О чем тут еще думать? – Она заметила, что на его губах заиграла полупрезрительная улыбка.
– Действительно… – он сделал паузу, дернув плечами. – Ты все упрощаешь. Хорошо, мы просто сядем на яхту и вдвоем отправимся смотреть закат. А потом что? Что мы будем делать потом? Я должен буду вернуть тебя на остров или передать американским властям?
– О нет, нет!
– Почему? Что ты так? О тебе позаботятся. Боже мой, Кенда, я не могу взять всю ответственность на себя! У меня просто нет на это времени.
Она смотрела не мигая в его темно-карие глаза и чувствовала, что первый шок от встречи прошел и он не рад, что обнаружил ее на острове. В его глазах было какое-то непонятное беспокойство.
– Не смотри на меня так! – закричал Джон, и его глаза внезапно полыхнули злобой. – Я же не сказал, что именно это собираюсь сделать! В любом случае мы поступим так, как будет лучше для тебя.
Умоляющим голосом Кенда прошептала:
– Для меня лучше остаться с тобой…
Джон промолчал. Он сильно откашлялся и посмотрел на десятиметровый кеч, поставленный на якорь в небольшой бухте. Спустя некоторое время он сказал:
– Почему бы нам не сообразить что-нибудь поесть? Я умираю с голоду.
Кенда молча повернулась и начала разрывать пальцами ног песок. Подняла что-то, затем подбежала на несколько шагов ближе к хижине, повторила свои действия, остановилась, пристально взглянула на Джона и снова начала что-то искать на земле.
В течение минуты он наблюдал за ней, потом резко спросил:
– Что, черт возьми, ты делаешь?
– Мои клубни. Я обронила клубни ямса.
– Я не люблю их.
Пища была приготовлена рядом с хижиной при слабом свете зловещего заката. Кенда вынесла на поляну стол и помыла доски морской водой, прежде чем положить на них бананы, кокосы и клубни ямса. Она изучающе посмотрела на небо, а потом обратила внимание на шлюпку, лежащую на берегу напротив яхты. Кенда раздумывала. Если она скажет Джону, что приближается шторм, он может решить отплыть прямо сейчас, в темноте, а это будет самым страшным для них двоих: в темноте невозможно пробраться сквозь рифы.
Джон вытащил из маленькой шлюпки матерчатую сумку и переоделся. На нем теперь были хлопчатобумажные штаны, клетчатая рубашка, кроссовки и носки; свои рыжевато-коричневые волосы он причесал. Кенда улыбнулась ему.
– Вот, – он протянул ей сумку, – мое добавление к ужину и… хм… некоторая одежда для тебя. – Он сел напротив нее и смотрел, как она вынимала из сумки упаковку крекеров, банку тунца, две коки и две маленькие баночки ванильного пудинга. Затем она достала голубой пуловер и пару выцветших штанов. На дне сумки оставались еще пара матросских ботинок и носки.
– Ты хочешь, чтобы я надела это все прямо сейчас?
– Если не возражаешь. – Он потянулся за банкой тунца и достал из своего кармана складной нож со множеством лезвий. – Я открою это, пока ты переодеваешься.
Кенда медленно поднялась. Непроизвольно она приподняла подол своей туники.
– Я сама сшила это, и ничего другого у меня нет… – огорченным полушепотом произнесла она. – Тебе это не нравится?
Джон улыбнулся, и его белые зубы сверкнули в темноте.
– О, мне это нравится! Мне… хм… мне это очень нравится! Но я бы чувствовал себя спокойнее, если бы ты надела что-нибудь еще… ну, ты знаешь, почему.
Кенда стояла не двигаясь. Через некоторое время она сказала:
– Я знаю?
Джон вопросительно посмотрел на нее.
– Что такое?
– Ты сказал "ты знаешь, почему". Что, что я знаю?
Джон быстро открыл банку и поставил ее на стол. Не глядя ей в глаза, он сказал:
– Ты знаешь о мужчинах и женщинах, так ведь, Кенда? Ты знаешь… – Он помолчал. – … что мужчины и женщины, хм, иногда имеют отношения.
– Да, – решительно ответила она, – я действительно знаю это! Я не ребенок, Джон Тэйлор. Я уже все знала о сексе, когда мне было восемь лет.
– Ну, моя дорогая, если даже ты и была когда-то настолько образованной в этом вопросе, то, должно быть, подзабыла кое-что, иначе бы не сидела в компании взрослого мужчины, у которого не было женщины несколько месяцев, завернувшись в свою накидку.
Зажав вещи под мышкой, она быстро ушла в хижину. Едва сдерживая слезы, она оделась, затем вышла, посмотрела на него и робко спросила:
– Так лучше?
– Да. – Он жестом предложил ей сесть, зажег фонарь, который принес из лодки, и поставил его посреди стола. Затем взял кусок тунца из банки и положил его на крекер. Засунув все это в рот, он жевал и смотрел на нее.
Кенда осторожно поднесла коку ко рту и сделала маленький глоток. Какое-то время лицо ее ничего не выражало, затем она рассмеялась:
– Я так давно не пила коки! Она щекочет мне горло, как будто глотаешь пузыри.
– Это потому, что она теплая, – сказал Джон серьезно. Его взгляд задержался на ее лице, золотистых волосах, на ее необычайно огромных серо-голубых глазах, не мигая смотрящих на него. Он как-то странно улыбнулся.
Неохотно Кенда сделала еще глоток коки, но на этот раз не засмеялась. Она начинала чувствовать, что краснеет под его внимательным взглядом. Кенда знала, что она уже не ребенок, но выражение его лица заставляло ее ощущать себя именно ребенком. Она потянулась за крекером и слегка виновато улыбнулась ему.
– Разве ты не голоден? – спросила Кенда, заметив, что он перестал есть.
Не обращая внимания на вопрос, Джон приглушенно сказал:
– Скорее всего, мы отправимся в путь завтра с отливом.
Кенда раздумывала, сказать ему или нет о надвигающемся шторме, затем все же отговорила себя от этого.
Джон потянулся, подняв руки, зевнул…
– Уох-м-м… – он посмотрел на Кенду, – я хочу спать. Думаю, мне пора вернуться на "Бьюти" и хорошо отдохнуть.
– "Бьюти"? Это название твоей яхты?
Он кивнул, вставая.
– Очень необычное название для яхты. Я бы подумала, что "Бьюти" – это кличка лошади.
Воцарилось молчание, и он опять сел на песок.
– Это не я назвал ее так.
– А кто?
– Ребенок, – спокойно сказал он, – моя маленькая дочь.
Кенда почувствовала, как холод охватил ее от этого неожиданного откровения. Внезапно она поняла, что ничего не знает о человеке, сидящем напротив. Если у него есть жена и дочь, то почему он плавает один? Где они? Но ей больше не удалось задать ему вопросов: он уже встал.
– Тебе обязательно сейчас надо идти?
– Да.
Кенда сидела, наблюдая, как он подходит к шлюпке, забирается в нее и гребет по направлению к "Бьюти". Одиночество, которое она испытывала сейчас, было сродни тому, которое она пережила многие годы назад, когда очнулась и обнаружила, что осталась одна на острове. Кенда очень хотела быть с ним, говорить с ним, слышать звук его голоса. Она вздохнула. Кенда знала, что, возможно, показалась ему очень глупой – глупой и надоедливой. Ей подумалось: разве можно после стольких лет одиночества вести диалог с кем-нибудь и выглядеть при этом хоть вполовину разумной… Она надоела ему, и он ушел, даже не окончив ужин. Кенда видела, как в каюте яхты погас свет… Ее сердце забилось еще сильнее, и она снова вздохнула.
Порывистый и холодный ветер, налетающий на остров с океана, поднял волосы с ее лица и закинул за плечи. Несмотря на прохладу, ее окатывал жар. Кенда полностью отдавала себе отчет в том, что в ней рождается чувство, которого не было раньше… она не знала, как его назвать.
3
Кенда долго не могла уснуть, ворочаясь в своей постели из папоротника и слушая раскаты грома. Ее мысли были о далеком прошлом. Она считала своей самой большой мечтой покинуть остров, но теперь, когда это действительно можно было сделать, к своему удивлению, думала об этом с печалью. Приближающийся шторм не мешал Кенде чувствовать мягкие и нежные ароматы растений вокруг. Она мысленно проходила по всем своим тропинкам меж кустов и деревьев до зеленой долины и обратно. Шторм не пугал ее, но где-то внутри сидел страх. Мысль о том, что, покинув остров, она никогда больше не найдет ни спокойствия, ни счастья, лишала ее уверенности в себе. Она помнила выражение радости на лице Джона Тэйлора, когда он нашел ее, сменившееся непроницаемой маской потом, когда он уходил от нее… Кенда думала о его поцелуе. Он, конечно, не был настоящим. В тринадцать лет по-настоящему поцеловал ее Эл Эптон, провожая домой со школьных танцев: тогда она чувствовала, что он вот-вот выдавит ей все зубы, и поцелуй Эла, впрочем, как и всех других мальчиков, только оставил на ее губах синяки… а вот простое прикосновение губ Джона растопило что-то у нее внутри.
Кенда слышала, как ветер с океана яростно налетает на остров. Она быстро спрыгнула с постели, подбежала к занавеске из пальмовых листьев, которая висела на гибкой виноградной лозе, и отдернула ее. Прямо перед ней возникло лицо Джона Тэйлора.
– Леди, – сказал он, – на улице штормовой ветер. Я очень беспокоюсь, не случилось бы чего с моей яхтой.
Кенда быстро перебежала на другую сторону хижины, где лежала ее новая одежда, сложенная в маленькую аккуратную стопку. Она оделась меньше чем за минуту и вернулась обратно к пологу. Джон стоял с фонарем, пристально глядя на нее.
В то время как снаружи бушевал шторм, молчание в хижине окутало их тяжелым покрывалом. Кенда смотрела на Джона, и ее взгляд, казалось, говорил: "Пожалуйста, люби меня".
– Ты думаешь, что здесь мы в безопасности? – наконец спросил он.
Она кивнула.
– Да. Худшее позади. – И словно по мановению волшебной палочки ветер начал стихать.
Вода текла по его лицу, капая с мокрых слипшихся волос, которые ветер "зачесал" назад. Он вытер лицо.
– Я боюсь, что ветер повредил грот-мачту. Не могу пока с уверенностью сказать, это будет ясно утром. Знаю только, что парус и снасти в воде. – Он покачал головой. – Я и не предполагал, что приближается шторм! Думаю, в будущем надо больше внимания обращать на прогноз погоды.
Кенда виновато моргнула.
– Я… я знала о приближении шторма, – призналась она.
– Да ты что? – изумление звучало в его голосе. – Как?
Твердо, с каменным спокойствием Кенда ответила:
– Я могу определять по облакам.
– Почему же ты не предупредила меня, Кенда?
– Я боялась, что ты решишь отплыть.
– Я бы так и сделал, но непременно взял бы тебя с собой. Ты ведь боялась, что я оставлю тебя здесь, на острове, да?
Кенда покачала головой.
– Нет. Мы бы разбились на рифах.
Его внезапное спокойствие подействовало на нее гораздо сильнее, чем если бы он открыто проявил ярость и негодование.
– Ты, наверное, не слишком высоко оцениваешь мои способности моряка, не так ли? – спросил Джон после долгой паузы.
– О нет, Джон, совсем не то! Клянусь! Просто никто не сможет пройти через рифы в темноте. – Она заставила себя улыбнуться ему. – Я уверена, что ты очень хороший моряк, иначе бы никогда не приплыл сюда.
– Ну ладно. Это неважно. В любом случае сомнительно, что мы сумеем поймать утренний отлив и отправиться завтра. – Качая головой, он направился к выходу.
Кенда сделала шаг в его сторону.
– Джон!
Он оглянулся.
– Что такое?
– Пожалуйста, не уходи. – Она поманила его жестом и указала на стол, где бананы и кокосы, оставшиеся от их вечерней трапезы, лежали нетронутые. – Вот еда. Пожалуйста, останься и поговори со мной.
– Хорошо, – сказал Джон. Он сел рядом со столом на пол, покрытый утрамбованным песком, и потянулся за кокосом. – Но только на несколько минут.
Кенда опустилась на колени рядом с ним, ее глаза светились радостью.
– Расскажи мне о своей маленькой дочке. Не говоря ни слова, он вынул нож, прорезал дырку в кокосе и сделал большой глоток.
– Я бы не хотел этого, Кенда, – твердо ответил он.
Она сидела уставившись на него.
– Почему бы нам не поговорить о тебе? – сказал Джон после нескольких мгновений молчания.
Ей понравилось, как он сказал это.
– Обо мне? Тут не о чем говорить.
Он уронил кожуру банана и положил руки на стол. Затем ухмыльнулся.
– Ну, мисс, может быть, это вы так думаете, но я гарантирую вам, что очень много людей в мире подумают иначе. Сам тот факт, что ты осталась в живых, уже чудо. Разве ты не понимаешь этого? Кенда, ты же была один на один со стихией почти семь лет! Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что когда ты вернешься домой, то станешь чем-то вроде знаменитости. Я очень удивлюсь, если это будет не так!
Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.
– Разве ты не понимаешь, что остаться в живых было как раз и не особенно сложно? Сложнее было сохранить рассудок – в таком смятении я находилась. – Она убрала волосы с левой стороны лица и показала ему шрам под ними недалеко от виска. – Я едва припоминаю, как бродила целые дни – а может быть, и целые недели, – питаясь фруктами и орехами, которые могла добыть, пока наконец ко мне вернулись силы и голова снова стала соображать. Я знала, что меня посчитали погибшей… и какое-то время мне самой казалось, что я мертва. – Горькая улыбка искривила ее губы. – Затем я выздоровела и поняла, что не умру. Долгое время я не знала даже, что лучше: умереть в одиночестве или жить в одиночестве. – Она замолчала, и улыбка исчезла.
Джон вынул сигарету из кармана рубашки и закурил, стараясь не смотреть ей в глаза. Посветив фонарем на стол, заваленный книгами, он спросил:
– Все это и составляло тебе компанию?
Кенда снова улыбнулась.
– Да. – Она окинула взглядом старые выцветшие книги, аккуратно разложенные на столе. – Я прочитала их раз по десять каждую.
Он улыбнулся.
– Даже словарь? – и вопросительно посмотрел на нее.
Она со смехом кивнула.
– Даже словарь! Несколько лет назад я решила вызубрить его весь. Дошла до буквы "М", пока поняла, что уже не помню, что было на "А". С тех пор я даже не пыталась запомнить значения всех слов – разве только наиболее интересных для меня.
Джон вытянул ноги, и его ступня коснулась ее ноги.
– Извини, – пробормотал он, подбирая ноги. – Скажи, – в его голосе чувствовалось усилие на собой, – ты помнишь свой дом?
Взгляд ее голубых глаз стал отрешенным.
– Помню, – мягко, почти благоговейно сказала она. – Папа купил домик – небольшой, с тремя спальнями. В моей были стены пастельного зеленого цвета и желтая мебель. Внизу были гостиная и кухня. Ли, наша домохозяйка, поддерживала безупречный порядок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18