приспособлены к
раздвоению, но, по-видимому, не пользуются им. Требовалось решение,
содержащее два ответа: где находится Равновесие пришельцев, кто
сформировал их разум?
И тогда произошло небывалое.
Смолкли гонии. Одна за другой подсоединялись к Памяти Синих холмов
все Нараны Равновесия. Пораженные люди поднимались на ноги от Ушей Памяти
- свет угасал, в подземельях наступала тишина. Такая тишина, что дыхание
людей казалось шумом урагана. И так длилось время, до дюжины дюжин ударов
сердца, пока не заговорила Нарана из поселения Водяной крысы. Она спасла
разум своих сестер, гибнувших под гнетом неразрешимого. Свет возгорелся,
заговорила речь Памяти, но в поселении Синих холмов старый Хранитель лежал
мертвым. Старческие его руки были прижаты к груди, к знаку Управляющего
Равновесием.

4
"На охоте мы ищем утраченную доблесть", - вспомнил Колька чьи-то
слова. Правильно было замечено. Он вернулся с охоты на саблезубых тигров
другим человеком. И дело было не в удачных выстрелах, даже не в том, что
он спас жизнь старшему Охотнику. Главное - он не испугался. Дрожь в
коленях и обморок не в счет, абсолютно бесстрашных людей не бывает. Он не
убежал и не делал глупостей, а в обморок упал, когда увидел свою добычу -
пятиметрового махайрода с развороченным черепом. Он не придал особого
значения словам Нанои: "Я рада, Адвеста, что ты лишился сознания". Они
сидели в лечилище, очень уютно сидели и закусывали дыней. Рада так рада. А
он перестал ее бояться и впервые улыбнулся ей и не опустил глаз.
...Длинный жаркий день, зеленый дом и ледяной ручей в траве. Так у
них было. Потом вечер - Охотники устроили празднество Слона в честь
удачной охоты на Большезубых - слоновьих убийц... Темный ветер дул
поверху, от реки. Когда певцы умолкали, доносилось повизгивание гепардов и
мерное бряканье струн, и беготня ночных обезьян в листве. Свежо и спокойно
пахла ночь - остывающей листвою, плодами, чистой человеческой кожей.
Нанои-Мин держала Кольку за руку, а он сидел и боялся пошевелиться.
Утром явился Ахука - не поздно и не рано, когда Мин уже разбудила
Кольку и они умылись и поели. И он немного привык к ней и к странной
звенящей боли в сердце. Боль усиливалась, если он смотрел на Мин -
усиливалась так, что перебивала дыхание. С Колькой никогда не было такого.
От смятения он взялся чистить пистолет, подкинул последний патрон на
ладони. "Мрачная штука - последний патрон, - он вдруг ухмыльнулся во весь
рот и сам растерялся. - Дурак счастливый, ты же не дома! Что радуешься?"
В этот момент и появился Ахука. Сумрачно поздоровался и набросился на
еду. Пальцы его подергивались, словно он еще управлял Немигающим.
- Последняя железка, Адвеста?
- Последняя.
- Адвеста, я дюжину дюжин раз виноват перед тобой, - произнес он
твердым голосом. - Но реку времени не повернешь к истокам.
- Да, подловил ты меня, охотничек, - беззлобно сказал Николай. -
Подловил, конечно.
Ему все-таки стало не по себе. С какой стати Ахука лез в их дела,
задерживал, суетился? "Врезать бы тебе, как доктор прописал", - подумал
Колька, но сердиться не было духа. Он спросил:
- А где твоя обезьяна?
Наблюдающий небо передернулся, будто его укусили. Он сильно похудел
за последние дни - нос торчал на узком клине лица, глаза стали по кулаку
каждый.
- Так умер, Адвеста. Я пришел с делом. Ты нужен Равновесию.
- Это мы слышали, - сказал Колька. - Теперь можно поговорить, м-да...
- Я дюжину дюжин раз виноват перед тобою, - повторил Ахука.
Было видно, что он ни капли не раскаивается, и, повернись "река
времени" вспять, он снова принялся бы за свое.
Николай совсем развеселился.
- Равновесию угрожает гибель, - продолжал Наблюдающий небо без
малейшего пафоса. - Вы очень, очень вовремя появились, друг Адвеста.
"Ну, ты у меня не отвертишься", - подумал Николай и сказал:
- Как же я могу помочь, друг Ахука? Я - в чужом Равновесии, я даже не
знаю ничего о Наранах...
Наблюдающий небо вскинул брови - Колька подумал: "Начинается". Но
Ахука помигал, соображая, и ответил без уверток:
- Великие? Мозг, ничего более.
Он заметил Колькино удивление и пояснил:
- Понимаю! В железном Равновесии Нарана должна выглядеть совсем
иначе. О Памяти мы еще поговорим. Слушай меня, Адвеста: наше Равновесие
нарушено. Помоги нам, научи нас железным наукам...
Николай оторопел. Закашлялся, чтобы скрыть изумление. Он-то хорошо
помнил Заповедь Границы и то, что Ахука удержал его вопреки всем, вопреки
даже Наране, - чудак!
- А много ли вас, желающих научиться наукам? - дипломатично спросил
Колька.
- Мало. Но кое-что уже сделано и подготовлено.
- За последние десять дней?
- За последние десять дней. И немного раньше. Теперь я спрашиваю - ты
согласен?
"У вас все сыты и все под крышей, - думал Николай. - Нашел чему
учиться, дурачина..."
- Друг Ахука, - сказал он. - Я хотел бы прежде узнать о вашем
Равновесии.
Наблюдающий небо вежливо засмеялся, - несомненно, прежде всего
Адвесте должно понять, какой помощи ждут от него раджаны!
Всю жизнь раджанов определяли Великие. Они советовали Врачам, как
надо лечить, Воспитателям - как воспитывать детей. Для Наблюдающих небо -
расчеты, для Певцов - память обо всех песнях и мелодиях со времен
Скотовода, для матерей - совет о выборе будущего для ребенка.
А для Управляющих Равновесием - "Наука о сытом желудке", как
выразился Наблюдающий небо.
Управляющий Равновесием должен помнить до двадцати тысяч различных
животных и растений, обитающих в Равновесии и вокруг Границы. Места
обитания, повадки, пищу, циклы развития - тысячи разных сведений о каждой
живой твари. Этому учатся в воспиталищах, и после них - у Наран, и весь
этот Эверест информации представляет собою всего лишь язык, набор терминов
для бесед с Нараной. Управляющий Равновесием должен знать любую тычинку,
шерстинку, клубень, членик, коготь, зуб и ствол - чтобы указать на него
Наране. Должен помнить нормальные размеры, нормальные скорости роста,
чтобы доложить Наране о любом отклонении от стандарта. Чтобы понять советы
Великой, он должен держать в голове все возможные взаимодействия между
частями Равновесия. Ибо первоначальное простое действие распространится по
Равновесию, как круговые волны по воде.
- Равновесие не может благоденствовать без Великих, - говорил Ахука.
- Только Великим ведомы все цепочки и все звенья всех цепочек. Человеку не
по разуму такое.
- Погоди, - сказал Николай. - Я чего-то не понимаю... Ну, будут крысы
меньше ростом. Ну, съедят не то, а другое. Что тогда случится?
Он снова удивился - Ахука обрадовался такому вопросу. Улыбнулся,
хлопнул себя по коленям:
- Э-а, ты - железный Головастый! Что случится? Мало будет пищи,
одежды, листьев ниу, - он засмеялся. - Наше Равновесие тем и отлично от
вашего, что в нем нельзя тронуть часть, не зацепив целого.
- Как ты можешь судить о нашем Равновесии?
- Железо, - сказал Ахука. - Железо безразлично, оно мертвое... - Он
вдруг вскочил. - Завтра я приду снова, Адвеста. Попроси у Врачей
раздвоения.
Колька остался один, и прежде чем пойти в лечилище к Нанои, заставил
себя мысленно проконспектировать весь разговор. Ему было обидно, - не смог
сам догадаться, что производственная система, составленная только из живых
существ, должна быть феноменально сложной и потому - уязвимой. Без сети
решающих устройств она жить не может, конечно...
Только слишком уж много воли забрали их "решающие устройства" - даже
жутко делается. Определенно - жутко. От этих наран стоит держаться
подальше...
Он дал пинка плосковатой крысе, подобравшейся слишком близко к его
подошвам - держись подальше от царя природы. Подумал, не повлияет ли пинок
на Равновесие. Усмехнулся. Может, и жуть потому, что есть другой кандидат
в цари природы? А они здесь неплохо устроены, раджаны... Либо ученые, либо
искусством занимаются, не то что у нас. Пока у нас коммунизма нету. И
машин таких нет, чтобы смогли все наше равновесие охватить анализом. А у
них есть живые машины. Хорошо это? Хорошо. Что ж ты пыхтишь, Свисток? Не
знаешь? Ну, то-то...

5
"Почему ты полюбила меня?" - "Полюбила". - "Но почему - меня?" -
"Потому что тебя. Ты рыжий, как мой Уртам".
Была их вторая ночь, и в доме было так тихо, как никогда не бывает,
как не бывает вообще. Он открывал глаза в сумрачный тлеющий свет зеленых
стен. Свет вытекал из листьев и, наполнив дом, уходил наружу, в лес, как
теплый воздух на мороз. Николай засыпал и во сне видел, что его вызвали к
Наране отвечать, будто в школе к доске. Просыпался - Мин была рядом.
Лежала, смотрела на него. Когда урок приснился в третий раз, Николай
спросил, как Великая смогла научить их языку за один день. "Как нас
научает языку Памяти во время Воспитания, так и тебя. Одинаково". - "Но
как она учит?"
Мин вздохнула, не ответила. Дыхание ее было свежее, без сонной
замедленности. "Ты не спала, маленькая?" - "Нет. Мы спим меньше, чем вы".
- "Женщины?" - "Ты спи, Адвеста. Раджаны спят меньше, чем лью-ди". -
"Почему?" - "С раздвоением спят меньше". - "Что же вы делаете ночью?" -
"Песни поем, говорим с Нараной. Работаем". Он лежал в сонном оцепенении,
ощущая тяжесть ее головы на своем плече. "В воспиталище я часто думала о
Наранах. Выросла и перестала думать".
Прошуршало что-то в траве. Он прислушался - стихло. Крыса. Тиканья
часов не слышно, забыл завести. И о часах никто не спрашивал. Не
поинтересовался. Даже Ахука. Господи, что вы за люди такие?
- Мин... А Воспитатели знают, как Нарана учит речи?
- Воспитатели - нет. Помогают Великой. Повторяют на раджана ее
пение... Как учит - не знают, нет... Вот такая я была, - она вытянула
тонкую руку над полом, - совсем маленькая, в воспиталище, во-от такая и
уже помнила, что Великая живет в подземелье и будет учить нас речи. Ранним
утром пришли к нам чужие, Воспитатели, а ко мне приблизилась женщина и
сказала: "Я научу тебя речи Памяти, белочка". Я рассердилась. Я ждала, что
мне достанется научение со своим Воспитателем, а чужие поведут других
детей. Но, рассердившись, я не подала вида: мне хотелось поскорее увидеть
подземелье Памяти, и Художников с листьями ниу вдоль больших дорог, а
может быть, и больших Птиц, которых мы еще не видели. И Воспитатели взяли
нас на спины и побежали с нами через лес и по дорогам, а перед холмом
Памяти мы пошли сами, каждый рядом со своим научителем. Художники сидели
на траве и рисовали нас, на холме играли Певцы, мы оглядывались на них,
они же улыбались нам и играли. Знаешь, Адвеста, я выросла и мне определили
воспитание Врача, и тогда лишь удивилась, почему речи учит Нарана, а не
люди. Ты спишь?
- Нет, - пробормотал Колька.
Он представил себе крошечных коричневых ребятишек, сидящих перед
Нараной, во всю длину туннеля, и среди них кудрявую девочку, и подумал,
что здесь нет фотографий, и он никогда не узнает, какой она была маленькой
- с коричневыми босыми ножками и серьезным взглядом. Он лежал счастливый,
тихий, сомневающийся во всем. Ах, этот мир - вторая жизнь, и в ней еще
меньше определенности, чем в первой, она полна неясности, она должна быть
чужой и пугающей - почему же он счастлив? Нет нищего, кроме Нанои. И еще -
пистолета с последним патроном. Все твои гарантии, Николай Карпов.
Он снова и снова задремывал. Кто-то ясным, звучным голосом прочел
стихотворение - он знал его по той жизни и слушал небрежно, подкидывая на
ладони последний патрон:
Слова - как пули. Девять грамм
Свинца на каждое. Молчи.
Рассвет-убийца, тать в ночи.
Сейчас в глаза заглянет нам.
Жить без тебя,
Спать без тебя,
Чужие губы целовать,
В похожую на гроб кровать
Одной ложиться -
Без тебя.
...Ну, вот и все.
Отсюда - врозь.
Знакомой болью губы сводит.
Как пуля в мозг.
Как в горло нож,
Как в сердце - гвоздь
Рассвет приходит...
Он проснулся на рассвете. Перекликались Охотники, замычали буйволы в
лесу. Рассвет наступил и был хорош - зеленый, солнечный - совсем не
походил на "татя в ночи". "Околдовали меня, что ли, - подумал Николай. - Я
горевать должен..."
Он сделал зарядку, попросил у Нанои бахуш для раздвоения. Он знал,
что теперь перенесет эту штуку, а сегодня ему понадобится полное
напряжение мысли.
- Не всматривайся вглубь себя, - напомнила Мин. - Услышишь два
голоса, съешь бахуш-ора.
Раздвоение наступило через полчаса - как раз пришел Ахука. За ним
радостно семенила новая обезьяна, еще смешнее старой. Колька узнал ее -
раненая обезьяна, которую в день охоты врачевал Лахи. Она льнула к Ахуке с
таким же обожанием, как прежняя, - хныкала "ах-ах-ах" и не желала уходить
на дерево.
Наблюдающий небо озабоченно посмотрел на Николая:
- Врач Лахи пересказал мне ваш разговор... Ты не шутил, Адвеста? В
железном Равновесии нет Наран? О-а, это больше, чем я мог ожидать...
- Сегодня - о вашем Равновесии, - сказал Колька.
Ахука виновато закивал и огорошил его неожиданной лекцией. О
солнечных лучах. Оказалось, что ученые Равновесия принимают во внимание не
только энергетический баланс солнечного тепла, как наши агрономы, но и
информационный баланс. И считают его не менее важным. Солнечные лучи
пробуждают животных от спячки, толкают их к размножению и к миграциям,
вызывают изменения в потомстве. Служба Наблюдающих небо только этим и
занята - контролирует солнечное излучение!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17