Ее глаза еще больше опухли, и она продолжала всхлипывать.
Фиби бросила на него быстрый взгляд.
– Было бы легче, если бы ты надел хоть что-нибудь.
– Моя одежда намокла в душе. И другой пары ботинок у меня нет.
Ее голос прозвучал хрипло.
– Жаль.
Он потер лицо руками и засмеялся. Засмеялся, чтобы не разреветься громче Фиби.
– И другого сердца тоже нет. А мое ты растоптала уже во второй раз.
– О, Трейс. Ты не понимаешь…
– Вот это новость. – Трейс поднялся и начал мерить комнату шагами. – Объясни мне, что, черт возьми, происходит, котенок, потому что я прихожу к разным выводам, один хуже другого.
На самом деле это было не так, потому что он вообще не был способен думать.
Она переплела пальцы и умоляюще взглянула на него.
Трейсу пришлось отвернуться.
– Не смотри на меня такими глазами. Я, конечно, не ангел, но голову людям не морочу. И ты мне не морочь. – Его голос прервался и он сглотнул, прежде чем продолжить. – Ты наслаждаешься этим? Ты так мне мстишь за то, что я тебе сделал в колледже?
– Нет. – Она вздохнула. – Совсем нет. О, Трейс…
– Если ты скажешь «О, Трейс» еще раз… – Фиби незаметно подошла и положила руку ему на спину. Он повернулся, обнял ее и уткнулся лицом ей в шею. – Почему ты делаешь это со мной? С собой? Котенок, даже я вижу, как ты несчастна. Что ты хочешь, чтобы я сделал? Что сказал?
Она мягко вывернулась из его рук, подошла к комоду, где розы так и лежали, завернутые в бумагу. В магазине он обратил на них внимание, потому что его поразил их чистый розовый цвет, и он купил все, какие там были.
Фиби покачала головой.
– Женщины, которую ты любишь, не существует, – сказала она. Хотя он понятия не имел, куда заведет ее это сумасшедшее высказывание, он побоялся прервать Фиби. От волнения она теребила пояс халата. – Я притворилась, что я совсем не такая, какой была в колледже, ты знаешь… – Она махнула рукой. – На какое-то время я стала бесшабашной и раскованной. Именно поэтому я позволила Тиффани уговорить меня участвовать в этой авантюре и помочь ей разобраться с полицией. Это показалась мне интересным. Но теперь, когда все закончилось, я снова стану той же самой Фиби, какой была раньше. – Она грустно засмеялась. – Возможно, не столь встревоженной и беззащитной, но все равно неинтересной. Ты и сам не захочешь остаться со мной.
– Конечно, захочу, котенок. – Трейс поднял руки к своим волосам и вцепился в них, будто желая вырвать. – Я не хотел, чтобы ты здесь выступала. Я разве не умолял тебя прекратить танцевать на этом проклятом корабле? Мне нравится, что ты не хочешь быть танцовщицей. Это занятие не для тебя.
Фиби застонала и отвернулась.
– Это все не так просто. Я говорю не только о танце, но о том, кто я на самом деле. Меньше чем через неделю ты возненавидел бы меня. Твои чувства обращены к человеку, которого на самом деле не существует. Я хочу сказать, ну пойми же, Трейс… – Она повернулась к нему лицом. В ее глазах было умоляющее выражение. – Ты помнишь, как я сводила тебя с ума, когда мы были в колледже. Но теперь мои представления о хорошем субботнем вечере очень просты. Мне достаточно взять напрокат кинофильм и съесть побольше шоколада. Тебе же нужно много женщин. Тебе нужно писать горячие статьи. – Она нахмурилась из-за своих слов о многих женщинах, затем отвела взгляд и смотрела вдаль, потирая лоб. – Я не думала, что это случится. Я не думала, что влюблюсь в тебя так сильно и так быстро. – Она повернулась к нему, взглядом умоляя его понять. – Разве ты не видишь? В конечном счете у нас ничего не получится. Я хочу иметь семью и детей. Я хочу, чтобы мой муж всегда был рядом со мной. Знаешь, чтобы вместе со мной он играл в «Колесо фортуны» или смотрел какое-нибудь глупое кино. Не считая нескольких последних дней, я в основном очень скучный человек. Ты – нет. – Она беспомощно засмеялась и пожала плечами. – Начать с того, что я даже не знаю, почему ты со мной. У тебя может быть любая женщина, которую ты захочешь, стоит тебе лишь поманить ее пальцем.
– Все это совсем не так. И откуда ты знаешь, что от брака я не жду того же, что и ты?
Фиби вздохнула.
– Погоди, Трейс. Сколько скучных мужчин ты знаешь, кто ради статьи снял бы свою одежду перед сотней возбужденных женщин? Но со мной совсем другое дело. Начать с того хотя бы, что я уже была балериной и привыкла танцевать перед публикой.
Трейс стоял совершенно неподвижно. Это было слишком много для него. Фиби отклонила его предложение, думая, что он не желает тех самых вещей, о которых мечтал всю свою жизнь. Он нахмурился и протянул к ней руки.
– Это смешно. Я не знаю никого скучнее меня. Я даже на свидания не ходил уже почти полгода.
Фиби вытянула губы.
– Хмм? С тех пор, как тебя выгнали из «Вестника»? После того, как ты так скучно проводил время с дочерью твоего редактора на копировальной машине? Во время рождественской вечеринки, я полагаю. – Она насмешливо кивнула. – Ты прав. Трудно найти человека, который занимается более скучным делом, чем это.
Трейс прищурился. От слов Фиби у него даже волосы встали дыбом.
– Я не занимался сексом с той женщиной. Да, я был пьян. Да, она напала на меня. Да, я не чувствовал в себе достаточно сил, чтобы отбиваться кулаками от дочери моего редактора.
Фиби вздохнула.
– Ты не можешь измениться в мгновение ока, если просто наденешь кольцо на палец какой-нибудь женщине и пообещаешь, что станешь другим. Или если захочешь, чтобы несколько маленьких Трейсов бегали вокруг тебя. – Она внезапно замолчала и заморгала, глядя куда-то вдаль. – И кем бы стала я? Женщиной, мешающей тебе. Не дающей тебе быть счастливым и состоявшимся. Кроме того, ты, может быть, сейчас и хочешь быть со мной, но это чувство уйдет. Так часто случается с мужчинами. Особенно с такими мужчинами, как ты.
Он замер и медленно повернул к ней голову. Нет. Пожалуйста, Боже, сделай так, чтобы я не слышал этого, подумал он.
– Какими мужчинами, Фиби? – спросил он мягко.
Она махнула рукой, все еще не глядя на него.
– Пожалуйста, не заставляй меня говорить это. Ты знаешь, что ты – воплощенная фантазия каждой женщины. – Ее щеки залил румянец. – Вспомни, когда ты выступал сегодня вечером, все те кричащие женщины чуть не бросились на сцену. А сколько денег они тебе дали! Я никогда не видела так много наличных. Черт возьми, грабители банков, наверное, тоже никогда не видели такой огромной кучи банкнот. И все это было брошено тебе! Продолжай танцевать еще несколько недель, и ты сможешь открыть свою собственную газету.
Трейс неподвижно смотрел в одну точку через ее плечо.
– Я люблю тебя. И никогда не обману той, которую люблю.
– Ты любишь меня теперь, но что будет через пять лет? Через десять? У мужчин чувства не такие, как у женщин. Чувства мужчин через какое-то время вянут и просто исчезают… – Уголки губ Фиби горько опустились. – Мужчина может даже любить своих детей, но однажды – бах! – он заводит себе блондинку с большим бюстом, и теперь она слушает сказки на сон грядущий, но совсем не те, что он рассказывал своим маленьким дочкам. – Она провела по глазам тыльной стороной дрожащей руки. – Через десять лет ты будешь выглядеть даже лучше, чем сегодня, а я… Можешь мне поверить, я знаю. Я знаю. Мой отец сейчас выглядит так, будто совсем не стареет. Он точно такой же, как ты. Остроумный, обаятельный. Такой красивый, что можно заплакать. И если ты – часть его семьи, то ты заплачешь. Я не смогу пережить это снова.
Трейс тер подбородок. Его ноздри расширились, когда он попытался совладать со своим дыханием.
– Ты знаешь, почему я стал репортером?
Его вопрос застал ее врасплох.
– Нет. Полагаю, потому что любишь писать.
– Нет. – Он прищурился и тряхнул головой. – Я люблю правду. Не ту, какую люди хотят слышать, не ту, какой они хотят верить, но холодную, жесткую истину. Ты знаешь, почему? – спросил он резко.
Фиби озадаченно покачала головой.
– Не только у тебя отец волочился за женщинами. Я должен был иметь мужество, чтобы встречать каждый новый день. – Он резко засмеялся. – Я всегда буду помнить людей, живших в моем родном городе. Стоило мне выйти на улицу, как сразу все начинали перешептываться. Вон, смотрите, идет сын Пата Макграу, говорили они. Пойдет по стопам старика. Тоже будет сердцеедом. И никого не волновало, что мое собственное сердце было разбито прежде, чем я вырос и понял, что мой отец не вернется. Не имело значения, что я ни разу не видел этого сукина сына с тех пор, как научился ходить. Горожане верили только тому, во что хотели верить, и, что бы я ни делал, ничто не могло их переубедить. И как же они были уверены в своей правоте! В конце концов, мой отец вступал в связь с любой женщиной, которая не сопротивлялась ему. И если какая-нибудь девочка становилась беременной, то сразу возникала сплетня, что ребенок мой. Ведь они были уверены, что иначе быть не может. И никакого значения не имело то, что мне было всего двенадцать лет, когда меня обвинили в первый раз. А когда мне было четырнадцать лет, все повторилось. И когда было шестнадцать – тоже. И потом чуть не каждый год. А я работал полную неделю, потому что моя мать трудилась как рабыня, чтобы накормить и воспитать шестерых детей. Что я пережил! Черт возьми, меня считают красивым. И, значит, считают, что я должен соблазнить и бросить каждую женщину, которую встречаю. – Он, казалось, едва сдерживал гнев. – Конечно, в «Наблюдателе» я должен писать глупые статьи, но не это главное. Тяжелее всего мне знать, что вся моя добросовестная работа в «Вестнике» пошла коту под хвост из-за того, что некая женщина захотела поразвлечься. Я и пальцем не тронул ее, но разве это имело значение? И теперь океан грязи выльется на любого, кто будет слушать рассказы обо мне. И это только укрепит мою репутацию мерзавца и негодяя.
Фиби стояла неподвижно, широко распахнув глаза. Трейс не мог понять, дошли до нее его слова или нет. Он почувствовал себя больным и разбитым. Развернулся, вошел в ванную и поднял с пола свои мокрые брюки и рубашку. Он натянул их, не обращая внимания на ледяной холод, от которого покрылся гусиной кожей. Затем Трейс надел куртку и нащупал в кармане квадратную коробочку. Черт побери, ему захотелось плакать. Фиби разрушила то прекрасное, что могло случиться в его жизни лишь один раз.
Пока он шел к выходу, их глаза встретились в последний раз. Трейс мягко проговорил, не обращая внимания на слезы, струящиеся по ее лицу:
– Я думал, что ты другая. Думал, что ты знаешь меня. Но получается, что я был глуп. Прости, что отнял у тебя столько времени, котенок.
Им обоим было понятно, что он уходит не только из квартиры, но и из жизни Фиби – теперь уже навсегда.
Фиби смотрела в темноту, не обращая внимания на звонивший телефон. Ей было ясно, что это Тиффани, которой хочется узнать, что происходит на «Мираже». Автоответчик сработал, и голос Тиффани заполнил спальню.
– Ну же, Фиби, где тебя черти носят? В третий раз звоню. Пойми, это твой последний шанс поговорить со мной. Если ты мне сейчас же не ответишь, я буду считать, что ты или лежишь в больнице, или валяешься мертвой в канаве. И тогда я звоню маме.
Фиби подняла трубку телефона.
– А если у меня нет желания говорить, потому что я только что погубила свою жизнь?
– Так, значит, ты дома. – Фиби услышала облегчение в голосе Тиффани и на секунду почувствовала себя виноватой. – И что же мистер В делает в той комнате? Подожди, не отвечай. Я уже сама догадалась. Ты выяснила, что он выращивает гвоздики для продажи на рынке.
Фиби высморкалась.
– Не совсем так. Но я точно знаю, что мистер В выращивает какие-то растения. Растения, которые его люди охраняют двадцать четыре часа в сутки.
– Ну, ты уже на финишной прямой. Так в чем проблема?
– Ни в чем, – ответила Фиби, тяжело вздохнув.
Тиффани ахнула.
– Постой-ка. Я узнаю эту меланхолию. Ты встретила мужчину. Я права? – Голос Тиффани начал дрожать от волнения. – Быстро говори, что ты сделала в этот раз, чтобы все испортить.
– Спасибо тебе за понимание и поддержку.
– Не дуйся. Я хорошо знаю мужчин. И тебя хорошо знаю. Что ты опять натворила? Давай-ка рассказывай, и поскорее.
Фиби закусила губу.
– Я влюбилась в него.
– Влюбилась в него? Быстро ты успела. Но в твоем случае быстрота как раз и нужна. Не оставляет тебе времени на раздумья. Теперь ты просто все расскажешь твоей маленькой Тиффи, и мы придумаем способ, как заставить мистера Симпатягу безумно влюбиться в тебя.
Фиби всхлипнула и провела под носом мокрым платочком.
– Проблема не в этом. Он уже сам мне сказал, что любит меня. Он даже попросил, чтобы я вышла за него замуж. В жизни у меня никогда не случалась ничего хуже этого.
– Так. Сдай назад. Если ты любишь его, а он любит тебя, то какого еще черта тебе надо? Выходи за него и живи счастливо. Будешь беременной, потом родишь младенца. И не раз. И наши дети будут играть вместе. Да, кстати, твой юбилейный тридцатый день рождения быстро приближается. Ты об этом еще помнишь?
Фиби глубоко вздохнула, пропуская мимо ушей намек на то, что стареет, и сказала:
– Ну, слушай. Во-первых, он влюбился в женщину, которую я изображала, а не в меня настоящую. – На Тиффани это не произвело ни малейшего впечатления, и Фиби пришлось продолжать: – И он очень красивый мужчина. – Она сделала это заявление таким голосом, будто говорила о некоей неизлечимой болезни.
Тиффани глубоко и шумно вздохнула.
– Какой негодяй. Что за мужчины пошли! Чего это красивому мужчине взбрело в голову влюбиться в тебя, когда ты, очевидно, заслуживаешь лишь отвратительного тролля! – После этой саркастической тирады она сказала умоляющим голосом: – Скажи, неужели ты действительно велела этому парню убираться только потому, что его вид приятен для глаз?
– Очевидно, я плохо объяснила. Он не только красив. Он привлекателен. Великолепен на все сто процентов. – Тиффани не ответила, и Фиби тяжело вздохнула. – Давай скажем так. Он выглядит лучше, чем наш папа.
– О, вот это уже по-настоящему страшно. Удивительно, что бедный парень зашел с тобой так далеко. Где ты встретила этого несчастного?
– На «Мираже».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16