.. Откуда-то выскочил еще охотник, привел их к поляне, на
которой валялась окровавленная Рафаилова одежда. Их тоже заставили
раздеться, вымыться в ледяной, пахнущей анисом воде. Втолкнули в зал,
освещенный странным зеленым светом...
Там прохладно. Посреди зала - два низких стола желтого блестящего
дерева. На дальний положили Рафаила. Охотники ушли с носилками, и четверо
голых людей с двух сторон придвинулись к столу. Раненый лежал
обнаженным... Но почему эти - голые, в одних лишь плавках? Колька
схватился за пистолет и вдруг опустил руку. Четверо так подошли и
наклонились, таким движением, что привиделись халаты, марлевые маски.
Будто вспыхнула бестеневая зеркальная люстра над столом, и матовые блики
пробежали по резиновым перчаткам. И Колька, уже дрожащий от возбуждения и
страшной усталости, узнал эту уверенную повадку. Над Рафаилом, в желтом
свете лиственных стен, стояли врачи.
На пришельцев никто не оглянулся - вынимали из зеленых корзиночек
щетинистых, розовых, пищащих тварей, кормили их кровью из локтевой вены.
Безглазые твари чавкали. Трубочку в вене придерживала молодая кудрявая
женщина - Кольке показалось, что он видел ее среди охотников на поляне...
Колька стоял, держал Володю за руку и смотрел, как безглазых поросят
раскладывают по корзинкам. И как они растут в корзинках - словно тесто в
опаре. У некоторых прорезывались глаза. У одного выросли четыре лапки.
Штук двадцать их было, и все изменялись по-разному.
...Кажется, его тошнило. Какие-то процедуры он совсем не запомнил,
все это тянулось очень долго. Он помнил, как один из врачей - могучего
сложения, бритый - отвернулся от корзинок, подошел к Рафаилу и, играя
бицепсами, поставил на место сломанную ногу - Володя заскрипел зубами и
застонал. Бритый усмехнулся. Другой врач повозился под столом, и, как во
сне, тот выпустил зеленые побеги, и они поползли, извиваясь зелеными
гусеницами, оплетая вправленную ногу. Потом врачи стояли, опустив руки, а
бритый кормил Рафаила - тот жевал, не открывая глаз. Потом и бритый встал
рядом с остальными. Они все смотрели в одну точку - на огромный синий
отпечаток обезьяньей лапы у Рафаила на животе. Полчаса или больше прошло в
молчании, в ожидании чуда. Где-то за зелеными стенами взлаивали собаки,
глухо трубил неизвестный зверь. Вдруг женщина торжествующе вскрикнула,
протянула руку, и Колька увидел, что синяк бледнеет и уходит, как тень
облака на земле. Сейчас же бритый врач вывел их с Володей наружу, что-то
сказал веселому бородатому охотнику - тот смеялся и кивал, поправляя
зеленую униформу. Лук и колчан висели у него за спиной, и из тени на все
это смотрели еще несколько охотников, и Колька увидел очень близко лицо
врача. Он стоял перед Колькой, трогая себя за подбородок. Бицепс надулся
на его руке - страшно было смотреть - и глаза как бы надулись, огромные,
бычьи, с зеленоватыми белками, - глядели и не видели. Потом пальцы
отпустили подбородок, взгляд вышел изнутри на свет, и глаза дрогнули и
ожили. Пробежали сверху вниз и снизу вверх по бледному потному лицу,
исцарапанным рукам, по пистолету, задвинутому за пояс. Остановились -
глаза в глаза. И Колька понял, что сию секунду заснет. И заснул. И
проснулся уже в этом доме, по-прежнему без одежды, но почему-то с
пистолетом. А теперь проснулся и Володя Бурмистров и спросил: "Где Рафа?"

3
- То-то и вопрос, где Рафа, - сказал Николай. - Видишь, зверь на
поляне? Не выпускает наружу. И людей - никого, будто вымерли.
Володя всмотрелся и рассеянно отметил:
- Это гепард. Они легко приручаются.
- А ты выйди, попробуй...
- Давай заорем, - сказал Володя. - Свистни, вот что!
Свистеть Колька был мастер. Детдомовское его прозвище было
Колька-Свисток. Он грянул в два пальца, так что гепард подпрыгнул и
приложил уши, а сверху кто-то заухал и захохотал.
- Концерт... - сказал Володя. - А знаешь, Свисток, это не Земля.
- Глупости, брось, - быстро сказал Колька.
У него похолодели руки. Насколько вчера утром ему хотелось, чтобы
здесь было Совмещенное Пространство, настолько сегодня была необходима
Земля. Ведь Рафаил не выдержит обратного перехода в баросфере, его и
здоровые еле выдерживают: А энергия из "Криоля" утекает... Если здесь СП,
то экспедиция останется в нем навсегда. "Криоль" сохраняет стартовый запас
энергии не больше суток.
"Криолем" они называли гелиевый аккумулятор.
- Ты понимаешь, что говоришь, Володька?
- Понимаю, естественно...
- Да почему? Откуда в СП возьмутся люди, пальмы, гепарды?
- Ума не приложу, - признался Володя. - Я вот о чем: если на Земле
есть такая... - он пошевелил пальцами, - страна, что ли, то мы знали бы о
ней.
- Экий прыткий! - с облегчением сказал Колька. - Да мы по
специальности всего прочесть не успеваем, а география там, этнография...
Брось!
Володя посмотрел на него внимательно.
- Я-то брошу. Но ты проверь сейчас же... на всякий случай.
- Каким образом?
- Ты у нас полиглот. Проверь, знают ли здесь хоть один из четырех
языков.
- А если не знают, тогда - не Земля? Чепуха, - сказал Колька. -
Смотрите-ка...
Гепард вскочил и пробежал мимо входа. Зашуршали шаги, зеленый занавес
раздвинулся, и в дом вошел вчерашний веселый охотник. Парни смотрели на
него, не мигая.
- Су-убх'а нараоа? - проговорил охотник.
Колька спросил:
- Ду-ю спик инглиш? Парле ву франсе? Парлата иль испаньола? - и
больше для порядка: - Шпрехен зи дойч?
Охотник засмеялся, прикоснулся к Колькиному плечу и выговорил:
- Ко-лия... - потом к Володе: - Во-олодзия... О, хум-м!
- Су-убх'а нараоа, хум-м, - повторил Колька. - Коля, Володя... - он
тоже тронул охотника за плечо, над перевязью.
- Джаванар! - крикнул охотник в восторге от Колькиной понятливости. -
Джаванар, Джаванар! Колия - адвеста, - сказал он убедительно и засмеялся,
теребя бороду.
- Откуда бы ему знать наши имена... проворчал Колька. - Его-то зовут
Джаванаром... Ра-фа-ил, - произнес он по слогам.
Охотник прямо-таки засиял, повторил: "Рафаи, Раф-фаи, хум-м!" - и
показал на дверь.
Жара была крепкая. Они, как из предбанника, шагнули прямо в парную -
волосы зашевелились на голове. Гепард, привязанный к дереву, облизывался и
басисто мяукал. Поляна была точь-в-точь похожа на вчерашнюю: такие же
мощные деревья с перистыми кронами, и густой жестколистый подлесок, в
котором сейчас же спрятался дом, стоило лишь отойти от него на десяток
шагов.
Джаванар не повел их к Рафаилу. На краю поляны, у ручья, он стянул
через голову перевязь и нагрудник, развязал пояс и остался в неизменных
коричневых плавках. На его выпуклой груди висел сухой красный жук с
толстыми лапками...
- Теперь он будет купаться, - нетерпеливо проговорил Володя и ошибся.
Джаванар не собирался купаться. Он показывал гостям, что с утра надо
бы умыться. С низкорослого кустика над ручьем он сорвал комок зеленых
путаных нитей, окунул в воду и потер руками - пошла пена. Мыться было
отлично. Вода текла в меру прохладная, чистая, без песчинки. Полотенец
этикет не предусматривал. Кожу, скрипящую от чистоты, сушили на солнце, а
тем временем причесывались веточками хвоща, похожими на пластмассовые
ершики, Но мало того! Подсохнув, Джаванар полез в кусты за ручьем, словно
в комод. Поиграв могучими лопатками, выудил сочный корешок толщиной в
мизинец, ополоснул его в воде, отломил кончик и стал водить под бородой,
ощупывая пальцами кожу. Корешок он осторожно держал, растопыривая
свободные пальцы. Волосы сыпались на траву. Колька принял корешок, побрил
Володю, а тот в свою очередь, почистил ему щеки и шею под бородой, причем
едва не испортил всю красоту, засматриваясь на Джаванара.
Неподалеку чернел гладкий ствол, уходящий вверх, за лиственный купол.
Охотник подбежал к стволу, отбил по нему дробь ладонями. Сверху
насморочным басом отозвалось: "Э-хе-хе-ее-е". Джаванар отошел и уселся,
поджав ноги. Сейчас же сверху полетели оранжевые мячики, мягко плюхаясь на
траву, потом зеленые - покрупнее, и, наконец, по стволу вниз съехала
здоровенная обезьяна. Под мышкой она держала мохнатую рыжую дыню. Черная
морда нахмурена, губы трубкой...
Прямо на траве принялись за еду. Ели оранжевые медовики, маслянистую
дыню, запивали кисленьким молоком из зеленых грушевидных плодов. Даже
Володя признал, что пища отменная. Колька, набив рот дыней, поддразнил:
- Как нашчет белковой нешовмештимошти в эшпэ? Скончаемша в штрашных
штраданиях?
- За такое готов скончаться, - ответил гурман Бурмистров.
Их аппетит доставлял видимую радость Джаванару. Он торопливо
разделывал дыню охотничьим ножом, единственным стальным предметом, который
они здесь видели. Корки и объедки прямо из-под рук хватали черные жирные
крысы. Кольке они изрядно портили удовольствие... А обезьяна-официант
сидела невысоко на стволе и дразнила привязанного гепарда. Потом пробежала
по поляне, смешно подпрыгивая, уморительная в своих серых пушистых
шароварах, и ушла вверх по дереву.
Володя вздохнул:
- Земной рай... Только жара убийственная.
Наконец, сытые и чистые, они прошли за Джаванаром короткую аллею и
попали на поляну перед лечебницей.
...К добрым чудесам люди привыкают быстро. Увидев Рафаила, парни не
удивились, хотя раненый командор встретил их улыбкой и даже помахал
свободной рукой. Все остальное, кроме головы, было упаковано в чехол из
живой зелени. Впрочем, выглядел Рафаил плоховато - лицо землистое, у рта
глубокие складки, глаза ввалились.
Володя сразу подошел к нему, присел и - деловым тоном:
- Ну, вот и отлично... Выкарабкиваешься, издали видно!
Бледные губы шевельнулись, прошептали:
- А, парни... Здорово... Видите - запеленали меня...
- Больно? - спросил Николай.
- Не-е... Негры тут... да вы знаете... - он замолчал.
- Ну-ну?
- Они рисуют... Нарисовали, что через двое суток встану...
- Перелом срастется? - брякнул Володя, и испуганно закрыл рот.
Рафаил ответил равнодушно:
- Перелом... Я думал, вывихнул... Они долго... - опять замолчал.
- Рафа, что - долго? - мягко спросил Колька.
- Смотрели, гнули, - он прикрыл глаза и внезапно спросил полным
голосом: - Перелом? Показалось вам с перепугу.
Колька пихнул Володю локтем - молчи. Незачем больному знать
подробности. Скверные это были подробности, они оба видели, как правая
нога Рафаила болталась, сломанная посредине голени. И видели кость,
проткнувшую кожу изнутри.
- А почему ты знаешь, что показалось? - все-таки спросил Николай.
- Сегодня на рассвете смотрели... гнули... - Рафаил снова шептал. -
Нарисовали... через двое суток... Где мы, парни?
- Не знаем, Рафа. Пока не идентифицировали, - сказал Володя.
Рафаил вдруг уронил голову.
- П-стите... Пр-остите, р-ребята... Я п-сплю... - он тихо захрапел,
уткнувшись в листья, как в одеяло.
Тогда Колька воровато оглянулся и запустил руку под живую повязку.
Горнолыжники поневоле разбираются в переломах, что твои хирурги. И Колька
нащупал больное место на ноге и сказал себе без удивления: "Действительно,
срослась. Чудеса продолжаются".
Он выпрямился и сказал Володе:
- Муфта - во, с кулак, - и показал кулак. - Срастили.
Володя открыл рот.
- Вре-ешь...
Он тоже знал, что такое "муфта" - костная мозоль на месте заросшего
перелома. Когда Колька валялся в больнице, дружки ходили к нему каждый
день и поднаторели в хирургии.
- Слишком много чудес, Карпов.
- Слишком много, - Николай поднялся с колен. - Пожалуй, ты был прав.
Для Земли чудес многовато. Сутки еще не прошли. Попытаемся уйти в
баросфере?
- Большой риск, Николай.
- Ладно... Рафаила беру на себя. Они его здорово подлечили.
Он крепко потер виски. Интересы науки и все такое прочее, и больного
везти рискованно, и все-таки ему совсем не хотелось коротать свой век в
Совмещенном Пространстве, в раю или не в раю, или где угодно. Он пойдет и
подготовит баросферу к старту - здесь недалеко, за сорок минут обернется.
- Так я пошел к баросфере.
Володя пожал плечами. И увидев, как он придвинул лицо к неподвижному
лицу Рафаила, Колька внезапно вспомнил то утро, четырнадцать лет назад,
когда он впервые разглядел и понял их обоих.
Он дождался их в проходном дворе - культурных деток, - под
облупленной кирпичной аркой. Прижал к стене. Они смотрели с нервной
дрожью, но без страха. Толстый мальчик в очках защищал живот руками. "..."
- сказал Кила, детдомовский кореш, а Колька приказал: "Заткнись" и
спросил: "Очкарь, что у тебя в пазухе?" - "Белые мыши, для живого уголка".
- "Покажи!"
Очкарь достал красноглазую мышку, показал с ладони.
Второй культурный мальчик - кудрявый, маленький - смотрел на
обидчиков пристально и высокомерно, как бы отталкивая взглядом.
"Беленькая, сволочуга!" - сказал Кила и вдруг ударил снизу по руке
Володьки. Мышка шлепнулась в свежий потек мочи на асфальте. Пробежала к
стене, под кирпич. Колька наклонился и увидел, что вместо глаза у нее
выпуклая капелька крови. Тогда он сплюнул и приказал своим: "За мной...",
и они поскакали через заборы к детдому...
Эх, напрасно Колька Карпов вспомнил давние дела! Напрасно остановился
на полдороге, засомневался. Не пришло бы в голову воспоминание, он сумел
бы выдраться из этого рая земного и увести друзей. А теперь не мог. Он
остановился и подумал отчетливо: "Убьет Рафаила при переходе, я же руки на
себя наложу". И, будто услыхав его мысль, в лечебницу вошел седой человек.
Поднес руки к груди, приподняв красного жука на ней, - поздоровался.
Картинно улыбнулся и отдельно поздоровался с Володей. Глубоким музыкальным
басом произнес:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17