кавано, может оказаться ему на руку. Музей древностей существовал в тени Музея естественной истории – гордости Денвера, – где на новой египетской выставке демонстрировалась не только мумия, но и снимки сканов, сделанные в местной больнице. Правда, эти томограммы показали мало нового, и Дэйв это знал, но если в Музее древностей сделать похожую выставку, он поднимется на тот же уровень. А если удастся обнаружить что-нибудь новое, уже не говоря о сенсационном открытии, это принесет известность работе самого Дэйва.
– Просто убедите его, что риска повредить мумию нет, – предложила Кейт. – Еще если он спросит, как работает сканер, объясните попроще. С Клео то же самое. Излишние технические подробности их отпугнут.
– Ладно. Что-нибудь еще?
Кейт сняла «Атлас рентгеновских снимков мумий царей» с полки, где у нее хранились книги из библиотеки Денверского Музея естественной истории, – на литературу Дэйв тоже не выделил средств.
– Возможно, вам захочется взглянуть на некоторые снимки, сделанные учеными из Мичиганского университета. – Кейт передала Максу атлас и потянулась еще за одной книгой, «Забальзамированные доказательства». – Эту тоже посмотрите, на случай если Клео заговорит об исследованиях в Манчестере.
– Ваша подруга тоже там будет? – Кейт кивнула. – А кто еще?
– Я.
– Хорошо. А почему в Манчестере?
– У них в музее собралась группа специалистов в различных областях, и они провели вскрытия на паре не обладающих особой ценностью мумий, обернутых обычными коричневыми бинтами – такие не очень подходят для выставок. Так вот, там провели весьма тщательное исследование. Определили группы крови, провели гистологию, датировку по углероду, даже нашли способ вернуть ткани влагу, чтобы снять отпечатки пальцев с дермы, а не эпидермы.
– Ладно. – Макс сел за чертежный стол и начал изучать атлас.
Через двадцать минут Дэйв, как и следовало ожидать, изо всех сил старался принизить достоинства проекта.
– Доктор Кавано, я не уверен, что она стоит всего этого беспокойства, но мне интересно услышать, что, по вашему мнению, мы можем узнать такого, чего еще не знаем.
– Вам не придется гадать, как она выглядит сейчас, под бинтами.
– Составить образ из многочисленных сечений? – Дэйв взглянул на Кейт. – Ты думаешь, это разумно с эстетической точки зрения?
Макс ответил за нее:
– Помимо этого мы можем получить поразительно точные изображения любого органа или тела целиком, под любым углом.
– Но все же это будет компьютерная графика, – стоял на своем Дэйв, теребя узел галстука. Убедившись, что с галстуком все в порядке, проверил запонки – чтобы располагались на одной линии с пуговицами на рукавах. – А как насчет причины смерти?
– Зависит от того, в чем она заключалась. Но мы сможем установить возрастной диапазон второго черепа и узнать, был ли он обернут до того, как его поместили у девушки между ног.
Дэйв бросил взгляд на Кейт, чтобы показать ей, что он понял, откуда ветер дует.
– Могу заверить, что это случилось при повторной обмотке или вследствие ошибки бальзамировщика.
– Тогда мы сможем подтвердить, что ее действительно заворачивали повторно, – настаивал Макс.
Тут подошла Клео, скомканно извинилась за опоздание, и Макс поднялся с нею поздороваться.
– Это Клео Харрис, – начала Кейт, надеясь поскорее разделаться с формальностями. – Клео, познакомься с доктором Максвеллом Кавано.
Клео протянула руку, и Макс широко улыбнулся:
– Это ведь сокращение от «Клеопатра», да?
Кейт подумала, что подобное он мог сказать новой пациентке, чтобы та не волновалась.
– Напророчили, можно сказать – ответила Клео, бросив на Макса оценивающий взгляд, а потом заняла стул рядом с ним, – но не отвлекайтесь. – На Клео был вельветовый жакет и длинная юбка с косым срезом, различные оттенки зеленого подчеркивали медный цвет ее волос, а туфли на платформе при таком росте были ни к чему.
– Я лишь успел, рассказать доктору Броверману, что, сделав томограмму Ташат, мы найдем ответы на многие вопросы по поводу черепа мужчины, – объяснил ей Макс. – Например, что у него во рту. Или вам это уже известно?
За этой маленькой бомбой последовала пауза ошеломления.
Кейт смотрела вперед, гадая, почему он не упомянул этого вчера. Или это была его козырная карта, как у нее – Клео?
– Вероятнее всего, тканевые прокладки, пропитанные маслом, – предположил Дэйв, чей взгляд метался с Максвелла Кавано на Кейт.
– Мне казалось, что в наше время обычно пользуются магнитно-резонансной технологией, – вставила Клео.
– Для исследования мягких тканей – да, – согласился Макс, – особенно мозга. Но магнитный резонанс зависит от выравнивания молекул водорода в воде. А если в теле не осталось воды, результат может оказаться ненадежным. С другой стороны, рентгеновская томография лучше подходит для изучения черепных швов, – там, где сходятся части черепа. А для того, чтобы разрешить сомнения относительно возраста девушки, надо рассмотреть эти швы и пластинки роста на длинных костях.
– Но мы уже знаем, сколько ей, – сообщила Клео, изогнувшись, чтобы посмотреть на Кейт. – Разве ты ему не сказала?
– Сказала, – ответил Макс. – По тому, старому, рентгену я не могу определить наверняка, но у нее частично видны зубы мудрости. Если это действительно они, то девушке по меньшей мере – двадцать. Если зубы показались полностью, то даже больше, уж точно не пятнадцать. Возможно, гроб предназначался для кого-то другого. Такое ведь иногда бывает? Кажется, я читал о случае, когда соскоблили первый рисунок и нарисовали другой. Кажется, это был Эхнатон, фараон, которого называли Еретиком?
Спинка директорского кресла Дэйва со щелчком выпрямилась, он стал внимательнее.
– Доктор Кавано, если вы имеете в виду ДЦ 55 – то есть гробницу из Долины Царей под номером пятьдесят пять, если вдруг вы не знакомы с нашей системой обозначений, – то да, выяснилось, что тот гроб предназначался для кого-то другого. Но в нем лежал Сменхкара, а не Эхнатон. Многие непрофессионалы, и даже аспиранты, забывают, что существует различие между тем, кому принадлежал гроб, и тем, чье тело в нем лежит.
– Надпись также поменяли – с женской на мужскую, – добавила Клео. – Так что, вероятно, гроб принадлежал Меритатон, жене Сменхкары и дочери Эхнатона, чем можно объяснить присутствие его имени на некоторых вещах, положенных в могилу.
– Да, спасибо, что поправили, – пробормотал Макс, и, не стушевавшись, спросил: – А как определили, чья это мумия?
– Три известных ученых совместно провели вскрытие и рентгеновское исследование, – ответил Дэйв, – и подтвердили, что это был мужчина восемнадцати-двадцати трех лет.
– Как я понимаю, останки были в очень плохом состоянии еще сто лет назад, когда была обнаружена гробница. Вы случайно не знаете…
– И возраст и пол определялись не только по костям таза, – сказал Дэйв, предвосхищая вопрос, – но по расширению крестца. К тому времени, как правление Эхнатона подошло к концу, ему должно было исполниться не меньше тридцати. Еще убедительнее, что у него была та же группа крови, как и у Тутанхамона, а это означает, что неуловимый Сменхкара был его братом. Некоторые из нас полагают, что Сменхкара не только правил вместе с Эхнатоном, но и был его любовником.
Этот выпад Макса даже не взволновал.
– Группа крови может подтвердить родство, – согласился он, – но не проясняет, были ли они братьями, отцом и сыном или даже внучатыми родственниками. Разве у Эхнатона не было покойного старшего брата?
– Доктор Кавано, вы тоже египтолог? – спросил Дэйв, преследуя какие-то свои цели.
– Нет, конечно нет. Я лишь…
– Возможно, вы, как ученый, слишком рациональны и не можете понять ход мысли древних египтян, – продолжал Дэйв, маскируя оскорбление под комплимент. – Но они сохраняли рен человека – его имя – чтобы дать возможность его духу жить после смерти. Стереть имя из памяти означало уничтожить человека навсегда – это мощная форма античного проклятия.
Слова летали туда-сюда слишком часто, Кейт за ними не успевала, и фразы начали скапливаться у нее в голове, как машины на автостраде, которая внезапно сужается, заставляя транспорт выстраиваться бампер к бамперу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55