Позади стояла Аннабель – она поймала льва за хвост и дернула так, что тот рухнул на пол, опрокинув несколько ящиков.
Наступила мгновенная тишина. Все трое пытались собраться с мыслями.
– Мисс Бернар! – воскликнул Картер. – С вами все в порядке?
– Да, а вот с вами – нет.
– Что?
– Не двигайтесь с места!
Лев, припав к полу, не отрываясь, смотрел ему на горло.
– Черт! – пробормотала девушка и рявкнула: – Малыш!
Картер смотрел на Аннабель, лев – нет.
Девушка с досадой проговорила: «Не серди меня!» Лев застучал хвостом. И тут Аннабель сделала очень простое движение – уперла руку в бок. Лев тут же обмяк и облизнул губы.
– Так-то лучше. А то выдумал…
Она взяла льва за ошейник и отвела в клетку.
Потом вернулась к застывшему Картеру и быстрым взглядом окинула его с головы до пят.
– Какого черта вы здесь делаете?
– Собирался задать вам тот же вопрос.
– Я спала.
– А почему не в гостинице с Мистериозо?
– Вот вы и спите в гостинице с Мистериозо. – Она вытащила сигарету. – Который час?
– Около половины восьмого.
Она сунула сигарету обратно.
– Так что вы здесь делаете ни свет ни заря?
– Я… шпионю. – Картеру было немного нехорошо. Поняв наконец, что может двигаться, он поправил сбитый Малышом ящик. – Хотел узнать, как лев рычит по команде.
Аннабель всё-таки закурила. Грязные рыжие волосы падали на лицо. Она через плечо взглянула на клетку.
– Эй, Малыш, как же тебя заставляют рычать? – Перевела взгляд на Картера. – Не колется. Может быть, надо его прижать.
Картер расправил плечи, подошел к клетке и, как «индейский вождь», указал на льва пальцем.
– Берешь ли ты ее в жены?
Ничего. Картер взглянул на Аннабель.
– Разве вам не любопытно?
Она пожала плечами.
– Это не моя забота.
– А почему клетка была открыта?
– Я выпустила его поиграть. Мы друзья.
– Ясно. А потом вы заснули?
Аннабель кивнула.
– Выдумали, что спасаете меня?
– Нет, – ответил Картер, – но если бы пришлось, я бы двинул ему в нос.
– Что?
– Знаете, считается…
Казалось, Аннабель перебарывает улыбку, потом веселость сошла с ее лица. Она подобрала волосы и подвязала их знакомой выцветшей лентой. Сигарета была зажата в зубах, и голос звучал глухо, как гобой из-под одеяла.
– Вы не поблагодарили меня за спасение жизни.
Картер нахмурился.
– Ну…
– Что «ну»?
– Лев, кажется, вполне мирный. Достаточно было один раз взглянуть на него, и он поджал хвост.
Она выпрямилась так резко, что Картер вздрогнул.
– Нет, приятель, это мне было достаточно на него взглянуть. Ты мог бы глядеть хоть целый день – из его желудка. Он только взглянул на тебя и понял: мясо. Легкая добыча. – Она вынула изо рта сигарету и села в проход. – В точности как думает Мистериозо.
Картер поклонился.
– Простите, что обеспокоил.
Она закрыла глаза и прикрыла рот рукой, пряча зевок.
– Когда будешь уходить, не греми замком.
Весь день шел дождь. Картер расхаживал по комнате, думая о колкостях, которые мог сказать Аннабель.
Вернувшись в театр, он обнаружил с уверенностью, от которой заныло под ложечкой, что кто-то доставал и смотрел оборудование, присланное братьями Мартинка. Взломщик действовал осторожно: если бы Картер не так внимательно укладывал детали, он бы не заметил, что катушка лежит чуть левее. Кто это сделал? Аннабель? Вряд ли. Мало кто способен открыть этот замок.
Поскольку иногда ему лучше думалось на ходу, он вышел под дождь и вскоре нашел небольшую ярмарку возле памятника Льюису и Кларку. Большую часть аттракционов отменили. Животные, на которых обычно катают детей, стояли в самом мокром углу дырявого вонючего балагана, где несколько жонглеров уныло перекидывались булавами, притоптывая на месте, чтобы согреться. Картер заплатил четверть доллара прорицательнице, молодой, сильно простуженной красавице-китаянке. Та бросила на складной столик пригоршню палочек и, держа платок у носа, объявила, что очень скоро он женится на девушке по имени Сара.
Картер положил руки на колени. Он взглянул на примятую дождем траву. Видимо, есть справочник по стандартным предсказаниям.
– А если я скажу, что Сара уже уехала? Отправляться мне за ней?
Китаянка высморкалась.
– Не знаю.
– Или что-то еще?
– Не знаю.
Картер откинулся назад, чтобы пиджак распахнулся и стала видна булавка Общества американских фокусников на галстуке. Дождь стучал по палатке. Китаянка долго всматривалась в булавку, потом кивнула, показывая, что видит. Если бы она хотела, то могла бы сказать прямо, говорит ли стандартными пророчествами из книги.
Она пожала плечами.
– Просто иногда у меня бывают прозрения.
– Конечно. – Он вздохнул. – Прозрения. Замечательно.
В ту ночь он заснул беспокойным сном и проснулся в четыре утра с быстро уходящим чувством разочарования: ему приснилось, что Аннабель исполнила новую иллюзию. К несчастью, это была вариация одного из фокусов Робера-Удена, далеко не оригинальная. Более того, это был злой трюк, не стоящий того, чтобы о нем думать. Тем не менее Картер его записал и снова лег.
Однако заснуть не мог. Он мысленно листал книги Робера-Удена, сперва «Confidences d'un Prestidigitateur», потом «Les Tricheries des Grecs D?viol?es», «Les Secrets de la Prestidigitation et de la Magic» и, наконец, «Magie et Phisique Amusante» – трюка Аннабель ни в одной из них не было. Он резко открыл глаза, сел, подтянул одеяло под шею и при свете лампы вновь проглядел заметки.
Ему приснилась совершенно оригинальная иллюзия. Оборудование будет некрасивым и дорогим, сам фокус потребует нескольких ассистентов, а показать его сможет лишь человек, не ведающий ни жалости, ни стыда. Картеру стало почти стыдно за свой сон. Почти. Четкими печатными буквами он записал название нового устройства: «ШАНТАЖ».
В пять утра Картер вбежал в здание телеграфа и разбудил телеграфиста, чтобы отправить телеграмму братьям Мартинка. Срочный заказ. Еше три оптических зеркала. Дополнительные лебедка и шкив. Черный бархат, ярды и ярды. Вспышка. Стол со встроенным стальным люком. Платформа на петлях. И дополнительное устройство для левитации «ашра», черт с ними, с расходами.
Четыре часа спустя пришла ответная телеграмма. Фрэнсис Мартинка сообщал, что заказ обойдется в пятьсот долларов и на его исполнение потребуется полгода. Картер ответил, что всё нужно через две недели. Он продиктовал телеграфисту: «ВЫСТУПАЮ КИТ-ОРФЕЙ ТРИДЦАТЬ ПЕРВОЙ НЕДЕЛЕ».
Он думал, что всё улажено, но от Мартинки пришла новая телеграмма: «ВАШ НОМЕР ГЛАВНЫЙ?»
Картер понял, что должен как-то произвести впечатление на Фрэнсиса Мартинку. Он залез в деньги, которые мать прислала на непредвиденные расходы, и заказал телефонный разговор на двадцать два доллара. Пятнадцать минут телефонистка дозванивалась, потом пришлось кричать, чтобы заглушить скрежет, хрип и фантомные голоса других абонентов.
– Мой представитель по первому требованию вручит вам аванс наличными, расчет сразу по получении.
(Вообще-то правильнее было сказать «представитель моего отца»; Картеру еще предстояло выслушать внушение за то, что он потратил такую сумму, но сейчас его было не остановить.)
– Мсье, несколько недель назад вы заказали у нас довольно скромное оборудование, а теперь… речь о пятистах долларах.
– Оборудование нужно мне к последнему выступлению двадцать седьмой недели.
Пауза.
– Сан-францисский «Орфей»? Олби?
– Олби будет на выступлении.
Фрэнсис Мартинка весело объявил:
– И мое оборудование тоже.
Глава 11
Весной 1906 года Картер был в Тетчер-скул, поэтому пропустил землетрясение и пожар. Однако он читал в газетах, да и родители писали о том, как идет восстановление. Отцы города пригласили Э.Ф. Олби, главу театральной сети «Кит», вернуть Сан-Франциско былую славу, заново отстроив «Орфей», великолепный театр на углу Мишн-стрит и Пятой авеню. В вестибюле был установлен стеклянный купол от Тиффани стоимостью миллион долларов – на нем павлины в цилиндрах прогуливались по Елисейским полям, любезничая с павлинихами в бальных платьях. Стены украшали фрески и мозаики в стиле Помпеи, только лучше (в Помпеях их не отделывали русским золотом), буфетные стойки были выполнены из итальянского мрамора, инкрустированного испанским серебром, все кресла – обтянуты бархатом. Когда строительство завершилось, Олби вышел на сцену и сказал (идеальная акустика разнесла его голос во все концы зала):
– Здесь мы смогли бы услышать шепот самого Бога.
Единственное, что несколько подпортило впечатление – настенные росписи, созданные на пожертвования сорока самых богатых и уважаемых семейств города. Каждая семья заказала отдельную мифологическую сцену по собственному выбору. Однако поскольку Сан-Франциско расцвел на золотом песке и пороках, возникло затруднение с живописцами. Миссис Марк Хопкинс, например, отвергла всех местных художников и, объявив, что будет иметь дело лишь со «старыми мастерами», выписала из Европы пройдоху-венецианца, называвшего себя прямым потомком Рафаэля. Творение настолько било в глаза яркими красками, что другие семьи, восхитившись, наняли его приятелей – по совпадению потомков Тициана и Бронзино. Результаты несколько смутили дирекцию, да и грамотность подписей внушала определенные сомнения, но, чтобы не обижать доморощенных меценатов, никто не высказал своего мнения о мускулистых мужчинах в сандалиях, спасающих раздетых женщин от исполинских змей, и пресса восторженно писала о таких малоизвестных сюжетах, как «Гиракл и сабинянки» или «Бичевание Артимеда».
Итак, в первый вечер двадцать седьмой недели, когда варьете вернулось в Сан-Франциско, театр «Орфей» блистал роскошью и чистотой. В пять вечера Картер вошел в уборную. На гримировальном столе лежал конверт. Фамилия и адрес театра были выведены красивым женским почерком, внутри лежала маленькая фотокарточка, на ее обороте теми же черными чернилами значилось: «Удачи, мистер Картер» и подпись «Сара О'Лири».
Не было времени гадать, что это означает, потому что в следующую минуту его почти буквально смели отец, мать и Джеймс с университетским приятелем. Все исполнители, за исключением Мистериозо, чей номер значился главным, делили одну большую артистическую уборную, и сегодня она была наполнена их друзьями и близкими. Впрочем, взглянув на отца, Картер понял, что тягостного разговора не миновать.
– Чарльз, – сказал отец чуть ли не вместо «здравствуй», – насколько я понял, ты снял со счета безумную сумму.
– Согласен, деньги большие, но…
– Тысячу долларов?
– Да.
– Зачем?
Картер возвел глаза к потолку, потом взглянул на Джеймса, словно прося поддержки, но тот увлеченно болтал с приятелем. Картер постарался говорить как можно увереннее, словно отца рядом нет.
– Для нового финала.
Мистер Картер превосходил старшего сына и ростом, и шириной плеч. Как и Джеймс, он был кареглазый, плотного сложения, с курчавыми волосами. Иногда Чарльз Картер воображал себя подкидышем.
– Значит, – сказал отец, – ты потратил всё, что заработал в этом году.
– У меня есть деньги, отец.
– Не совсем так.
– Я взял взаймы из своего капитала.
Отец промолчал.
– Это вложение в мое будущее, – добавил Картер.
Отец упер язык в щеку – еще один дурной знак – и быстро взглянул на миссис Картер, перебиравшую открытки, которые Картер привез из турне.
– Поговорим после выступления.
– Разумеется, – кивнул Картер. – Но поскольку мне предстоит возобновлять контракт, а теперь у меня есть новая иллюзия, то, уверен, вложения окупятся.
– Хотелось бы.
– Понимаю, – снова кивок, – что ты не станешь вытаскивать меня из долговой ямы, и буду вести переговоры о контракте на следующий сезон с учетом этого обстоятельства.
Он кивал так сильно, что воротничок впился в шею.
– Что ты сказал? Следующий сезон?
– Я должен вернуть деньги.
Мистер Картер сузил глаза, как от неприятного запаха.
– Сразу после спектакля, Чарльз, – сказала мать, сверкая глазами, – ты должен прийти домой и ответить на вопросник, составленный нашим дамским кружком. Насчет Эдипова комплекса, – шепотом пояснила она.
– Звучит интересно, мам.
– Сегодня у тебя большое событие, сынок! – сказала она.
Покуда мать говорила, мистер Картер сумел, пусть и неохотно, избрать путь перемирия. Он даже выдавил улыбку.
– Итак, переговоры… – Его любопытство было задето. – Ты встречаешься с Олби?
– Нет, с Мердоком.
Мердок, помощник Олби, личность мрачная и угрюмая, держал на столе мед и ел его с крекерами во время переговоров. С Олби встречались только исполнители главного номера.
– А…
Он так и не понял, удалось ли ему хоть немного произвести впечатление на отца. Тут почти все разом закричали: «Пора!», и, распрощавшись с родными, Картер снова повернулся к зеркалу. Оттуда на него смотрел худой синеглазый юноша в вечернем костюме, с тщательно зачесанными черными волосами. Справа Ласло говорил по-чешски с кем-то, принесшим огромную сырокопченую колбасу, слева Чейз, насвистывая, поправлял букет, присланный девицами из дома номер 46 по Анна-лейн.
Картер сосчитал до десяти, выбрасывая из головы мысли об отце, потом обратился к брату, прервав его беседу с однокашником Томом:
– Джеймс, мне нужен помощник.
Джеймс закатил глаза. После истории с Дженксом он побаивался фокусов, и если даже помогал брату, то лишь после долгих упрашиваний.
– Я не прошу тебя выступать на сцене до конца жизни, но сегодня ты нужен мне позарез.
Джеймс снова закатил глаза, однако Том ущипнул его за плечо. Крепкий, синеглазый Том играл в университетской футбольной команде. Картер видел его снимок в программе чемпионата, которую как-то прислал Джеймс. Подпись внизу гласила: «Том-Том Крандалл – галантный смельчак».
– Помоги брату, не будь свиньей, – сказал он, и Картер мысленно поблагодарил его.
– Ладно, Чарли, чего ты хочешь?
Картер объяснил, что надо будет делать. Дослушав, Джеймс произнес:
– Он спятил. Чарли, если кто скажет, что ты не спятил, плюнь ему в глаза.
В шесть тридцать Картер выглянул из-за края занавеса. Впервые за турне зрители заняли места до начала первого номера – выступления русско-китайских акробатов полковника Мунсона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71