– Так, – сказал Вернон, отодвигаясь от слепящего света лампы, – что мы имеем?
«НЕТ… НИЧЕГО… НЕИЗМЕННОГО… КРОМЕ… НАШЕЙ… ЛЮБВИ».
– Гм. Совершенно не похоже на Гилберта. Чувствую, скоро мы увидим, как он впадет в лирику.
– Пожалуй. Вот что делала с человеком встреча с поэтами-романтиками.
Мы рассмеялись, но тут же замолчали, смущенные тем, как громко, почти истерично, прозвучал наш смех. Взглянув на Вернона, снова склонившегося над столом, я почувствовал, что он взволнован больше, чем хочет показать. Я неловко кашлянул и продолжил чтение записи.
«НЕТ НИЧЕГО НЕИЗМЕННОГО, КРОМЕ НАШЕЙ ЛЮБВИ… ЧУВСТВУЮ… МЫ… МОЖЕМ… НИКОГДА… БОЛЬШЕ НЕ ВСТРЕТИТЬСЯ». Господи, Вернон, я только сейчас понял!
– Что вы поняли?
– Ведь это последнее письмо из найденных, не так ли? Значит, или остальные письма потеряны, или Гилберт просто перестал писать.
– Довольно правдоподобно. После Венеции большинство путешественников обычно направлялись во Флоренцию и Рим…
– Но в письмах упоминается только Венеция. Тогда предчувствие, возможно, не обмануло его. Возможно, он и Амелия больше никогда не встретились. – Когда я снова уткнулся в письмо, то с волнением понял, что, может быть, я первый человек с 1817 года, кто расшифровывает последние записанные мысли Гилберта. И так же как при первом чтении писем, у меня возникло ощущение, будто я оскверняю могилу. Казалось, низкие штабеля книг, темнеющие во мгле, окружавшей освещенный стол, молча слушают, как я читаю. – «Я… РАССТАЮСЬ… С НАШЕЙ КОМПАНИЕЙ… И ОТПРАВЛЯЮСЬ В… НЕАПОЛЬ… ПО…» Погодите-ка, думаю, здесь мы наверняка допустили ошибку. Да, это определенно «d». «ПО… ПОРУЧЕНИЮ… ЛОРДА Б.».
– Что-то не верится. Гилберт выполняет поручение?
– Погодите, Вернон. Посмотрим, что он скажет дальше. Так: «Я… ПОКЛЯЛСЯ… МОЛЧАТЬ И СКАЖУ ТЕБЕ ТОЛЬКО… ЧТО… МНЕ ПРЕДСТОИТ… СОВЕРШИТЬ… НЕЧТО… ВАЖНОЕ… ВОЗМОЖНО, ТЕБЕ ПОЛЕЗНО БУДЕТ ЗНАТЬ… ЖЕНЩИНА…»
– Клод? – Вернон неестественно медленно наклонился вперед, опершись локтями о стол в круге света от лампы. – Что дальше?
Но я продолжал сидеть, уставясь в лист бумаги и не видя его. Перед глазами пульсировала красная вспышка, я чувствовал дурноту, ожидая, что вот-вот прогремит первый удар грома. Именно в такой момент это и должно было произойти.
– Ну? – нетерпеливо спросил Вернон. – Так что там?
– «ЖЕНЩИНА УКРАЛА ЕГО МЕМУАРЫ». – Я встал и направился к окну, чувствуя, что ноги едва держат меня. Улица была залита бурым предгрозовым светом. Фредди все так же был внизу. Как корова, ложащаяся на землю перед надвигающимся ливнем, старый бродяга съежился в дверной нише и что-то бормотал. Казалось, наступает конец света. – «Женщина украла его мемуары», – повторил я.
В тишине, наступившей за моими словами, я вдруг услышал, как застучали по оконному стеклу первые крупные капли дождя. Я отшатнулся от окна.
– Ах, вот в чем дело, – устало вздохнул Вернон. – Тогда все ясно.
– Что! – Резко повернувшись, я с изумлением увидел, что он складывает свои бумаги, словно готовясь уходить. – Куда, черт побери, вы собрались?
– Вниз. – Он был совершенно спокоен. – Работать. Здесь мне больше нечего делать.
– Но я еще не дочитал до конца письмо!
– Это и ни к чему, – ответил он, отделяя байроновские письма от своих бумаг и складывая их аккуратной стопкой в круге света от лампы. – Эти письма – подделка.
– Откуда такая уверенность?
– Ну, ну, Клод! Мы с самого начала знали, что в этом есть что-то странное, но, по вашим же словам, единственное, ради чего стоит создавать подделки, – это желание денег. Теперь мы видим это желание. Эти письма всего-навсего приманка, сработанная для того, чтобы вы попались на крючок: поддельные мемуары лорда Байрона, за которые с вас сдерут парочку миллионов.
Он говорил с такой убежденностью, что я не мог ничего ему возразить. Я просто стоял и смотрел, как он с трудом поднимается с кресла. Когда он зашаркал к двери, я отвернулся к окну.
Темные от дождя крыши домов, стальное небо и громадный дредноут, готовящийся произвести очередной залп. Разрозненные капли дождя били, как пули, по стеклу. Мне вдруг вспомнилось мое видение: молодой человек сидит за столом и яростно пишет, что-то бормоча, а в окне занимается бледная заря. Теперь мне было известно, что он писал, но тем более хотелось заглянуть ему через плечо, ибо я чувствовал, что в каком-то смысле, который я никак не мог понять, он писал мне. В следующий момент мне все стало предельно ясно. Вспыхнуло ослепительным светом с первым ударом грома, с треском, разорвавшим перенасыщенную электричеством атмосферу, – символом мощи, гениальности, божественного вдохновения.
– Вернон! – закричал я. – Письма подлинные!
Я повернулся – небесный грохот и мой голос, казалось, слились воедино – и увидел, что старик остановился на лестничной площадке. Потом медленно оглянулся. И, словно по невидимому сигналу, в тот же миг ураганным огнем обрушился ливень.
– Вернитесь, – сказал я спокойней. – Хотя бы дослушайте послание до конца и обсудите его со мной.
Я тяжело опустился в скрипучее кресло, неожиданно почувствовав невероятную усталость. Мгновение поколебавшись, Вернон медленно вернулся к столу. Дожидаясь, когда он подойдет, я вспомнил, что оделся так неформально, потому что решил отойти от дел. Может, я просто готов был поверить в любой вздор, лишь бы чем-то заполнить неожиданно возникшую пустоту.
– Что ж, так и быть. – Он устроился в кресле подальше от света лампы и положил руки на подлокотники. Легкий отсвет от бумаг на столе придавал что-то мефистофельское его спокойному старому лицу. – Читайте дальше.
Все еще чувствуя необъяснимую усталость, я взял страницу с расшифрованным текстом, записанным заглавными буквами, и принялся читать сначала. Приходилось повышать голос, чтобы перекрыть шум дождя, так что у меня возникло нелепое ощущение, будто гроза была призвана для того, чтобы в напрасной попытке заглушить это последнее откровение.
«НЕТ НИЧЕГО НЕИЗМЕННОГО, КРОМЕ НАШЕЙ ЛЮБВИ. ЧУВСТВУЮ, МЫ МОЖЕМ НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ ВСТРЕТИТЬСЯ. Я РАССТАЮСЬ С НАШЕЙ КОМПАНИЕЙ И ОТПРАВЛЯЮСЬ В НЕАПОЛЬ ПО ПОРУЧЕНИЮ ЛОРДА Б. Я ПОКЛЯЛСЯ МОЛЧАТЬ И СКАЖУ ТЕБЕ ТОЛЬКО, ЧТО МНЕ ПРЕДСТОИТ СОВЕРШИТЬ НЕЧТО ВАЖНОЕ. ВОЗМОЖНО, ТЕБЕ ПОЛЕЗНО БУДЕТ ЗНАТЬ. ЖЕНЩИНА УКРАЛА ЕГО МЕМУАРЫ. МНЕ… ПОРУЧЕНО… НАЙТИ И ВОЗВРАТИТЬ… ИХ… ЕЖЕЛИ МЕНЯ ПОСТИГНЕТ НЕУДАЧА… ТЫ ВОЛЬНА РАСПОРЯДИТЬСЯ КАК ЗАБЛАГОРАССУДИТСЯ… ТЕМ… ЧТО Я ТЕБЕ СООБЩИЛ. ЭТО, ВОЗМОЖНО… ВЕЛИЧАЙШАЯ КНИГА СТОЛЕТИЯ… ЖЕНЩИНА… НЕВЕЖЕСТВЕННА И НЕ ИМЕЕТ… НИ МАЛЕЙШЕГО ПРЕДСТАВЛЕНИЯ… О… ЦЕННОСТИ МЕМУАРОВ… НЕТ… НИЧЕГО… НЕИЗМЕННОГО, КРОМЕ НАШЕЙ ЛЮБВИ… В НИХ… ОПИСАНА ВСЯ НАША ЛЮБОВЬ».
Кончив читать, я увидел, что Вернон глядит на меня поверх скрещенных пальцев, одна бровь скептически поднята. Потоки дождя обрушивались на окно.
– Клод, – мягко сказал он. – Все это полный вздор. Вы знаете, что в действительности случилось с мемуарами Байрона?
– Да.
– Они были сожжены, – продолжал Вернон, будто не мог поверить, что мне это действительно известно, – после его смерти…
– Джоном Мюрреем, его издателем, – перебил я его, раздраженный его менторским тоном, – который посчитал их слишком непристойными, чтобы знакомить с ними публику, хотя люди, прочитавшие их, придерживались того мнения, что таких мест там очень мало.
– Совсем забыл. Вы же все знаете о своем Байроне, – сказал Вернон с таким выражением, будто знать о «своем» Байроне – ничего не значащая причуда. – Очень хорошо. Стоит немного подумать, чтобы понять, что вас надули.
– Каким это образом?
– Начать с того, что мы так и не нашли ни единой причины, которая бы побудила Гилберта зашифровывать свои послания. Но даже если такая причина существовала, в этой истории полно белых пятен. Почему женщина украла мемуары?
– Потому что Байрон рассказал там о ней. Вспомните, это была неаполитанская девушка из низов, а мы знаем, что мемуары были весьма откровенными. Последнее, чего бы ей хотелось, это чтобы какой-то развратный англичанин поведал всему миру интимные подробности их отношений.
– Хорошо, допустим, все действительно так, как вы говорите. Тогда почему Байрон не разыскал ее и не отобрал у нее мемуары?
– Ну, ну, Вернон! – сказал я, злорадно смеясь. – Я полагал, что вы лучше знаете вашего Байрона! Он был исключительным лентяем. Потребовался бы куда более серьезный повод, чтобы заставить его сдвинуться с места и покинуть Венецию.
– Исключительным лентяем, возможно, – сказал Вернон с подчеркнутым спокойствием, и это означало, что он начинает выходить из себя, – но он также исключительно серьезно относился к своим бумагам. Вспомните, как одно подозрение, что какое-то из его писем пропало, привело его в бешенство. Здесь же мы говорим о целой книге, да к тому же способной вызвать взрыв в обществе.
– Гилберт пишет, что он был в очень плохом настроении.
– Вы правы, – сухо сказал Вернон. – А еще Гилберт надеется убедить нас, что поэт доверился ему, человеку, едва знакомому, и рассказал всю эту захватывающую историю с кражей мемуаров.
– Согласен, тут много неясного. И тем не менее, Вернон, – я понизил голос и подался к нему, – убежден, что это правда. Чутье мне подсказывает.
– В том, что касается антиквариата, ваше «чутье» прекрасно служит вам, Клод. Но это иная область, и на подобные вещи у меня есть собственный нюх, который говорит мне: вас одурачили. Вы со своей откровенной любовью к Байрону и бросающимся в глаза богатством представляете отличный объект именно для такого рода махинации.
Мгновение мы сидели, глядя друг на друга поверх сияющего яйца лампы. Изредка комнату освещала серебристая вспышка молнии.
– Вернон… – Я встал, и в тот же миг, как бортовой залп из всех орудий, прогремел гром. – Допускаю, что вы правы. Вы намного лучше разбираетесь во всем этом, и, конечно же, это похоже на мошенничество. Но я просто не могу бросить это дело. – Я помолчал, глядя в окно. По улице бежали пенные потоки воды. Я снова вспомнил непривычное ощущение пустоты, охватившее меня утром, когда полдня бродил в пижаме по саду: дети выросли, жена некрасива и нелюбима. – Не могу, – сказал я, стараясь не выдать голосом своего отчаяния, и повернулся к Вернону. – Даже если шансов один на миллион, не могу отказаться. Вы поможете мне в поисках мемуаров?
– Сумасбродная затея, Клод, – ответил Вернон, смягчившись. – Подобных подделок не счесть. Стоит только заняться поисками, и трудно будет не увлечься, сохранить трезвую голову, вот в чем проблема.
– Именно поэтому вы и нужны мне.
Вернон устало улыбнулся, сверкнув желтоватыми зубами в полумраке комнаты.
– Так и быть, помогу вам как смогу. Теперь напомните мне. Вы обнаружили письма в корешке старой Библии.
– Верно.
– Которую нашли в?…
– В коробке с книгами, которые мне пытался продать Пройдоха Дейв.
– Вы в самом деле так зовете его – Пройдоха? Боюсь, подобная кличка только подтверждает мои подозрения. Разумеется, первым делом необходимо связаться с мистером Пройдохой и узнать, как к нему попала Библия.
Я так и сделал: позвонил Дейву, и он рассказал, что купил коробку с книгами по дешевке на распродаже в Миллбэнк-Хаусе в Хартфордшире, старинном поместье, куда ездил в надежде разжиться недорогой антикварной мебелью. Больше он ничего не мог или не хотел сказать.
– Предлагаю разделить обязанности, Клод. Вы отправляйтесь в Хартфордшир, порасспрашивайте людей и попытайтесь узнать о Гилберте и Амелии, существовали ли хотя бы они когда-нибудь. Я же навещу Джорджа Конвея и покажу письма ему.
– Кто он такой, этот Джордж Конвей?
– Глава отдела рукописей Британской библиотеки, – ответил Вернон с таким выражением, словно человек, занимающий подобный пост, само собой, является светилом, – и мой старинный друг. Он-то сможет убедить вас, что письма поддельные, если уж я не могу.
– Превосходно. Большое спасибо, Вернон.
– Пустяки. А теперь, если не возражаете, я покину вас и пойду чего-нибудь перекушу. Из-за всей этой шифрованной ахинеи у меня весь день во рту крошки не было.
В очередной раз он встал и направился к двери.
– Вернон! – Он остановился на верхней ступеньке и медленно обернулся, невысокий, франтоватый человек, педантичный в одежде и мыслях. – Какие, по-вашему, у нас есть шансы?
– Найти мемуары Байрона? Потерянное сокровище английской литературы? Священный Грааль старинных книг? – Отсюда его бесстрастный голос был едва слышен за шумом дождя. – Никаких! Что нас заманят в Неаполь и предложат фальшивку за баснословные деньги? Очень много! – Он принялся осторожно спускаться по лестнице, цепляясь за перила. – Только ничего не предпринимайте, не посоветовавшись со мной!
6
Дождь продолжал лить. Он сбивал молодые листочки и лепестки на землю, оставляя их кружиться в лужах или смывая в водостоки. Словно руки тонущих, мелькали автомобильные «дворники» в потоках воды, бегущих по стеклам. Пока мы с Элен сидели в наступившей до срока темноте кухни, обсуждая мой план действий на завтра, гроза ушла дальше, но дождь все продолжался. В три утра, когда я ворочался без сна в постели, ливень как будто припустил с новой силой. Под его грохот, казалось, все, что составляло мою теперешнюю жизнь: Элен, Байрон, Фрэн, девка в Сохо – слилось, как сливаются разрозненные ручьи, полня вздувшуюся реку. Потом дождь прекратился, и я, будто лишь его шум не давал мне спать, провалился в сон.
Пять часов спустя я уже сидел в машине, направляясь в Хартфордшир, и старался заглушить в себе смутное волнение, оставшееся после случившегося перед самым моим уходом из дому.
Я направлялся к лестнице, когда рядом раздался громкий щелчок открывшегося замка, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности. Дверь ванной распахнулась, и в коридор прямо передо мной выскочила Фрэн, так что мы едва не налетели друг на друга. Она была абсолютно голая.
– Ой! – Придя в себя от испуга, она обхватила себя за плечи, прикрывая грудь. – Я не думала, что ты уже встал!
– Встал, как видишь. – Волосы у нее на лобке были лишь чуть темней знакомых белокурых на голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35